Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Гинцберг Лев Израилевич

Особенное возмущение демократов вызвала позиция нацистского руководства в отношении борьбы за конфискацию княжеских имуществ, о чем уже шла речь выше. Фашистов называли «княжескими прислужниками». Как уже говорилось ранее, когда одна из нацистских групп пыталась в это время отправиться поездом из Кёльна в Бонн, машинист отказался везти «фашистских бандитов». Все же они добрались в Бонн, но там было отнюдь не лучше. «На одной из улиц, по которой мы маршировали, — вспоминал впоследствии участник этого «похода», — из всех дверей и окон в нас кидали кусками угля, брикетами, вазонами и другими предметами... Под охраной большого наряда полиции мы были доставлены на вокзал».

Вот еще одно колоритное описание, также принадлежащее нацисту и в данном случае особенно достоверное. В мае 1926 г. Гитлер, не имевший права выступать в Бадене, произнес речь в Гейльбронне (Вюртемберг); несколько сот баденских нацистов отправились туда, но были с нескрываемой враждебностью встречены жителями Гейльбронна. Подъездные пути к городу оказались перекрыты, все машины обыскивались. Зал, где должен был выступать фашистский главарь, окружили тысячи людей, раздавались выкрики: «Долой предателей рабочего класса!» Лишь полиция (как и во многих других местах) спасла фашистов от гнева демократов.

Настоятельная необходимость единства диктовалась в тот момент и другим обстоятельством. В 1926 г. был раскрыт новый план реакционного переворота, в котором были замешаны все те же организации правого лагеря: «Стальной шлем», «Викинг», «Вервольф» и др. Как свидетельствуют документы, их замысел заключался, в частности, в провоцировании неподготовленного выступления авангарда пролетариата; в этой обстановке они намеревались сыграть роль «спасителей» страны. А чтобы создать необходимую ситуацию, как заявил на секретном совещании представитель союза «Викинг», «крупные промышленники Берлина — Борзиг, Сименс, Шварцкопф, а также другие члены Германского объединения промышленников должны выбросить на улицу значительное число рабочих». Коварный замысел этот остался на бумаге, заговор был раскрыт, но для демократов сообщения о нем прозвучали как новый сигнал опасности. Во многих местах возникли комитеты единства против угрозы со стороны реакции.

Так, 14 мая представители антифашистских организаций Зуля (Тюрингия) образовали Комитет действия для отражения опасности фашистского путча и призвали провести единую демонстрацию; она состоялась спустя два дня и показала готовность к борьбе. Следует учесть особое значение Зудя в данной обстановке, определявшееся тем, что там были расположены известные по всей Германии оружейные предприятия.

К 1926 г. нацистские штурмовые отряды еще не полностью завершили процесс восстановления и реорганизации. В течение первого периода после мюнхенского путча они вообще вынуждены были маскироваться, выступая под другими названиями, под видом спортивных обществ, экскурсионных союзов и т.п. После выхода из тюрьмы (он был в мае 1924 г. избран депутатом рейхстага) Рем приступил к созданию организации «Фронтбан», призванной заменить CA. Но он не сумел найти общий язык с Гитлером, ибо настаивал на том, что военизированные отряды — самостоятельное звено движения, а фюрер требовал полного подчинения их политическому руководству. До тех пор, пока сама НСДАП еще не достигла необходимой, по мнению ее главарей, централизации, воссоздание штурмовых отрядов шло спорадически; существующие находились в ведении соответствующих гауляйтеров, и между последними и командующими CA нередко возникали яростные конфликты. Так было, в частности, в Гамбурге, где взаимная борьба приняла чуть ли не вооруженный характер, в Берлине. Здесь штурмовые отряды, возникшие в марте 1926 г., насчитывали 500 человек — больше, чем было в самой нацистской организации. Конфликт командира этих отрядов Далюге с гауляйтером Шланге протекал в необычайно острых формах, характерных для безудержной борьбы, которая постоянно велась между фашистами. Хотя нацистское руководство считало в определенной степени полезными для себя подобные распри, позволявшие ему проявлять свою власть, все же ясно было, что широкая самостоятельность командиров штурмовых отрядов не в интересах нацистской верхушки, которая стремилась избежать нового запрета и опасалась того, что командиры отрядов будут действовать на свой страх и риск.

Покончив с «Рабочим содружеством» и прочно утвердив курс на сближение с крупным капиталом, главари НСДАП приступили к реорганизации отрядов CA с целью полного их подчинения. В поисках подходящего для решения данной задачи лица они остановились на гауляйтере Рура капитане в отставке Пфефере. В октябре 1926 г. он был поставлен во главе CA. В своем письме к Пфеферу, содержавшем инструкции, фюрер лицемерно провозглашал, что CA должны добиваться «завоевания улицы», но якобы не при помощи кинжала, яда или пистолета. Как будто этого можно было достичь иначе. Упорно отрицался также полувоенный характер штурмовых отрядов: нацистское руководство опасалось конфликтов по этому поводу с командованием армии.

Пфефер развернул бурную деятельность. Обращаясь с циркуляром ко всем гауляйтерам, он утверждал: «CA — отличают нас от всех известных парламентских партий. CA — залог нашей победы. Я рассматриваю CA, как венец нашей организации и нашей политической работы». В этих словах звучит явная переоценка значения штурмовых отрядов, с которой нацистской верхушке уже пришлось сталкиваться в течение длительного времени. В приказе от 3 ноября 1926 г. Пфефер изложил свою концепцию гораздо подробнее, обосновывая ее ссылками на психологию: «Зрелище большого количества внешне и внутренне единообразных, дисциплинированных мужчин, чья безудержная воля к борьбе очевидна, производит глубокое впечатление на каждого немца и влияет на его сердце больше, чем печатное слово или логическая речь». Он подчеркивал далее: «Эффект, достигнутый воздействием на чувства, не только не усиливается, а, наоборот, ослабляется одновременным применением логических доказательств и агитационных средств... Когда на сцене появляется CA, все это [пропаганда] прекращается. Штурмовики не знают уступок. Они не действуют по мелочам. Они признают только лозунг — ты или я!»

Мы уже познакомились с кровожадными высказываниями Гитлера, вот еще одно в том же роде — из беседы с Г. Раушнингом, но его значение, как увидим, гораздо шире. «Жестокость импонирует, — говорил фюрер. — Люди нуждаются в спасительном ужасе... Они хотят, чтобы их пугали, хотят, содрогаясь, подчиняться кому-нибудь. Знакомы ли Вы с таким явлением, что после драк на митингах именно побитые в первую очередь вступают в партию?» Здесь варварство, как метод политической борьбы, подкреплено «теоретически», возведено в систему. А практика обеспечивалась тем, что во главе штурмовых отрядов стояли подлинные головорезы, выходцы из добровольческих корпусов, «набившие руку» на массовых убийствах в ходе сопротивления Ноябрьской революции и последующим революционным выступлениям.

Одним из них был сам Пфефер, обвинявшийся в политическом убийстве, но разгуливавший на свободе. Зверское убийство ни в чем не повинного человека совершил Гейнес, отбывший (и то лишь спустя несколько лет) смехотворно малый срок и занимавший видное место в командовании штурмовых отрядов. Гитлер поручил Гейнесу привлечение молодежи в ряды фашистов и ее «воспитание» в соответствующем духе. Нацистская организация молодежи считалась филиалом CA и непосредственно подчинялась их командованию. В Магдебург-Ангальте коричневорубашечников возглавлял такой же головорез, отсидевший три с половиной года и освобожденный по амнистии. В убийстве был замешан и М. Борман, в 20-е годы еще никому не известный и занимавший скромный пост кассира местной фашистской группы. Еще один позорный случай заботы об убийцах связан с именем Г. Штрассера. Его фаворитом стал один из наиболее гнусных преступников первых послереволюционных лет Шульц, который за содеянное был приговорен достаточно дружественным судом к пожизненному заключению. В тюрьме Шульц, чьи взгляды и прежде были весьма близки к фашистским, сблизился с НСДАП, и видные деятели последней, в том числе Штрассер, пользуясь своими связями, стали добиваться сначала ограничения срока пребывания Шульца в заключении, а затем его досрочного освобождения. Им это удалось, после чего Шульц стал близким сотрудником Штрассера. К сожалению, в этой процедуре участвовали некоторые юристы, не входившие в НСДАП, но не остановившиеся перед поддержкой усилий нацистских лидеров по освобождению заклятого преступника. Преступный элемент был типичен не только для штурмовиков, но и для нацистской партии в целом. Так, один из членов рейхстага от этой партии, Веллер, судился 30 раз, в том числе 8 раз за увечья, нанесенные политическим противникам.