И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

Я понимаю, что отказать королю тяжело, но пусть тогда хоть сумма будет не очень большая. Хотя, ваш народ столетиями занимается ростовщичеством и не мне вас учить.

Ювелиры улыбнулись.

– А что с деньгами? – задал правильный вопрос Бенцион.

– Вот, господа, посмотрите, это новые русские рубли, – Пётр протянул евреям несколько золотых и серебряных монет. Серебряные были двух видов: с двуглавым орлом и царём на реверсе, и надписью один рубль и венком на аверсе. Гурт был ребристый. Золотые монеты были тоже две. В пятнадцать граммов монета в пять рублей с изображением того же двуглавого орла и монета в десять рублей весом тридцать грамм с изображением Георгия Победоносца, поражающего копьём дракона. По гурту тоже шло рифление в виде вдавленных точек и цифр «5» и «10» соответственно. Монеты были высочайшего качества. Ни каких нечёткостей и брака от двойных и тройных ударов, ни каких смещений.

– Но ведь на Руси не чеканят своей монеты? – поразился Буксбаум.

– Теперь чеканят. Серебро чище, чем на талерах и монета чуть тяжелее. Я не разбираюсь в их ливрах, пистолях и экю, но вот тысяч триста в этих монетах я смогу вам предоставить с ближайшее время. Сейчас их срочно изготавливают, – пояснил Пожарский.

– Это очень хорошие монеты. Во Франции на самом деле запутаешься с их системой. Хорошо. А как вы себе представляете наше совместное участие?

– Как и всегда. Мы выделяем по триста тысяч на основании банка и делим прибыль из расчёта мне сорок пять процентов прибыли.

– Если возможно, то мы ответим через пару дней. Предложение очень заманчивое. Вы просили доставить вам Ротшильда. Вот он. Зачем он вам нужен.

– А чем ты Якоб занимался у себя в Баварии? – князь ещё раз внимательно осмотрел предка баронов. Явно в родне были европейцы.

– Я мелкий торговец. В основном скупаю у кузнецов серпы или плуги и продаю в деревнях, – разговаривали они на немецком, но понимали друг друга с трудом. Пётр всё не мог привыкнуть, что единого немецкого ещё не существует. Есть огромное количество диалектов. Его хохдойче был далёк от баварского, пришлось воспользоваться переводом Буксбаума.

– Мне нужен человек, который будет скупать в Испании платину и переправлять её сюда. Платина это такой металл, который считают бракованным серебром. Ювелиры, из-за его тяжёлого веса, пытаются мешать его с золотом и выпускать фальшивые монеты. Поэтому в Испании стараются его изымать и топить. Нужно, чтобы оно попадало не на дно океана, а в Вершилово. Можно скупать его прямо в Новом Свете, там его и добывают. Ну и вместе с ним нужно поставлять из Испании и Португалии какао бобы.

Через час, договорившись о деталях, расстались вполне довольные беседой.

Событие семьдесят шестое

Оружейников набралось целое помещение. Пётр построил для них небольшую мастерскую слесарную с голландской печью и четырьмя деревянными верстаками. Цель одна, изобрести ударный кремниевый замок. Понятно, что главная часть этого замка достаточно мощная пружина. А для пружины нужна специальная сталь. Но ведь для колесцового замка тоже нужна пружина, а один товарищ из присутствующих точно умеет делать колесцовый замок. Но начнём по порядку.

Арнольд Тимме из Ансбаха, Ян ван Рейн из Антверпена с двумя взрослыми сыновьями, приехавший вчера с Мареном Мерсенном, Марен Ле Буржуа из норманнского городка Лизье, крепенький ещё старичок с сыном лет пятидесяти и внуком лет двадцати, а также Исаак Бекман из голландского города Вере и двое русских оружейников Тихон Платонов и Пров Карпов плюс токарь Тимоха Потапов и вездесущий Симон Стивен, вот этих людей князь Пожарский и собрал в мастерской оружейной. Собрал после того, как узнал, что этот самый Ле Буржуа ещё десять лет назад придумал этот самый ударный батарейный замок во Франции, но было слишком много осечек, и пружина была слабая. Детище своё он забросил, разочаровавшись в результатах испытаний, и продолжил делать обычные мушкеты с фитильным зажиганием. Но бывший генерал знал, что за этими замками будущее, пока ещё капсюль изобретут. Бекман с Симоном Стивеном, конечно оружейниками не были, но они были лучшими механиками из имеющихся в Вершилово, а может и в мире.

Хуже всего, что собрались представители четырёх национальностей: русские, французы, немцы и голландцы. Приходилось подолгу переводить с одного языка на другой. Один Стивен за год неплохо освоил русский, да Пётр Дмитриевич знал немецкий. Ну и половина владела латынью. Бардак, одним словом. Надо награду учредить за быстрое и качественное освоение «великого и могучего» русского языка.

Одну из главных ошибок Ле Буржуа поняли почти сразу, надо полку, из которой высекают искру делать из максимально твёрдой стали, но все же не из чугуна. Но это не главная проблема, главная, конечно, пружина. Нужно однородное железо, нужно волочение проволоки и нужен процесс цементации. Всего-то.

Ладно. Переплавлять сталь в горшках с добавлением битого стекла и известняка уже в Вершилово научились. С волочением тоже ничего сложного, проволоку на кольчуги делали и сотни лет назад. Тут свои пять копеек вставил и Бекман. Оказывается, что если при волочении использовать в качестве смазки человеческую мочу, то проволока получается гораздо более высокого качества.

Про процесс цементации Пожарский, что помнил из передач, по «волшебному ящику» рассказал. Нужно-то всего лишь поместить деталь в угольный порошок и нагреть до определённой температуры. Осталось только подобрать эту температуру эмпирически и главное суметь удачный опыт повторить. Ну и ещё, конечно, важно время цементации. Пётр напрягал память и никак не мог ничего вспомнить про температуру.

Стоп. Сталь должна быть не жёлтой. Значит, где-то в районе девятисот градусов. Пётр высказал это предположение и стал раздавать мастерам задания. Всем хватило. Нужно и станочек для навивки проволоки сделать и волочильный агрегат и как-то упростить производство самого батарейного замка, использовать способ литья или штамповки. Самое сложное, цементация досталась русским, они с кузнецами общий язык быстрее найдут, правда, в качестве организатора опытов пришлось Исаака Бекмана к ним подключить.

Столько самых передовых людей и чтобы не смогли сделать простой замочек, да не может этого быть.

Событие семьдесят седьмое

Настал черёд открывать и Академию Наук. Это здание построили чуть раньше Академии Искусств, но там внутренней отделкой занимались сами художники, а здесь пришлось благоустраивать их же силами, но в свободное от работы по облагораживанию собственного дома время. Сегодня было первое января. Здесь это был не праздник и не Новый год. Просто первый день месяца. Вот первого января 1621 года Академию Наук и открыли.

Народу в актовом зале было в разы меньше, чем при открытии первой Академии. Были, так сказать, первопроходцы Вершилова: астрономы Иоганн Кеплер, со своим помощником Яковом Барчем, и Симон Майр и математик и механик Симон Стивен, а так же доктор Антуан ван дер Бодль. Они сидели отдельно, как корифеи и просто успевшие сдружиться люди.

На следующем ряду сидели новички: астрономы: Исаак Бекман, отец и сын ван Лансберги Филипп и Яков, профессор Михаэль Мёстлин и изобретатель телескопа Захариас Янсен. Захариас сейчас больше времени уделял монетному двору, пытаясь вместе с Симоном Стивеном усовершенствовать процесс, но князь Пожарский, понимая значение в военном деле хорошей оптики, организовал для предприимчивого голландца целую мастерскую и приставил несколько парнишек для перенятия секретов изготовления качественных линз.

Дальше располагались химики. Их было чертовски мало, брат доктора ван дер Бодля Йозеф Марк ван Бодль и Жан Рэ. Пётр попросил их написать письма в Европу знакомым им химикам или алхимикам, но пока они ещё соберутся и приедут, а дел было невпроворот. К ним примкнул и аптекарь из Антверпена Патрик Янсен, сейчас занятый усовершенствованием получения качественного спирта из различных растений.

Совсем мало было докторов: Генрих Тамм, сейчас заканчивающий учебник по пчеловодству и сын ван Бодля Иоахим. К этим двоим, князь добавил только мать Кеплера травницу Катарину Кеплер. Местные травницы идти категорически отказались, как и переезжать в Академию.

– Травкам, чтобы они не испортились, особые условия нужны, и в каменном здании они храниться не будут, – отрезали бабки.