И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

эти через несколько лет, когда подрастут и наберутся умения, и будут цветом русского искусства.

– Здравствуйте, мастера, – начал Пётр Дмитриевич, видя, что народ уже собрался и начал перешёптываться, – Сегодня мы с вами открываем, наконец, Академию Искусств. Думаю, у вас не будет возражений, если первым Президентом Академии Искусств станет голландский живописец и русский дворянин Пётр Рубенс. Давайте поаплодируем ему и попросим подняться на трибуну и сесть рядом со мною.

Народ радостно приветствовал своего собрата по искусству. Рубенс повернулся, степенно поклонился публике и взошёл на трибуну. Здесь он ещё раз поклонился и сел рядом с Пожарским.

– Продолжим. В Академии сорок классов. Я думаю, что десять классов на втором этаже отдадим живописцам, что сидят в первом ряду. Остальные классы разделит уже господин Президент. Только имейте в виду, что стены должны быть как можно быстрее расписаны. Мы сейчас готовим паркет, а его нужно постелить после окончания росписи стен и потолков. Каждый из вас, господа художники, привёз с собой картины и скульптуры, думаю, их можно установить в актовом зале и коридорах. Они останутся за вами, или продайте их мне. Если кто-то захочет вернуться в Европу, то сможет свободно забрать свои произведения. Ну, вот, у меня всё, позвольте предоставить слово нашему Президенту.

Событие семьдесят третье

Афанасий Иванович Афанасьев керосиновые лампы в своей молодости застал, у них в посёлке часто вырубался свет, и керосинка была в каждой семье. Да и потом на дачу ему дети нашли и подарили. Вот в детстве бывший генерал не замечал или забылось уже, но воспоминаний о противном запахе керосина не было. А на даче Афанасий Иванович несколько раз зажигал подарок, когда грозой повреждало линию электропередачи, но быстро это прекращал. Лампа пахла керосином. Интересно, а чем ещё должна пахнуть керосиновая лампа, цветами что ли. Это с одной стороны.

С другой стороны весь мир более ста лет пользовался этими самыми лампами и не жужжал. Так что придётся её изобретать, пока не опередили. Афанасий Иванович помнил, что вместо керосина можно и лампадное масло заливать, но тогда горит менее ярко эта конструкция и быстро расходуется фитиль. Ещё, когда приезжали сыновья с внуками и готовили шашлыки, то разжигали угли какой-то жидкостью, и она приятно пахла парафином, может если свечку восковую растворить в бензине или керосине, то запаха будет меньше. Нужно попробовать. Не хватает самой малости, нет ни лампы, ни бензина, ни керосина. Вот свечки есть. За два лета его бортники развернулись. Сейчас в Вершилово и его окрестностях стояло уже более пятисот ульев. Особенно дело продвинулось в этом году, когда и народ уже пообвык, да плюс Пётр доктора недоучку Генриха Тамма с женой Изольдой подключил. Молодец «немец», сначала сам всё выспрашивал у бортников, а потом их же, и учить начал. Пётр его недописанную пока книгу прочитал и, сделав несколько замечаний, наградил двадцатью рублями. Верной дорогой идёте товарищи.

Начинать надо всё-таки с перегонки нефти. Набралось её уже сто двадцать бочек. Это пожароопасное вещество занимало на берегу Волги целый здоровущий сарай. Нужно было строить перегонный заводик. Кузнецы сварили вместе четыре ствола от пришедших в негодность мушкетов и свернули из получившейся пятиметровой трубки спираль. Из меди колокольные мастера отлили котёл с плотно закрывающейся крышкой и бочку для воды, куда змеевик и поместили. С помощью ещё двух стволов бывших в употреблении всё это соединили. Теперь можно попробовать.

Первым пойдёт, конечно, бензин, его нужно собрать и куда-то деть. Только это не важно сейчас. Важно, как узнать, когда перестанет капать бензин и начнёт капать керосин, а потом когда начнёт капать соляра. Вопрос.

Память ничего не подсказывала. Да даже если бы он и помнил эти градусы, то где взять градусник. Над ним доктор Рэ только начал биться. И он будет на спирту, то есть нужные двести с лишним градусов не покажет.

Решили сначала ограничиться сотней с небольшим градусами. Это легко, помести котёл с нефтью в большой котёл с водой сильно солёной и кипяти.

Перегнали так несколько бочек с Сидором Громовым, парнишкой пятнадцати лет. Ровесником. Сидор был парнем смышлёным, и все слова княжича хватал на лету. Его Пётр и хотел в будущем сделать главным нефтепереработчиком.

После того как бензин перестал капать взвесили, что получилось. Из двухсот килограмм получили двадцать. Много это или мало? Убрали котёл с водой и разожгли под котлом с нефтью огонь. Решили ещё двадцать килограмм считать бензином. Получили эти двадцать килограмм, сравнили два бензина. Блин, бензин как бензин. Слили всё вместе.

Следующие двадцать килограмм пошли уже тяжелее, пришлось костёр прилично раскочегарить. Что ж. Будем считать это керосином. Наперерабатывали ещё двадцать. Вот узнай это керосин или уже соляра. Отставили бочонок с непонятным составом в сторону и ещё накочегарили двадцать килограмм. Ладно. Не будем жадничать, пусть это будет солярка. Следом ещё двадцать с трудом, но нацедили.

Подведём итог. Сорок килограмм бензина, двадцать керосина и сорок соляры. Сто килограмм из двухсоткилограммовой бочки. Нужно потом всё это в литрах померить. Эталон литра Кеплер сделал. Куб с длинной стороны десять сантиметров.

В бочке, в которую сливали остатки, сейчас, надо понимать, сто килограммов мазута. Что с ним делать. В будущем из него будут делать кокс нефтяной и каким-то образом парафин и ещё асфальт. На асфальте, вернее битуме, и придётся пока остановиться. Вот как получают битум, Афанасий Иванович запомнил по какой-то телепередаче, через остатки нефтепереработки просто прогоняют воздух, чтобы чего-то там окислить. Принесли меха и попрогоняли, продолжая жечь костёр. Чуть жидковатый, но все, же битум получили. Теперь добавить песка щебня и мелко помолотого известняка. Вот и асфальт.

Говорить просто, на самом деле Пётр убил на это почти месяц. Сидор дальше и сам справится. Теперь нужно ещё ведь и лампу сделать, а это посложнее будет.

Событие семьдесят четвёртое

Янек Заброжский готовил отряд к выступлению. Куда точно они идут было пока неизвестно. Официально было объявлено, что это учебный марш до Новгорода Великого. Марш состоял из нескольких частей. Первая вела через Кострому и Ярославль до впадения в Волгу реки Черёмухи. Там находилось поселение, именуемое Рыбная слобода. Летом в этом месте перетаскивали лодьи из Волги в Шексну. Но это летом. Зимой нужно просто на лошадях доехать по льду Волги до Рыбной слободы. Вторая часть маршрута – через Барановичи на Новгород. Ну, а про третью пока не знал никто кроме князя Петра Дмитриевича Пожарского меньшого, так теперь по указу царя именовался Пётр Дмитриевич.

В поход уходила сотня Малинина, те стрельцы, что уже больше двух лет тренируются по-новому. Ещё уходила в полном составе сотня рейтар Виктора Шварцкопфа. Эти тренировались значительно меньше, и брал их князь Пожарский, как он выразился, чтобы «обстрелять». Чего их обстреливать недоумевал Янек, они уже не раз и не два и на настоящей войне побывали. Обособленно от сотни Малинина собирался в дорогу собранные в десяток под руководством ногайского лучника Бебезяка лучшие лучники Вершилова. Ещё собирались ехать два десятка ополченцев, парней, что тренировались уже два года вместе со стрельцами, но на службе не состоявшие. Их Пожарский тоже собирался обстрелять. Выезжали они не сами по себе и не на конях, а на больших санях, в которые были запряжены парой самые выносливые кони.

Всего подвод планировалось взять с собой аж сто штук, но эти двадцать для чего-то формировались отдельно. Для прокорма почти четырёх сотен человек и нескольких сотен коней требовалось огромное количество припасов, да ещё оружие и порох с пулями, да ещё тюки с польской военной формой, сшитой на Малиновскую сотню и десяток Бебезяка. Этим отрядам где-то после Новгорода предстоит стать польскими драгунами.

Из всего этого Янек сделал вывод, что воевать будут не с Речью Посполитой, а со шведами. Это хорошо. Отряд был хоть и не велик, только четверть