Шепот Черных песков - Галина Долгая

Глава 12. Месть верблюда

Который день Дамкум, окрыленный таким счастливым завершением путешествия, летал по улицам города, как перекати-поле. Он заглядывал в открытые двери домов и гордо спрашивал:

– Вы знаете, что сын провидицы вернулся? Да?! А я его друг! Если бы не я, неизвестно, нашел бы он свою семью!

Люди угощали его – кто кислым молоком, кто сикерой, и певец в благодарность и от переполнения чувств веселил их песнями. Все его походы «в люди» неизменно заканчивались на постоялом дворе. Среди торговцев он чувствовал себя лучше всего. Разомлев от хмельного напитка и от жары, заплетающимся языком Дамкум плел байки о том, как труден был путь сына к матери и как он, бродячий певец, поддерживал в своем друге веру в лучшее. Купцы слушали его и кивали, покачивая бородами, при этом их лица выражали искреннее удивление перипетиям судьбы человека.

Кудим точно знал, где искать друга. Когда он заглянул на постоялый двор, все взоры обратились к нему.

– А вот и он, мой друг, – едва ворочая языком, промычал Дамкум и попытался подняться с циновки.

С его лба стекали ручейки пота, щеки, раскрасневшиеся от жары и выпивки, возвышались над скулами двумя тугими бугорками, в которые упирались уголки губ, расплывшихся в добрейшей, но глупой улыбке.

– Идем, Дамкум.

Кудим подал руку, но певец никак не мог сесть, не то что ухватиться за нее. Он заваливался то на один бок, то на другой. Очередная попытка подняться не удалась, и Дамкум, веселясь от души над своими катаниями по циновке, встал на колени, кое-как сохраняя равновесие широко расставленными руками.

– Я сейчас, сейчас, постою так, привыкну и поднимусь, – уверил он и тут же закачался и опять рухнул на бок.

Кудим понял, что один он не справится, и попросил хозяина караван-сарая помочь. Двое крепких слуг легко подхватили певца под руки, подняли и потащили, а тот мычал что-то нечленораздельное и изо всех сил старался переставлять ноги, которые никак не хотели слушаться, а заплетались сами собой, поднимая при этом клубы пыли. Единственное, что понял Кудим из словоплетства друга, так это слово «бубен». Подняв инструмент, лежащий на циновке, Кудим потряс им перед носом совершенно осоловевшего певца. Колечки звякнули, и Дамкум блаженно заулыбался.

– Теперь несите меня, друзья мои, и я вам спою! – он затянул одну из песен, в которой пылкий влюбленный сетовал возлюбленной, что она его не привечает, но разобрать слова было под силу только такому же пьяному слушателю.

К вечеру Дамкум отоспался, но хмель еще будоражил разум. Открыв глаза, певец не сразу понял, где он. Чахлые лучи света сочились снаружи, лениво спускаясь на глиняный пол, устеленный циновкой. Темные провалы ниш пугали торчащими из них освещенными носиками сосудов. Опустив руку с ложа, Дамкум нащупал свой бубен. Звякнув от прикосновения, он словно заговорил с хозяином.

– Похоже, сегодня мы с тобой от души повеселились, – ответил Дамкум, приподнимаясь.

Его тянуло к людям, и он поспешил встать, как только осознал, что он в доме, в той самой комнате, которую ему выделил друг. К тому же хотелось пить. Да и в животе бурчало. Дамкум постоял, оправляя рубаху, пригладил взъерошенные волосы и, засунув бубен за пазуху, переступил порог.

Кудим сидел неподалеку и палочкой рисовал на глине узор, которым ему хотелось украсить браслет для матери. Еще накануне Дамкум заподозрил, что друг сердит на него, и сейчас попытался тихо улизнуть, но Кудим окликнул его:

– Дамкум! Не спеши! Присядь, поговорим.

Певцу хотелось опрокинуть чашу-другую сикеры, чтобы унять жар в груди, не оставлявший его все время пьянства и разгула, но ссориться с другом он не хотел.

– А пойдем вместе, что ты все время сидишь один? С людьми весело…

– Вижу я, что твое веселье скоро превратит тебя из человека в овцу. Кто поманит чашей, за тем и пойдешь…

Дамкум надул губы. Хотелось ему огрызнуться, но он сдержался. Только настроение поползло вниз, как солнце к горизонту.

– Злой ты, хоть и друг, ну скажи, чем тебе не нравится мой веселый нрав, а?

Кудим оставил свое занятие и уставился на певца так, словно видел его впервые. Дамкум стушевался под откровенным взглядом, шаркнул босой ступней, подтянул веревку под брюшком.

– Вот смотрю я на тебя, друг мой Дамкум, и думаю, как так получается, что трудности делают человека разумным, а счастье дураком? Не скажешь?

Тут уж Дамкум обиделся. Уголки его губ опустились вниз, взор потух. Певец отвернулся. Кудим не хотел обижать друга, подошел к нему, положил руку на плечо.

– Ты не обижайся, твой веселый нрав мне очень нравится, мне не нравится, что ты слишком много позволяешь себе возлияний. Так и заболеть недолго, да еще в такую жару. А между тем у тебя дел полно!

– Каких дел? – Дамкум оживился.

– Верблюда заклеймить, например. Кузнец уже и твою метку выковал, как ты просил – круг и сбоку клин из двух линий. Можем прям сейчас пойти на хозяйственный двор…

Идея с клеймением верблюда Дамкуму понравилась сразу. Хоть он и недолюбливал верблюда, но стать его законным собственником – кто ж от такого откажется?! Да и в дороге верблюд – хороший спутник! Есть не просит, воду пьет редко, идет себе да идет, а ты сидишь на нем, покачиваешься, песни мурлычешь… Уже не раз Дамкум с завистью провожал взглядом караваны, идущие из Маргуша, кто на запад, кто на восток. Хотелось певцу побывать в Хараппе, куда он и направлялся, пока не повстречал Кудима. Пока они шли вместе, вместе делили тяготы пути, вместе выбирались из передряг, Дамкум и не думал оставлять друга, но теперь, когда Кудим нашел свою семью, когда у него появился свой дом, свои слуги, бродяга по жизни, Дамкум почувствовал, что оседлость не для него. Стены закрывали от него весь мир, его большому сердцу не хватало простора. Вот уже и лето пошло на убыль, а он все сидит в Маргуше! И все песни спел, и посмотреть все успел, да только с каждым днем становилось все тоскливее. Не радовало обилие еды, питья. Он и причастился к хмельным напиткам от скуки. В клетке птица не поет! Полный желудок расслабляет голову. Не идут на ум новые песни, не радуется душа, не трепещет сердце от красоты закатов и восходов, как раньше.

– Друг мой, я давно хотел сказать тебе, да ты все занят, – воспользовавшись подходящим моментом, решил Дамкум поведать Кудиму о своем желании уйти.

Кудим усмехнулся.

– Не перепутал ли ты чего, друг Дамкум? Я ли занят?

– Так не я же каждый день черчу что-то, – он кивнул на неоконченный рисунок, – не я же с вождем каждый день что-то обсуждаю…

– А, вот ты о чем! Прости, друг, не до песен мне было. Моя жизнь так изменилась, что понять надо было, как жить дальше, что делать.