Дочь роскоши - Дженет Таннер

Он еще раз украдкой посмотрел на Софию. Она встала и пошла проводить его к воротам. В какой-то безумный миг ему захотелось спросить прямо там, перед родителями, не выйдет ли она с ним на улицу. Но он, конечно, не сделал этого. Бернар не хотел выставлять себя дураком. Такое важное дело надо тщательно обдумать и спланировать.

У ворот София вдруг приподнялась на цыпочки и надела на Бернара венок из маргариток.

– Это напомнит тебе о деревне, когда ты доберешься до города, – грустно сказала она.

Бернар снова почувствовал, как щеки его вспыхнули, и не только щеки, но и все тело. Он пошел вдоль улицы туда, где оставил свой саквояж, и слова ее музыкой звучали в его сердце, а цепочка из маргариток превратилась в лавровый венок.

Когда на следующий вечер после работы София вышла из зубоврачебного кабинета, она с удивлением увидела поджидавшего ее Бернара.

Она, конечно, обратила внимание на его интерес к себе там, в саду. Каждый раз, поднимая глаза, она видела, что он неотрывно смотрит на нее. И хотя он быстро уводил взгляд, их глаза на миг встречались. Не ускользнуло от нее и то, как он вспыхнул, когда она надела ему венок из маргариток. Но для нее это было игрой, новой игрой, испытанием власти, о которой она не подозревала. Когда Бернар ушел, она почувствовала легкий стыд, что так откровенно флиртовала с ним, хотя ее до сих пор пьянили пережитые ощущения.

Беда в том, подумала София, что она никогда не думала о себе как о привлекательной девушке. Будучи ребенком, она болезненно воспринимала свою полноту и считала себя слишком толстой, чтобы быть красивой, и даже ее отношения с Дитером не заставили изменить мнение о себе. То, что они испытывали друг к другу, было – она чувствовала это, несмотря на то, как она выглядит, – некоей сладкой полудетской привязанностью, романтически окрашенной. Тут и речи не шло о сексуальном влечении. И Дитер, безусловно, оставил ее. Она ни разу не получала от него весточки и в конце концов сочла нужным прийти к болезненному выводу, что он забыл ее.

Но она, конечно же, не забыла его. Но почему-то София иногда думала, что вряд ли когда-нибудь сможет пережить такую всепоглощающую любовь, такое горьковато-хрупкое счастье, нежные грезы, когда ей казалось, что все тело ее поет и взлетает ввысь. Тогда для нее существовал только Дитер – наверное, в жизни каждой женщины существует один-единственный. Первая любовь, совершенная, всепоглощающая, слепая. Все прошло, сказала она себе, и надо оставить это там, где оно должно быть, – в прошлом. Но это оказалось не так просто, ибо, по сравнению с той любовью, все остальные чувства казались бледными и безвкусными, словно в них чего-то не хватало – какого-то волшебства, которое ей было ведомо раньше. Лишь постепенно к Софии пришло сознание того, что она из довольно заурядного ребенка превратилась в желанную молодую женщину, – она словно медленно пробудилась от сна. Сначала она едва замечала оценивающие взгляды, а когда стала их замечать, то едва поверила, что они адресуются ей. Она испытала это как-то раз: когда навстречу ей по улице шел молодой человек, она высоко подняла голову, делая вид, что не замечает его, а потом в последний момент подняла на него глаза, чтобы убедиться, смотрит ли он на нее. Конечно, он смотрел, и это знание вызвало легкий порыв возбуждения где-то в глубине ее души. Через некоторое время ее уверенность в себе начала расти, и она критически новым взглядом посмотрела на себя, пытаясь распознать, что в ней видят другие. Но все равно, ее уверенность уживалась с сомнениями, два полюса соперничали, друг с другом, слали ей разные послания. Все парни лишь смотрели на нее, но они были не знакомы ей, и она никогда больше с ними не встречалась. А когда она имела дело с парнями, которых знала – например, с друзьями Поля, – то обычно настолько боялась быть затянутой флиртом, что вела себя с ними подчеркнуто холодно, и они не осмеливались к ней приближаться.

Размышляя об этом, София приходила к выводу, что это из-за того, что мальчики не считают ее по-настоящему привлекательной. Они просто не могут не смотреть на нее, и поэтому она вела себя сдержаннее, чем когда-либо, так как она не хотела, чтобы они подумали, будто у нее ложные представления о собственной внешности. Это ведь было бы так унизительно!

Но с Бернаром почему-то получилось по-другому. Она знала, что заигрывает с ним, и испытывала от этого удовольствие. Как только он вспыхнул в первый раз, уверенность ее в собственных чарах воспарила, и после этого она была уже не в состоянии остановиться. Только потом она призналась себе, что выказала себя совершеннейшей дурой. И правда, она ни на миг не подумала, что он может снова искать встречи с ней.

Так что когда она вышла из кабинета и увидела, что он ждет ее, то едва поверила своим глазам. Ее первой мыслью было, что он, наверное, хочет, чтобы она передала что-нибудь вроде записки ее отцу.

– Бернар! – сказала она, чувствуя себя неловкой, неуклюжей. Ни следа не осталось от того кокетства, которое придавало ей такую власть над ним там, в саду. – Что тебе нужно?

Бернар покрылся темной краской. Сказать по правде, он чувствовал себя так же неловко, как и София. Он едва не забыл тщательно отрепетированные слова, ведь надо же было что-то сказать!

– Знаешь, какие спектакли сейчас идут в Оперном театре? Ну, там есть одна новая, называется «Снова привет». Мы им помогали поставить одну из сцен – электрическая компания, в смысле. Я подумал: а не захочешь ли ты сходить?

София очень удивилась и какой-то миг не могла вымолвить ни слова.

– Я думала, билеты на постановки Оперного театра дорогие, как золотая пыль, – пролепетала она.

– Так и есть. Но они дали электрической компании несколько дополнительных билетов, и мне удалось схватить парочку для нас – если ты, конечно, захочешь пойти, вот…

– Ну… – София заколебалась, слегка напуганная столь обескураживающими последствиями ее вчерашнего флирта. Потом, увидев настороженный взгляд Бернара, она приняла решение.

– Спасибо, Бернар. С удовольствием, – кивнула она.

Зрелище было превосходным, и София, редко бывавшая в театрах, наслаждалась каждым мигом спектакля. Бернар, выглядевший щеголевато в спортивной куртке и брюках, встретил ее у театра, и недобрые предчувствия, которые она испытывала по поводу своего первого взрослого «свидания», растворились в легком возбуждении. Она гордилась, когда он повел ее внутрь, защищая от толпы, собравшейся вкусить немного развлечений. К моменту поднятия занавеса оказалось занято каждое место, и даже стулья, стоявшие в проходе: многие просто стояли сзади. София заметила двоих немецких офицеров среди толпы и почувствовала себя неуютно. Но вскоре это забылось, как только донесся запах грима, оркестр закончил настраиваться и представление началось. София подумала, а не возьмет ли Бернар ее за руку, но он не шевельнулся, и через некоторое время, когда зазвучала мелодия Айвора Новелло к «Времени сирени», чувства ее взметнулись и в ней воскресли ощущения своей власти над ним, которые она испытала в саду. Она набралась смелости и просунула ладонь в его руку. Они сидели тихо; София была обескуражена собственной прямотой, а Бернар почти не верил своей удаче. И наконец началось большое представление, для которого и оказывала помощь электрическая компания.