2-Герой-2 - Сергей Антонов

Ущелье, в котором таинственно скрывались невидимые позиционные огни техбазы "Блиццард", начиналось на ровном месте. Планетоид 01 напоминал голову панка после драки в пабе – лысая, шишковатая поверхность планетоида вдруг не с того ни с сего вспучивалась, равнялась – и вот вам, нате, пожалуйте, вырастали два параллельных узких скальных гребня. Очень удобно заходить на посадку, очень удобно прятать в тени приемные столы-лифты.

"Предо" вела Ларкин. Киберпилот мейнджера был добавлен в подсистему Ксавериуса. Ксавериус моделировал для Хелен Джей точную копию ходовой рубки мейнджера и даже стаканчик с прохладительным под локоток любимой и родной подставил – ночью 18 марта "Предо" приблизился, а затем и благополучно сел на "ноль первый". "Блиццард" сам произвел постпосадочную процедуру, опустил мейджера в ласковые свои недра, задействовал в себе пилотируемый режим и распахнул приветливо все люки.

– Нравится мне, когда компьютеры выполняют только свою работу, без трепотни и никак не рефлексируя, – произнес Нурминен. Он осторожно, придерживая за поручень, спускал по пандусу тележку с системным блоком центрального процессора Ксавериуса. Баймурзин неотступно следовал позади, внимательно наблюдая за ходом кабель-катушки. Ксавериус работал только по проводам, медленнее, чем обычно, но и надежнее, и тише, утечка фона вовне – минимальная. В руках Баймурзин держал включенный монитор. С монитора вперед неукоснительно смотрела Ларкин. Мир перед ней раскачивался, вызывая даже и "морские" позывы, странные для нее, тем более, что тошнило на пустой, виртуальный, желудок.

– Эйно, – сказала она. – А нельзя сделать такой монитор… такую тележку для моего монитора, чтобы я сама могла кататься? – спросила она.

– Мониторов на вас тогда не напасешься, – смутно ответил Нурминен. – Не мешайте, Хелен Джей, а то я вас грохну… Вот же на фиг, хоть бы один киберуборщик на станции был! Пыли в направляющих!..

Тележка наконец встала всеми пятью колесами на твердый горизонтальный пол. Нурминен разогнул спину и огляделся. Ангар был изнутри выжжен в скале. "Блиццард" был станцией автономного развертывания – на планету или астероид или луну сбрасывался модуль-матка, который определялся, ориентировался, выбрасывал эффекторы и начинал сам себя строить – от момента посадки модуля до момента готовности техбазы проходило около месяца. Апгрейд мог продолжаться до бесконечности, его нужно было останавливать принудительно. Недостатком "Блиццарда" был только слабый устаревший бессознательный мозг.

Впрочем, в данном случае, слабость местного мозга была, во-первых, весьма полезна, а, во-вторых, вполне компенсировалась мозгами прибывших.

Так, или иначе, "Блиццард" был здорово рад посетителям. Станция, как и в прошлый раз, когда Нурминен и Баймурзин работали здесь, устроила общую вентиляцию, зажгла везде дневной свет, включила музыку и сказала несколько приветственных слов скрипучим побуквенным голосом. В ответной речи Нурминен выразил удовлетворение, приказал "Блиццарду" перевести себя в "тихий" режим и ждать дальнейших распоряжений.

Им всем троим не терпелось. Наскоро установив в спортзале консоль Ксавериуса, протащив по уровням дополнительные кабели и врезавшись в видеосети станции, Баймурзин и Волчара спустились в подвал. Ларкин присутствовала в виде переносной камеры, присаженной в плечевой зажим спецкостюма Нурминена.

Люк подвала открывался вручную.

– А лифт здесь есть? – с сомнением спросил профессор, глядя, как Нурминен, пыхтя, вращает штурвал на выпуклой крышке диаметром полтора метра. – Как они вылезать-то будут?

– Разберемся, Сагат, – пропыхтел Нурминен. Он поднатужился и отвалил крышку, словно инкунабулу открыл. В подвале было темно. Нурминен включил фонарик, встал с отверстием рядом на четвереньки и заглянул.

– Ящики, – глухо сказал он. – Родимые.

– Спускайся, – приказала комариным голоском, со спикера коммуникатора, Ларкин.

– А лестница есть? – спросил Баймурзин, глядя Нурминену в тыл. Нурминен не ответил, развернулся и исчез в люке. Баймурзин ждал. Отсверки фонарика на срезе люка сменились ровным голубым полноценным свечением. Тогда в подвал спустился и Баймурзин.

Трехсотметровое помещение было заставлено стоящими вертикально гофрированными пыльными ящиками. Никаких надписей, никаких знаков. Ящики стояли беспорядочно. В подвал их спускали на лифте, со стороны противоположной люку, через который вошли Могикане, ставили наскоро – еле Баймурзин протиснулся между ящиками к Нурминену, который уже сидел за столиком учетчика у лифта, в пятидесяти метрах… Спецификация подвального склада уже светилась перед ним с папки, врезанной в столешницу. Нурминен, тихонько шипя сквозь зубы, потирал ушибленный об угол одного из ящиков локоть.

– Мне плохо видно, Эйно, – пропищала Ларкин. – Все в порядке?

– Да, в порядке… Снимем пробу, чего время терять. Давай-ка, проф, вот этого вскроем, здесь посвободнее. Кто их так наставил, я не понимаю, люди, что ли, мэм Хелен?

– Я не помню, – ответила Ларкин. – Тридцать лет прошло, что ты хочешь…

Нурминен встал (спецификация на столе сразу погасла) и, кивнув Баймурзину, подошел к ближайшему ящику. Цифрозамок скрывался под толстой полупрозрачной пластиной в центре крышки. Нурминен ногтем сдвинул пластину вбок – цифры на панели задач замка медленно, словно угли, разгорались и гасли.

– Код я не помню, – предупредила Ларкин.

– Справимся, – скромно молвил Нурминен, щелкая кнопками. – Банки брали, сейфы кололи, вручную, на скорости… Эх, времечко!..

– Это талант, – сказал Баймурзин, наблюдая за процессом взлома из-за плеча Нурминена. Замок сдался через две минуты.

– Это больше, чем талант. – сказал Нурминен. – Так, а как она… А, штора. – Он резко нагнулся, поддел пальцами крышку и резко распрямился. Крышка ящика пошла вверх, заворачиваясь, словно бумажная. – Жалюзи, – продолжал Нурминен. В глубине ящика загорелся бактерицидный светильник. Нурминен чихнул и отступил. – Ну, вот ты какой, северный олень. Знакомьтесь: андроид БТ-011, цельнометаллический. Счас мы его заведем.

– Подожди, Эйно, дай же полюбоваться, – остановил его Баймурзин. – Я никогда таких не видел.

– А их никто не видел, – гордо сказал Нурминен. – Даже я не видел. Сняты с производства, как продукт, допускающий некорректное собой манипулирование в антигуманных целях. Жуткая штука! Метр восемьдесят росту, тысяча лошадей на форсаже микрореактора при нулевой деформации внутренних механизмов, полмиллиона часов работы от одной батарейки, сингулярник-сотка, ноль целых ноль сотых мозгов. Программное обеспечение в комплект не входит, транслируется в реальном времени по сети с мозга оператора. Собственно, это эффектор. Ух ты, мой милый, ух ты, мой радостный! – мурлыкал Нурминен, стоя в ящике вплотную к андроиду и что-то делая там – Баймурзин не видел, что. – Летает, плавает, бегает, прыгает, ходит по потолку.

– Сколько же их тут? – спросил Баймурзин. Ему ответила Ларкин.

– Шестьдесят четыре. Больше никак не удавалось украсть. Их быдло произведено на Райхе около тридцати тысяч, большинство, вероятно, сгорели во время кавитации Райха, – я слышала тогда, что вывезли с планеты всего-то штук триста. Куда остальные делись – не представляю. Как я тогда деньги списала – тоже не представлю… Я, по-моему, вгрохала в эту кунсткамеру полмиллиона соверенов… одних волос из себя потом выдрала килограмм, так было денег жалко… Совершенно же не представляла – зачем я их купила, да еще и тайно. Ну, что ты хочешь, девчонка еще была, тридцать пять лет… И смотри-ка, пригодились. Но я все равно не понимаю – на что.

– Эх, Мама, да они на все пригодятся. Вот вы, если не ошибаюсь. Ныли сегодня по поводу тележки для монитора. Вот вам, например, тележка. Подсадим вас в мозг андроиду – и ходите-летайте-плавайте себе на здоровье, в реальном пространстве и реальном времени сколько угодно. И нам с профом облегченье… таскай ваши глазки с ушками на себе… – сказал Нурминен. Настроение у него, видимо, стояло в пике. – Я был в детстве слабый, болезненный скандинавский мальчик, – говорил он. – Я жил в нехороших местах и меня много обижали. Вот тогда бы мне такого молодца под транслятор поставить…

– Видимо, после краха Райха, производство не возобновили именно поэтому, – сказал Баймурзин. – В Галактике масса тихих болезненных мальчиков. И девочек. Правильное было решение.

– Зло наказуемо, – возразил Нурминен, впрочем, ненавязчиво.

– Ну, добро наказуемо гораздо в большей степени, – ответил Баймурзин. – Скоро ты там, Волчара? Интересно же.

– Так, ну он в норме, – сказал Нурминен, выпячиваясь из ящика. – Повожу его на голосе сейчас, потом будем думать дальше. БТ, к ответу!

– Я, БТ, готов к ответу.

– А? – спросил Нурминен. – Голосок? БТ, самотестирование.