Народная Русь - Аполлон Коринфский

Взоры всех собравшихся на площади были устремлены на лобное место, неподалеку от которого стоял долженствовавший изображать «осля» конь, окруженный пятью дьяками в золотых кафтанах под началом патриаршего боярина. Поблизости помещалась на обитой красным сукном и огороженной пестро расписанной решеткою колеснице праздничная нарядная «верба».

Ее представляло большое дерево, изукрашенное искусно сделанной зеленью, расцвеченное бархатными и шелковыми цветами и увешанное яблоками, грушами, изюмом, финиками, винными ягодами, цареградскими стручками-рожками, орехами. Во время шествия, под нею стояли в белых одеждах мальчики — «певчие поддьяки меньших станиц» из патриаршего хора, которые пели «стихеры цветоносию». Выходили царь со святителем из Покровского собора; благословлял патриарх возвратиться всем крестам и образам в святыню святынь московских — собор Успения Богоматери. После раздачи пальмовых ветвей и вербовых лоз государю, духовным и светским властям, а затем — одной вербы младшим государевым чинам и народу, — приступали и к самому действу. Начиналось оно тем, что архидиакон, став лицом к закату солнечному, читал подобающие празднику страницы Евангелия. В то время, как он произносил слова — «И посла два от ученик», соборный протопоп подходил с ключарем к патриарху под благословение: вместо двух учеников Христа «по осля идти». В ХI-й книге «Древней Российской Вивлиофики» Н. П. Новикова[44] так рассказывается об этом: «…Приняв благословение, пойдут по осля ко уготованному месту, идеже привязана, и, пришед, отрешают е; причем боярин патриарший глаголет: что отрешаете осля сие? И ученицы глаголют: Господь требует. И поведут ученицы в обе стороны под устца, и приведут к патриарху к Лобному Месту, а патриарши дьяки за ослятем несут сукна, красное да зеленое, и ковер»…

Затем патриарх благословлял царя-государя и — с Евангелием в одной и крестом в другой руке — садился на подведенного к нему «осля», одетого красным сукном с головы, зеленым позади. Начиналось шествие, открывавшееся, по обычному чину, дьяками, дворянами, стряпчими и стольниками, за которыми везли на описанной выше колеснице вербу. — «Осанна Сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне!» — раздавалось из-под ее ветвей и звенело, переливаясь тонкими голосами, умилительное пение малых певчих патриаршего хора. Следом шли чины духовные, неся иконы; за духовенством — ближние люди государевы, думные дьяки с окольничими — все с вайями-вербами в руках. Наконец, шествовал, поддерживаемый двумя стольниками, государь, ведший «осля» за повод. Вместе с венценосным хозяином Земли Русской держали повод еще четверо: первостепенный боярин, государев да патриарший дьяк и патриарший же конюший старец. Пред государем несли его царский жезл злато-кованный, его, государеву, вербу, государеву свечу и царский плат. Обок выступал сонм бояр, окольничих и думных дворян с вербами в руках. Святитель осенял народ крестом во все время шествия. За патриархом следовало духовенство в богатейшем праздничном облачении. Медленно-медленно подвигалось шествие на осляти от лобного места через Спасские ворота — к собору Успенскому. Весь путь государев и патриарший устилали стрелецкие дети красным да зеленым сукном; по сукну другие мальчики раскладывали однорядки цветные, пестревшиеся всеми цветами радуги.

Как только шествие вступало в Спасские (святые) ворота, над Кремлем раздавался с Ивана Великого гулкий благовест, подхватываемый кремлевскими храмами, а затем — расплывавшийся по всем сорока-сорокам церквей московских. Плавными, стройными волнами гудел-разливался над Белокаменною могучий медный звон, усугубляя торжественность шествия. Затихали голоса колоколен только в ту минуту, когда государь со святителем входили под сень Успенского собора. Здесь соборный протодьякон дочитывал евангельскую повесть о великом празднуемом Православною Церковью событии, патриарх принимал из царских рук вербу-вайю и, благословив государя, целовал его в правую руку. Царь возвращал целование и шествовал к себе во дворец, где — в одной из церквей на Верху — совершалась в это время Божественная литургия. Действо заканчивалось. Патриарх служил литургию в Успенском соборе, а затем шел к поставленной у южных дверей храма колеснице с нарядной вербою, молитвословил пред нею и благословлял «праздничное древо». Соборные ключари, между тем, отрубали большой изукрашенный сук от вербы и несли его в алтарь, где обрезывали ветви, чтобы после отправить их на серебряных блюдах в государевы покои. Часть ветвей раздавалась духовенству и боярам. Стрельцы и народ получали остатки «древа» со всеми украшениями и привесками.

Во дворец государев подавались в этот день особые, нарочито изукрашенные вербы: для самого царя-государя, для царицы, царевичей и царевен. Эти вербы были роскошно убраны и ставились на маленькие санки, обитые червчатым атласом с галуном золотным. Бумажные листья, бархатные и шелковые цветы, разные плоды, ягоды, овощи и пряники в пестром изобилии вешались на них. У патриарха, в его Крестовой палате, были на Вербное Воскресенье праздничные столы для многочисленного духовенства всякого чина, а также для особо приглашавшихся бояр, окольничих, думного дьяка, ведшего «осля», голов и полуголов стрелецких, принимавших участие в шествии, и других чинов. Столы завершались государевой да патриаршею заздравными чашами. Святитель одаривал бояр и дьяка, лицедействовавших на шествии и, благословив их святыми иконами, отпускал с миром. Полное звено яств и питий, бывших за столами, посылалось еще с самого начала к государю и всему семейству царскому: несли их владычные сокольники в сопровождении патриаршего боярина и разрядного дьяка. Принимал царь присланные «столы», жаловал патриаршего боярина двумя подачами от этих «столов» с кубками; получал из рук царских и разрядный дьякон одну подачу и «достакан романеи».

А у папертей многих храмов Божиих на Москве раздавался в это время протяжный, проникавший до чуткого сердца благочестивых слушателей напев странников — калик перехожих, слепцов убогих, и до наших дней разносящих по народной Руси свои неведомо когда и где сложившиеся живучие песенные сказания:

«Радуйся зело, дщи Сионя:Се Царь твой, восседый на коня…Во Иерусалим входящу.На жребяти седящу —«Осанна,Осанна, в вышних!», дети вопиют,Младенцы сладчайше глаголют…Благословен сый грядый,В Ерусалим пришедыйСпасти мир!Ризы постшаху,Пути украшаху,Во граде сретаху,Радостию пояху:«Осанна!»

Так благоговейно готовилась старая Москва встретить великую седмицу страданий вошедшего в Иерусалим Спасителя мира, Царя царей и Владык земных.

Эта седмица ознаменовалась в Белокаменной богомольными выходами государя, посещавшего, по доброму завету предков, «узилища» — тюрьмы и богадельни. Всюду, где он ни был, щедрой рукою раздавалась царская милостыня, освобождались преступники, сидевшие «за малыя вины», оделялись деньгами неимущие, выплачивались даже долги бедняков. Среда Страстной недели была днем «прощения», на которое выходил венценосный богомолец в Успенский собор. В полночь со среды на четверг происходил тайный выход государя «для милостивой раздачи».

Вот, например, в каких простодушных чертах обрисовывает, по свидетельству Забелина, современник царя Алексея Михайловича один из таких выходов: «В 1669 году марта в 22 числе на Страстной неделе, в среду, в 6 часу ночи (в первом пополуночи) великий государь изволил идти к митрополитам к Павлу Сарскому и Подонскому, к Паисию Гаскому, к Феодосию Сербскому да в Чудов монастырь, и жаловал своим государевым жалованьем из своих государевых рук милостыню: митрополитам по сту рублев, чудовскому архимандриту Иоакиму 10 рублев. А у митрополитов и в Чудовом монастыре быв, изволил великий государь идти на Земской двор и в больницу к раз-слабленному, что на дворе у священника Никиты, и на Английский и на Тюремный дворы и жаловал своим государевым жалованьем-милостынею ж из своих государских рук, а роздано»… Далее подробно перечисляется все «розданное» несчастным, заключенным и убогим в этот день.

В Великую-страстную пятницу царь посещал также колодников, в субботу утром — некоторые монастыри кремлевские и всегда заходил в этот последний день Страстей Христовых «проститься у гробов» в Архангельский собор. После обедни и в субботу приносили стольники государевы во дворец из собора освященные «укруги» и «вина фряжския». Полунощница в навечерии Светлого Дня слушалась царем-государем в Престольной Комнате в его палатах покоевых.

XIX

Светло-Христово-Воскресение

За Страстной неделею идет на светлорусский простор Святая; зовется она также и «Светлою», «Славною», «Великою», «Радостною», «Красною» и «Великоденскою» — слывет за один «Велик-День». Есть места — например, в Черниговской губернии, где называют ее «Гремяцкою». С этою неделею связано в народной Руси немало идущих к нашим дням из неизведанных глубин седой старины обычаев, сказаний, поверий и поговорок, — частью занесенных в печатные сокровищницы, частью же до сих пор скитающихся без призора, без пристанища по свету белому, по людям добрым, памятующим завещанное дедами-прадедами.