Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн - Людмила Ивановна Ивонина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо этого, пушки заставили имперскую конницу освободить край плато, на котором Тюренн построил солдат в две линии. В центре, вопреки установившейся традиции, находилась конница, на флангах пехота, а между эскадронами — мушкетеры. Атаковав первую линию французов, имперцы потеснили ее, но контратакой второй линии были отброшены в исходное положение. Повторными атаками противник потеснил конницу правого крыла Тюренна, но, преследуя ее, попал под фланговый огонь французской пехоты и вынужден был ретироваться. Французы контратаковали его конницей с фронта, а пехотой охватили фланги. Потеряв 2000 убитыми, ранеными и 500 пленными, имперцы бежали в двух направлениях, а Тюренн преследовал их еще 4 километра и вторгся в Пфальц. Потери французов едва превышали тысячу. Сражение у Зинцхайма не помешало объединению в начале июля остатков войск Капрары с армией Бурнонвилля, но обрекло их на длительное бездействие. Поэтому сам французский полководец назвал его «великим делом». Его марш за Рейн Наполеон оценил как прекрасно осуществленный и заметил, что «Тюренн — величайший из французских генералов. Он единственный, кто с годами становился смелее»[128]. Тем не менее, маршал не смог развить свой успех. Противник уклонялся от сражения, пока не восстановил свои силы.
Поэтому второе наступление (3–27 июля) свелось к маневрированию на правом берегу Рейна и пополнению фуража за счет местного населения. Крестьяне покидали свои места и нападали на французских солдат, когда они в малом количестве отделялись от армии. «Тюренн подверг огню два города и 25 деревень по приказу Людовика XIV», — считал Наполеон. Король желал, чтобы имперцы шли по опустошенной местности. Ряд историков, наоборот, считают, что это была инициатива самого маршала и рассматривают ее как пятно на его памяти. Находившиеся в армии Тюренна англичане с ужасом наблюдали происходящее. Но что было делать — после долгого похода фуража, да и не только его, катастрофически не хватало. Солдаты преступили меру разрешенных конфискаций и, как писал Рамсе, «ни угрозы, ни приказы Тюренна не могли остановить их ярость…, хотя он и пытался навести дисциплину, наказывая самых бравых воинов…» То, что виконт разрешил только конфискации, подтверждает его переписка. Когда курфюрст Пфальцский, с которым Тюренн находился в хороших отношениях, попросил его объяснить происходящее, он ответил: «Я могу заверить Вашу светлость, что поджог деревень происходил без моего ведома, и что солдаты, потерявшие товарищей странным образом (намек на убийства, производимые крестьянами), были чрезвычайно рассержены…»[129] Может, следует верить самому маршалу? И, может, он предчувствовал, что ему скоро ни о чем не придется сожалеть?
Скоро полководец возвратился на левый берег Рейна. В конце июля, получив подкрепления, он опять перешел великую реку и оттеснил противника к Франкфурту-на-Майне. Тюренн расположился в районе Ландау, а Капрара и Бурновилль стягивали свои силы к Эльзасу и Лотарингии. На Рейне наступило недолгое затишье.
Зато на нидерландский фронт пришла горячая пора. Великому Конде, наконец, довелось сразиться со статхаудером Республики Соединенных Провинций. В конце июля принц Оранский склонил упрямого фельдмаршала Суше к переправе через Маас у Намюра. 28 июля союзные войска соединились у Первеза. Конде, будучи осведомлен о разногласиях в лагере союзников, наблюдал за их передвижениями. Он занял и укрепил свои позиции в трех деревнях — Тразенье, где находился его штаб, Пьетон, где были сконцентрированы его основные части, прикрытые с фронта глубокой и глинистой речкой с тем же названием, и Фонтэн-Левек, где значительные силы пехоты охраняли походы с юга. На военном совете у Вильгельма Оранского рассматривались два плана: напасть на французов или обходным маневром встать между ними и фламандскими крепостями. Последний план, несмотря на все доводы Вильгельма, принял Суше. 9 августа союзная армия расположилась между местечками Аркенн и Сенеффе.
Конде ожидал нападения, но весь день 10 августа противник ничего не предпринимал. На повторном военном совете союзников было решено идти на Бинш и Камбре, надеясь, таким образом, либо заставить принца уйти со своей позиции, либо, если он на ней останется, приступить к осаде какой-либо французской пограничной крепости. Напрасно некоторые генералы указывали на опасность флангового движения на таком близком расстоянии от французов. Суше утверждал, что пересеченная местность достаточно надежно прикрывает армию, и что Конде будет счастлив избежать атаки. Насколько имперский фельдмаршал не знал характер принца крови!
В ночь с 10 на 11 августа армия Вильгельма Оранского двинулась тремя колоннами на небольшом расстоянии друг от друга. Конница следовала на левом фланге, артиллерия и обоз на правом, пехота в середине. Имперцы шли впереди, за ними — голландцы и испанцы. Арьергардом из примерно 5–6 000 человек командовал принц Шарль-Анри де Водемон, сын Карла IV Лотарингского.
Конде внимательно наблюдал за действиями противника. Его нетерпение росло с каждым часом. Достоверно узнав, что они уже выступили, он принял решение атаковать арьергард и нанести ему сильный ущерб до того, как остальные колонны смогут прийти ему на помощь. Найдя близ местечка Гуи переправу через Пьетон, он сосредоточил здесь за высотами две пехотные бригады с 6 орудиями и 8 кавалерийских полков, а остальному войску приказал приготовиться к выступлению. Он предусмотрительно отправил генерала Сен-Клера с 400 кавалеристами производить атаки на головы колонн противника, чтобы не получил от них помощи.
Водемон, заметив движение в стане французов, расположился на выгодных позициях за Сенеффе и попросил у принца Оранского подкреплений пехоты. Одно время создалось впечатление, что Водемон отступил. Но бывший волонтером в войске принца молодой Виллар разгадал этот маневр, что принесло удачу всем и ему. Эта удача сопровождала его всю жизнь, и сделала его маршалом Франции. Виллар столь же боялся звука своего голоса, сколь противника, и среди общей растерянности он заметил смело и безапелляционно: «Они не отступают, а лишь меняют свой порядок марша». «Кто сказал Вам это, молодой человек?» — спросил Конде, и Виллар с полным самообладанием привел свои соображения. Действительно, после прибытия
