Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

на задней лавке? Папа как будто бы сидел там, а потом исчез. И это произошло за несколько секунд!

Она вздрагивает, когда на другой стороне витрины видит Фролыча.

Тот не видит ее, глядя на яблоки, как и она.

И он, в отличие от ее отца, вполне настоящий, в черном длинном пальто с таким же черным и длинным шарфом.

Сима застывает. Происходящее кажется ей не менее странным, чем то, что было в церкви. В радиусе двух метров вокруг Фролыча никого нет, хотя по магазину ходит немало людей. Все, как будто бы сговорившись, обходят лотки с фруктами, а точнее, то место, где в задумчивости стоит этот человек. Он словно находится в широкой стеклянной колбе, и ее прозрачные, но твердые стенки, не позволяют окружающим приблизиться к нему.

Люди его избегают. А может, он и сам их избегает, забравшись в эту стекляшку. Ему там комфортно. Но, даже находясь в такой изоляции, Фролыч может хотя бы смотреть на людей, искать с ними контакт. Но он этого не делает. Он не поднимает глаз и наверняка хочет быть незаметным. Ему это удается: люди не приближаются, старательно обходят колбу, которую видит только одна Сима.

Она сама не раз была в такой ситуации. Когда люди избегали ее, смотрели презрительно только потому, что она бедно одета, слишком худая и бледная.

Сима подходит к той самой незримой черте, которую другие люди аккуратно обходят. Уверенно шагает за нее и, кажется, все вокруг замирают, слыша, как на плиточном полу звенят осколки разбитой колбы.

На самом деле только она одна слышит эти звуки, а окружающие ничего не замечают. Большинство из них даже и не смотрят в сторону Фролыча. Только какой-то парень в кепке вдруг толкает его, когда Фролыч только собирался взять что-то с прилавка.

– Отодвинься, ты, страшилище! – произносит он столь явственно, что Сима тоже его слышит. А уж тем более слышит тот, кому адресованы эти слова.

Фролыч отшатывается. Его глаза загораются, но сразу же и тухнут. Он резко отходит, запахивает больной рукой расстегнутое пальто и неверным шагом идет в сторону касс. Каждое его движение наполнено яростью и болью.

Сима видит, как он направляется к дверям.

Ее руки сами тянутся к фруктам. Она хватает яблоко и бежит на кассу. Оплатив, поспешно уходит из магазина.

На улице сумрачно. Зимний день быстро заканчиваются, и уже горят фонари, отсвечивая маленькие сугробы по краям дороги. Впереди маячит темная фигура.

Сима спешит. Фролыч успел уйти метров на сто от магазина, так быстро он пошел, хотя с его хромотой это было непросто. Запыхавшись, она догоняет его и уже собирается тронуть за рукав, как тот останавливается. Сима чуть не налетает на него.

– Не нужна мне твоя жалость, – слышит она. Он все еще стоит к ней спиной.

Сима отступает на шаг. Значит, Фролыч видел ее в магазине и знал, что она стала невольной свидетельницей той сцены. Может быть, поэтому он выскочил из магазина, чтобы не сталкиваться с ней. Его голос, как и прежде, звучит с оттенком горечи, будто все, что она говорит и делает, бесконечно задевает его.

– Я только хотела сказать…

– Ну?

– Я так рада, что вам уже лучше! – быстро проговаривает она, боясь, что Фролыч уйдет и не станет ее дослушивать.

– Это все? – саркастически осведомляется тот.

– Нет. Это вам, – она протягивает ему яблоко.

Фролыч оборачивается. При виде яблока его глаза снова вспыхивают.

– Зачем? – его голос дрожит от возмущения. – Как я тогда сразу не понял – ты ведь тратила на меня свои деньги! И лекарство, и продукты… Чтобы я от сироты принял это! Говори немедленно, сколько потратила, и я тебе все верну!

– Не надо, мне не нужны эти деньги, – говорит она. – Назарий мне уже купил темно-синее платье с бантом, и я пойду в нем к Олегу на день рождения… а больше желаний у меня нет. Только папу найти.

Фролыч долгим взглядом смотрит на нее. Он как будто собирается ей еще что-то сказать, но усилием воли отводит взгляд и уходит. Яблоко так и остается в Симиной руке.

Сима смотрит ему вослед. Весь его вид, походка, фигура, резкие движения говорят о том, что догонять его больше не нужно.

38 глава

На улице в который раз за всю эту долгую, нескончаемую зиму вовсю метет снег. Сима поглядывает в запорошенное окно машины и водит перчаткой по стеклу, протирая его. Назарий ведет один из автомобилей, который разрешил ему взять отец. Парень хмур и неприветлив. От него исходит холод, да такой, что даже включенная на всю шумная печка не согревает. Сима трет руки и время от времени поглядывает на подол своего нового платья.

Это синее бархатное чудо так контрастирует со старой полинявшей курточкой, что хочется ее стянуть. Но если это сделать, то можно совсем окоченеть. И тогда Сима не сможет радостно улыбнуться Олегу и поздравить его, будет стучать зубами и хлюпать носом. Оттого она и терпит, старается не обращать на нее внимания. И еще на нее отчего-то нападает волнение, такое сильное, до внутренней дрожи. Странно, ведь ничего особенного не происходит. За исключением того, что на ней надето то самое платье, о котором она столько мечтала.

Сима какое-то время смотрит в окно, а потом слегка касается плеча Назария.

– Посмотри, как сияют огни! Жаль, что я не могу показать все это папе. Он бы долго любовался, а потом нарисовал бы эту ночную улицу.

Назарий неопределенно кивает, а потом включает музыку.

Сима больше его не трогает. Откидывается на сидение, и ее мысли начинают путаться под негромкие мелодичные иностранные песни. В полудреме ей видится, как она заходит в своем темно-синем платье с длинными прозрачными рукавами в большой зал, где собрались гости. Ее обычно короткие жестковатые волосы почему-то превращаются в длинные локоны, которые накручены и уложены вокруг головы. И все, даже самые красивые девушки смотрят на нее приветливо, будто она одна из них. И тут в этой разряженной толпе она видит папу. Да, да, это он сам, такой же, как обычно. Его обеспокоенное лицо, испуганные, ищущие кого-то глаза – ну конечно, он ищет ее! Сима бежит вперед, расталкивая гостей, чтобы он поскорее ее увидел. Неужели тот самый миг, желанная встреча состоится вот здесь, среди чужих людей на чужом празднике? Сердце шумно колотится. Она не останавливается до тех пор, пока не оказывается перед ним. Но что это? Папа не делает ни