Тело призрака - Владимир Сверкунов

– Вот видите, выход нашелся, – подытожил Иван Иванович. – Подготовкой дайджеста займутся вместе с Юрием Игоревичем Яков Захарович и Матвей Павлович.

После этих слов все поняли, что пора расходиться. Вокруг беседки стояла почти сплошная пелена падающего огромными хлопьями снега, – на сей раз, наверное, уже настоящего – зимнего. Никто даже не задумался, чем станет белое покрывало для человечества: символом обновления или смертным саваном?!

8

«Она меня качала на волнах», – сладостное чувство, облеченное в простую с виду мысль, не покидало Сивцова с тех пор, как они остались вдвоем в его квартире. Как только закрылась входная дверь, какая-то неведомая сила бросила еще недавно незнакомых людей в объятья друг друга. Будто бы они и жили до сих пор лишь для того, чтобы однажды встретиться, а встретившись, постараться покрепче сомкнуть кольцо рук.

За окнами гудел и бурлил мегаполис, бросал поглощенных им людей то в жар, то в холод. А здесь все было естественно и по-домашнему тепло. Два уже не юных человека нашли каждый свою половинку посреди этого сумасшедшего бурлящего мира.

Машенька ласково отстранила Сивцова: «Подожди, я сейчас, приведу себя в порядок, жарко-то как!»

Сняв пальто и сапожки, она скользнула из прихожей к дверям ванной комнаты.

«Она, это она, я так долго искал ее!» – эхом отдавалось в голове Анатолия.

Он машинально, по заведенной привычке размещал вещи там, где им когда-то раз и навсегда было определено: куртку – на вешалку в прихожей, ботинки – на полочку там же, костюм и рубашку – на плечики в шкаф-купе, который он сам соорудил двумя годами ранее.

Оставшись налегке, Анатолий поежился и после недолгих раздумий взял спортивный костюм. Тихо рассмеялся, вспомнив, как в фильмах любовники в порыве страсти лихорадочно сбрасывают с себя одежду и обувь – нередко предметы туалета оказываются даже висящими на люстре.

Он обвел глазами комнату, в которой ничего не изменилось с приходом Машеньки. И все же она как-то преобразилась. Наконец, Анатолий понял, в чем дело, сначала уловив терпкий запах хвои, словно уже пришел Новый год, а потом, наткнувшись взглядом на охапку еловых лапок, стоящих в старенькой вазе на журнальном столике. За ним бессчетное число раз, скрючившись, Сивцов рисовал схемы, разбирая очередное дело, и слушал диктофонные записи. Когда и где Машенька успела раздобыть такой восхитительный букет, было для него загадкой. Но от этой, казалось бы, незначительной детали его холостяцкое жилье вдруг обрело тот семейный уют, которого ему так недоставало.

Его мысли прервали едва уловимые шаги: в комнату не вошла – вплыла в легкой дымке его новая мечта. На ней был желтый в голубых цветочках халатик, и вся она так и светилась чарующим светом. Ее золотые волосы заполнили все вокруг небесным сиянием.

Ночь оказалась самой удивительной в его жизни: в душе Сивцов склонен был даже присвоить ей эпитет волшебной. Нельзя сказать, что после развода у него не было женщин: время от времени какая-то дама возникала на холостяцком горизонте, но все они представлялись одинаково серыми, безликими, хотя и пытались удивить завидного по их понятиям жениха любовными изысками.

Машенька была простой и искренней. Она самозабвенно отдавала ему всю себя. Волна за волной, как ночное море, ласково накатывала на него любовь этой милой женщины-девочки. Притягивала до головокружения все его существо – и душу, и тело. Было впечатление, что весь он во власти этих страстных и желанных волн: они то поднимали его к небесной лазури, то опускали на золотую россыпь у берега. С Анатолием такого никогда не раньше случалось: он просто забыл о своем существовании, чувствуя, что с Машенькой они живут единым телом и единою душой.

Поцелуи перемежались разговорами, но это не походило на болтовню отпетых любовников: будто бы боясь расстаться на всю жизнь, они торопились узнать друг о друге как можно больше.

Как и Анатолий, Мария Ильинична вне работы вела замкнутый образ жизни, можно сказать, что определила себе роль добровольной затворницы. И если Сивцов отпугивал женщин своим чересчур серьезным видом, то Машенька действовала подобным образом на мужчин, как ни удивительно, неординарной красотой. Конечно, бывали случаи, когда с ней пытались знакомиться на улице или в транспорте, но она совершенно не реагировала на приставания: просто молчала, не показывая никакой заинтересованности, и ухажеры, сникнув, отступали. Не в ее правилах было ходить на дискотеки или в рестораны, где такая привлекательная женщина, конечно, немедленно нашла бы себе пару. Но все это казалось ей банальным и даже пошлым. В конце концов, каждый человек должен дождаться, когда судьба подарит ему встречу со своей половинкой, – считала она. И вовсе необязательно суетиться и искать своего единственного. Но признаться самой себе в том, что Толик – именно тот, ради кого она до сих пор жила, Машенька в эту ночь не решалась.

Сивцов все больше поражался тому, как одинаково устроены их души. Если выразить это одной фразой, то она звучала бы так: система против хаоса. Они походили друг на друга стремлением устроить вокруг себя мир так, чтобы все было ясно, понятно и логично, а каждая вещь находилась на своем месте. Но и он не признался в нахлынувших на него чувствах.

Утром он проснулся после недолгого сна очень рано и, не включая света, долго сидел рядом с Машенькой, шепча: «Наконец-то я тебя нашел, ты самая удивительная!» Он почувствовал, что счастье – быть просто рядом с любимой, когда она, объятая покоем, находится в его полной ласковой власти. Впервые ему не хотелось идти на работу, которая еще недавно была главным смыслом его жизни, а разгадка тайн криминального мира – самым увлекательным занятием.

Так же, не зажигая света, он сварил себе на кухне кофе, соорудил «двойной» бутерброд с ветчиной и сыром и, позавтракав, вышел из квартиры, тихонько закрыв за собой дверь. Со стороны он напоминал любовника, спешащего покинуть ложе страсти, чтобы не наткнуться на ревнивого мужа.

День предстоял очень непростой. По дороге созвонился с Корицким, и тот доложил, что уже находится на площадке, в робе и каске. Он получил задание очистить территорию от мусора, что давало возможность видеть все, что происходит на стройке, и постоянно держать в поле зрения канализационный люк.

В подземный тоннель решили проникнуть из другого колодца – несколькими кварталами ближе к площади Революции, чтобы не нарушить, что называется, чистоту эксперимента: важно было зафиксировать реакцию тех, кому проникновение в подземные глубины могло оказаться не по душе.

На месте уже ждали Игорь Кротов и Юрий Курков, который сначала хотел подтрунить над приятелем по поводу его ночного приключения, но в присутствии постороннего сдержал себя, что, правда, далось ему с большим трудом.

Игорь, облаченный все в ту же серую униформу с драконом, сразу же поддержал затею следователей:

– Мне эта замуровка уже несколько дней не дает покоя! Только о ней и думаю! Может, и в самом деле найдем что-нибудь стоящее.

Пока следователи переодевались в машине, подошли двое рабочих в зеленых куртках с оранжевыми буквами на спинах. Чтобы разобраться, что они означают, наверное, понадобился бы целый штат шифровальщиков. В отличие от других членов спонтанно образовавшейся группы они не испытывали никакого энтузиазма в отношении предстоящей работы, которую надо было проделать вручную, без компрессора и отбойных молотков. Следы вчерашнего веселья застыли мрачными масками на их лицах: те выражали скрытое недовольство и желание, побыстрее расправившись с невесть откуда свалившимся заданием, смыть утреннюю тоску несколькими бокалами пива.

– А кто потом заделывать будет? – хмуро спросил один из рабочих, который в отличие от другого, успел с утра побриться.

– Об этом можете не думать, – успокоил его Сивцов. – С вашим начальством обо всем договорено. Вам надо только сломать заложенный проем.

– Вы, монтеры, не бузите, – неожиданно вступил в разговор Кротов. – Если генеральной прокуратуре понадобится, пол-Москвы пророете.

Сивцов укоризненно посмотрел на Игоря, и тот замолчал.

– Нам-то что, – равнодушно произнес небритый рабочий. – Ломать – не строить! Только вот кувалду не взяли, только кирки. А если кладка толстая, они не помогут.

Кротов хотел было выругаться, заклеймив тупоумие «монтеров», но из уважения к следователям промолчал и направился к машине. Вскоре он вернулся, держа в каждой руке по увесистому молоту. Ему пришлось еще раз возвращаться – на сей раз за веревочной лестницей: металлические скобы в колодце показались Кротову ненадежными, и для подстраховки спустили вниз нехитрое сплетение из канатов и деревянных плашек.

Прежде чем оказаться под землей, Сивцов позвонил Корицкому.

– Ну что там у тебя? – поинтересовался он.