Мельница желаний - Анна Гурова

«Вижу, ты укрепила границу, поставила демонов на ее охрану? Вот и прекрасно. Я не трону тебя, пока ты о ней помнишь. Но только попробуй ее пересечь!»

С тех пор граница Похъёлы стоит нерушимо. А единственное на свете, чего боится Хозяйка Похъёлы, — это Калева и его потомки, народ карьяла.

Последний раз тренькнула струна. Сказитель замолчал и утомленно сел на колоду. Слушатели загомонили, захлопали в ладоши.

— А что Калева? — крикнул южанин-купец. — Что с ним потом стало?

— Калева? — Саами поднялся и широко развел руками, словно обводя небо и землю. — Взгляните на ночное небо и увидите четыре звезды — Меч Калева. В конце лета в небе вспыхивают зарницы — Огни Калева. Посмотрите на одинокие валуны в лесах — в древние времена их, забавляясь, разбрасывал Калева. Он везде и никогда не прейдет. Он воистину бессмертен!

Ученики, поняв, что песня закончена, поднялись на ноги и пошли по кругу собирать подношения, пока народ не успел разбежаться. В берестяные лукошки посыпался речной жемчуг, летние беличьи шкурки и мелкие серебряные монеты.

— Славная песня, вот только конец какой-то непонятный, — проговорил Ахти, вставая на ноги и потягиваясь. — Звезды, камни…

— И не только конец, — задумчиво сказал Ильмо. — Сдается мне, этот саами знает про Калева побольше, чем мы, его потомки. Пошли-ка, поговорим с ним.

Выждав, пока толпа вокруг сказителя поредеет, друзья подошли поближе. Ильмо встал у саами за спиной и кашлянул. Рунопевец, занятый разговором с каким-то купцом, медленно развернулся. На вид ему было лет шестьдесят. По одежде и повадкам он напоминал скорее торговца, чем чародея-рунопевца. Однако от Ильмо не укрылись сизые морозные ободки вокруг его зрачков — знаменитый «вороний глаз», которым славились саамские нойда. Обладатель таких зрачков, даже не будучи колдуном, с легкостью мог навести порчу на обычного человека. Ильмо снова вспомнил свой сон про саамского колдуна, бросил быстрый взгляд на его ногти и вздрогнул: на каждом ногте была нарисована руна. Но, присмотревшись, он понял, что это не те руны, которые приснились ему накануне, а обычные, охранные: от хийси, от зверя, от порчи товара, от кражи и разбоя, от лесного пожара и речного разлива, — те руны, которые вырезали себе многие саамские купцы, отправляясь с обозом в далекий путь. «Вроде не тот», — с облегчением и непонятным разочарованием подумал он.

— Что-то я не понял, — ляпнул Ахти. — Калева умер или нет?

— Нет, — спокойно ответил саами, глядя почему-то на Ильмо. — Калева бессмертен. Или сами не знаете?

— Откуда нам знать? — спросил Ильмо.

— Как откуда? Ты же, парень, его потомок. Из всех карьяла только у прямых потомков Калева волосы цвета высохшей крови.

— Кстати, насчет крови, — подхватил Ахти. — Почему Хозяйка Похъёлы сказала Медведю, что он станет бессмертным, если сожрет Калева?

Саами укоризненно взглянул на Ильмо, очевидно решив, что дерзкий потомок Калева устраивает ему проверку.

— Потому что в жилах Калева течет кровь богов, — ответил он. — Первый из людей, он был рожден Небесной Девой от ветра и волн. Эта кровь даровала ему земное бессмертие, но надо быть похъёльцем, чтобы догадаться ее выпить.

Ильмо задумался. Ахти спросил:

— Но откуда про это узнала Хозяйка Похъёлы?

— Об этом знает весь мир! — сердито буркнул саами и отвернулся — видно, решил, что парни над ним насмехаются.

Вокруг рунопевца снова начала собираться толпа. Ильмо и Ахти отошли в сторону, обдумывая услышанное.

— Калева… Кровь богов, — повторил Ахти. — И что с того?

Ильмо напряженно размышлял. Чувствовал: разгадка близка.

— Помнишь, мать тоже на что-то намекала? — добавил Ахти. — Еще спрашивала тебя, что ты слышал о Калева?

— Да, она сказала: «Думаю, дело в крови», — пробормотал Ильмо. — Наверняка именно это она и имела в виду.

Но почему же Кюллики не захотела рассказать о крови богов? Ильмо теперь понимал, почему. Она знала, что тун охотится за ним, — но не понимала его целей. Если похъёлец в самом деле вздумал приобщиться к бессмертию, он мог бы попросту выпить его кровь при первой встрече, а не бродить вокруг да около, наводя сложные чары…

В голове Ильмо молнией промелькнула догадка.

— Как ты думаешь, Ахти, — если бы тот Медведь или какой-нибудь другой хийси добился бы своего и сожрал Калева — что бы с ним стало?

— Наверно, стал бы бессмертным! — воскликнул Ахти, поняв, куда гнет друг.

— Как бы не так, — торжествующе улыбнулся Ильмо и коснулся шрама на шее. — Он бы отравился и подох. Похоже, кровь потомка богов для похъёльской нечисти ядовита — и теперь тун это знает!

За разговором со сказителем Ильмо и Ахти снова упустили из виду рыбаков из рода Сарелайнен. Друзьям пришлось долго бродить по ярмарке, высматривая в толпе вплетенные в пепельные волосы синие перья. Наконец заельчане нашлись. Расположившись на травке в стороне от торговых рядов, они закусывали и выпивали. Ильмо, не мешкая, направился прямо к ним. Заельчане приветствовали его неожиданно радушно. Как выяснилось, рыбаки его знали, и сам он узнал их старшину Ахвена — тот бывал по торговым делам у Антеро, в деревне Калева. Друзьям предложили присоединиться к трапезе, и они не стали отказываться.

Поболтав для порядка об улове и торгах и как следует подкрепившись, заговорили о деле. Ахти прямо сказал старшине заельчан, что они ищут колдуна.

— Для чего? — кашлянув, спросил Ахвен — пучеглазый, беловолосый мужик с перьями в косицах и оберегом — костяной птичкой — на груди.

— Это касается нашего рода, — кратко ответил Ильмо. Рыбаки, как ни странно, не удивились, и даже расспрашивать ничего не стали, только обменялись многозначительными взглядами. Ахти, не обратив на это внимания, принялся расспрашивать про Тииру.

Услышав это имя, рыбаки тревожно зашевелились и принялись перешептываться.

— Кто это вас надоумил? — спросил Ахвен. — Неужели другого колдуна найти не можете? Хоть старый Тиира и нашего рода, но любой из Сарелайнен скорее удавится, чем обратится к нему за помощью!

— А что с ним не так? — насторожился Ильмо. Рыбаки наперебой принялись объяснять. Да, такой колдун в самом деле живет недалеко от Заельников. В самом деле, некогда он был известным райденом. Но уже лет двадцать как он порвал все связи с родом и поселился на отшибе, на заброшенных выселках, на берегу глухого заболоченного озера. Рыбаки подтвердили слова Кюллики о его тяжелом, склочном нраве. Родичам он помогать отказывался наотрез, и постепенно обиженные заельчане забыли к нему дорогу. Да и страшно…

— У нас подозревают, — на всякий случай понизив голос, рассказывал Ахвен, — что старый хрыч занялся темным колдовством. Чуть ли не мертвецов из могилы повадился поднимать…