Медвежьи сны - Светлана Смолина

– Я так и думал, – наконец заключил он, довольный проведенным осмотром, и шагнул к ней. – Твой биологический возраст тебя обманывает. Ты выглядишь гораздо моложе. – Она попыталась отвернуться, но мужчина прижал ее к стеклянной дверце. – Я тебя еще не отпустил.

– Хорошо, – согласилась Маруся и смежила ресницы, но он не позволил ей сбежать из его объятий в свои мысли.

– Тебе неприятно?

Он чувствовал под руками напряженные плечи и не мог понять причину ее скованности.

– Мне лучше, когда я не смотрю.

– Но я хочу, чтобы ты смотрела. На меня. А не придумывала… другого.

– Я с тобой, Дима!

Но он все равно не поверил, и ей пришлось доказывать свою верность, задыхаясь и сгорая от поцелуев под струями воды, пока кабина подозрительно раскачивалась.

– Мы ее сломаем! – улыбнулась она, пока он удерживал ее скользкое тело на весу.

– К черту ее! Сломаем – поставим новую! – зарычал медведь, не желая думать о кабине.

– Да-да, поставим, – вторила Маруся, стараясь не закрывать глаз.

– Не можешь? – посочувствовал он и милостиво разрешил. – Не смотри, ладно.

Она благодарно кивнула и зажмурилась.

У нее под ногами закачалось горное озеро и отраженное небо почти без облаков. Солнце отталкивалось о чистое и далекое дно и выныривало на поверхность причудливыми пятнами света. Водопад рассыпал ледяные брызги, и целоваться под ними было почти невозможно. Холодные капли и поцелуи обжигали, губы горели огнем и мысли вскипали и таяли, как клубы пара. А на песчаном пляже можно было дурачиться и снова целоваться, и вдруг вспоминать, что вокруг никого и позволено делать все, что пожелаешь. Здесь и сейчас. Именно с этим мужчиной, а не с другим…

Она перестала дышать и слушать струи воды, бьющие в стекло, и его хриплый шепот с обрывками ее имени. Мужчина осторожно отпустил ее, и она сползла вниз обессиленная, подтянула к себе колени и подставила лицо теплым брызгам. Он посмотрел на нее сверху вниз и вдруг подумал, что если бы она не была чужой женой… Или мысль о ее браке была всего лишь бегством от своих страхов? Потому что знал, что услышит в ответ. Тип вроде него мог рассчитывать только на любовь местных красавиц, а не на сказочную историю с такой, как эта московская беглянка.

– Вставай!

Дмитрий Алексеевич подал руку, и Маруся снова оказалась слишком близко. Он повернул ее лицом к стеклу, набрал в ладонь пахнущий шоколадом гель и принялся втирать в ее тело, задумчиво изучая вздрагивающие от прикосновений лопатки и свежую царапину на плече, которую совсем не помнил.

– Нам стоит поговорить об этом, – наконец решился он, и она заметно напряглась.

– Слишком мало времени прошло.

– А сколько нужно? Мы же не школьники.

– И тебе мало, – сказала она в стекло, удержав его руку на своем на животе. – Тебе тоже мало, я же вижу.

– Много ты знаешь обо мне! – хмыкнул он. – Ждешь, что он приедет?

– Кто? – малодушно переспросила она. – Никто не приедет. Никто не знает и не приедет.

– Но ты ждешь.

– Я не жду, Дима! – Она выкрутилась из его рук и повернулась лицом, обняла его за шею, пригладила мокрые волосы на затылке, улыбнулась невпопад. – Тебе стричься пора.

Он упрямо мотнул головой, силясь сбросить ее настойчивые пальцы.

– Ты мне зубы не заговаривай!

– Дима, я не жду. Он уже забыл меня, может, даже развелся. У него есть родители, куча родни, любимая работа, молодые женщины. Зачем ему старая жена?

– Стал бы я связываться со старухой! – Она вздохнула, поднялась на цыпочки и поцеловала его в твердо сжатый рот. – Не надо мне твоей жалости!

Он оттолкнул ее и поморщился. Но она неотрывно смотрела ему в лицо и снова придвинулась, обвила руками, лишая воли и обещая своим объятием больше, чем ему представлялось в своих самых смелых снах.

– Я твоя женщина в твоем городе. Мне хорошо с тобой.

– От него ушла и от меня уйдешь…

– Я тут, зачем думать о плохом?

Он не нашел весомых аргументов, всей кожей вбирая ее прикосновения и поцелуи. А она уговаривала словами, руками, губами, и он отдался течению времени и ее фантазиям и сам закрыл глаза, не отвлекаясь на мелкие детали и мысли о насущном.

Филька скулил в прихожей, не решаясь беспокоить хозяйку и ее гостя, расположившегося на том месте, которое обычно занимал пес. Дмитрий Алексеевич поцеловал Марусю в висок и удобнее устроился на подушке.

– Как насчет кофе?

– Ты мне или я тебе? – сонно откликнулась она, не торопясь покинуть свои сны.

– Догадайся!

– Может, еще омлет с кленовым сиропом?

– Поищи, вдруг они и кленовый сироп вчера положили.

– Похоже, кофе и омлет делаю я!

Маруся с обреченным видом выбралась из-под обнимающей руки и, закутавшись в халат, ушла на кухню. Филька вскочил на лапы и, размахивая хвостом, нагнал ее возле холодильника, приложился к бедру лобастой башкой и закрыл глаза в ожидании ласки.

На его мобильном была уйма неотвеченных вызовов, и он, чтобы не изводить себя просмотром имен, махом очистил список. У него отпуск, каникулы, начало романа. Он не хочет никого поздравлять и принимать поздравлений. Выпить кофе и отвезти ее в областной центр пообедать подальше от сплетников – программа сегодняшнего дня. А вечером снова вернуться сюда с выключенным телефоном и включенным инстинктом самосохранения. Однако почему рядом с ней инстинкт практически молчал, он не понимал, но на всякий случай действовал по привычной схеме: никого не подпускай близко, проверяй все сказанное, доверяй только себе. Сейчас она была ближе всех, но не настолько близко, чтобы отвоевать часть его мира и нанести значительный ущерб привычному образу жизни. Она мало рассказывала о себе, но информацию о муже, его бизнесе и ее штампе в паспорте он проверил еще летом. А себе он доверял, поэтому когда внутренний голос почти убежденно заметил, что «если нельзя, но очень хочется, то можно», то он довольно быстро перевел это «хочется» сначала в «можно», а потом в «нужно». И попался. То есть, еще не зная, что попался, он решил, что петь в забегаловке она не будет. И отдельная квартира ей не нужна. И еще ему предстоят две командировки в ближайшее время, одна за Урал, вторая в Европу, куда она поедет с ним, и иное не обсуждается.

– Я не хочу сидеть дома, хватит с меня уже, – возразила Маруся и налила в кофе сливки. – Я пела тут восемь месяцев, и ничто не помешает мне…

– Ты не забыла, что это мой город?

– Это не аргумент!

Он опешил. Пока тут главенствует его комбинат и кормит половину населения, пока созданная им инфраструктура дает еще куче народа рабочие места, не было в дискуссии убедительнее аргумента.

– Ты не будешь работать! – Он не считал возможным пререкаться с женщиной. – Ты нужна мне дома.

Она опустила глаза и отступила, слишком поспешно, чтобы он мог расслабиться. Он пристально смотрел на склонившееся над чашкой лицо и каким-то далеким шестым чувством понимал, что давить не стоит. Зверь, вышедший против человека, будет убивать и дальше. Женщина, способная предать одного, готова сделать это снова. А она ушла из дома без вещей, без друзей, в другой мир ради новой неведомой жизни. Сказка про колобка в современном исполнении. Сначала один мужчина, потом дорога, потом другой мужчина, третий. Он не хотел быть номером два в списке ее брошенных любовников и не привык переписывать свою жизнь, как чужие конспекты к сессии. Он мог быть только первым и единственным. Или не быть.

– Мы вернемся к этому разговору позже.

Мужчина с царской щедростью подарил ей надежду, но она не смогла оценить, молча кивнула и даже не взглянула в его сторону. Филька громко чавкал в миске, нарушая торжественность момента неподобающими звуками. Дмитрий Алексеевич поерзал на стуле, не зная, что предпринять, отодвинул чашку и, внутренне чертыхаясь, скрылся в ванной. Маруся из-под ресниц осторожно проследила за ним и не сдержала вздоха. Он может настоять, потребовать, заставить. Он еще не понял, что она не годится на роль хозяйки дома, что в быту она бесполезна, как музыкальная шкатулка. Что, оставленная умирать в четырех стенах без голоса, без веры, она догадается обо всем, чего не видит, или придумает то, чего нет на самом деле, но что может случиться с ними в любой миг. А он, возвращаясь под утро от шлюх и приятелей в ее разочарованные одинокие ночи, пропустит момент, когда она сядет писать записку всего в одну строчку. Ту самую, которая легко перечеркнет все предыдущие годы.

Филька перестал гонять миску по полу и улыбнулся с блаженным видом. Маруся рассеянно почесала пса за ухом и выпустила его на прогулку, строго наказав вернуться через полчаса.

Глава 9. Кажется, я тебя люблю

Обед в ресторане «Черная жемчужина» плавно перешел в ужин. Не то чтобы он так проголодался, что не мог выйти из-за стола. Он просто продлевал этот день со своей женщиной, и ощущение, что она «своя», было ему в новинку.

– Маш, – сказал он невпопад, прервав очередной ее рассказ. – Давай сегодня поедем ко мне.