Медвежьи сны - Светлана Смолина

Было глупо доказывать что-то словами, и она впустила его руку под пояс джинсов, в невыносимый жар белого шелка и кружев, и, позволив обоим привыкнуть к этим новым ощущениям друг друга, зашептала на ухо:

– Я ужасно хочу! Но пусть первый раз будет не здесь! Не на глазах всего города! Только ты и я…

– Да не могу я больше ждать! – возмутился он, но сдержал себя, словно обдумывая сказанное ею, и она коварно воспользовалась ситуацией, выпросталась из-под него, толкнула на спину и упала сверху.

– Ах, ты не можешь ждать? Тогда я сама буду тебя валять и не отпущу, пока ты не запросишь пощады!

Он оценил ее коварный маневр, хохотнул и закрыл поцелуем смеющийся рот, чтобы не болтала напрасно. И теперь уже она пустилась бессовестными руками в путешествие под его свитером, но стоило ему направить ее руку ниже, она заупрямилась, и они принялись барахтаться в сугробе, как разыгравшиеся медвежата, швыряя друг в друга горсти снега и заливаясь смехом. В конце концов, он снова позволил ей взять верх, и она, как амазонка, оседлала его, сверкая голым животом и белым кружевом белья. Удерживая ее за талию, он любовался мокрыми ресницами, полыхающими губами и спутанными волосами.

– Кто сказал, что ты взрослая? – Он тяжело дышал и желал только одного: перестать разговаривать и снова оказаться сверху. – Ведешь себя, как девчонка! Дразнишь меня! – Она сделала невинные глаза и, посмотрев на плывущие вверху облака, словно невзначай поерзала на нем, заставив его остро почувствовать тяжесть ее тела, почти физическое единение, ограниченное лишь одеждой. – Думаешь, я поведусь на твои штучки?

– Поведешься! – прошептала Маруся, прижав его руки к себе, и чуть приподнялась над ним, на мгновение разомкнув цепь его ощущений. – Ты уже повелся. Теперь никуда не денешься…

– Так вот о чем говорили эти дуры в кабинете! – догадался мужчина, вернув ее вниз и снова замкнув цепь, взялся за пояс ее джинсов. – А я-то думал…

– Ты думал о банальном, Димочка! Как у всех. А надо мыслить шире. Человеку в любом возрасте требуется тактильный контакт. Это может быть дружеское рукопожатие с соседом, похлопывание коллеги по плечу, поглаживание ребенка по голове. Такие контакты являются условиями нашей социализации. Но только разнополые объятия лучше всех удовлетворяют наши потребности в прикосновениях…

– Ты спятила? – перебил он охрипшим голосом, мучительно отвлекаясь от ощущений под ней. – Что на тебя нашло?

– И совсем не обязательно это должен быть прямой сексуальный контакт, – бесстрастно продолжила цитировать чей-то трактат Маруся, снова приподнявшись над ним с загадочным лицом. – Существует масса способов…

– Машка, еще раз шелохнешься, и все закончится очень традиционным способом!

Он вдруг перестал понимать, шутит она или нет, повинуется ощущениям тела или мечтает о возвышенном и не запятнанном плотскими утехами. Ее кружева были ярче снега и притягивали взор и мысли, и невыносимо было думать, что надо подняться, выпустить ее из плена и потратить уйму времени на то, чтобы отвезти ее домой. А если по дороге что-нибудь случится, неясно что, но что-то непредвиденное, не будет ни традиционного способа, ни этой упоительной тяжести ее тела. Она снова ускользнет, пообещав все и не сдержав обещания.

– Миссионерская позиция? – Маруся прервала его мысли, склонилась, опутав его прядями волос и словами. – Или как тебе хочется? – Но не успел он сказать, что ему хочется всего и прямо сейчас, она снова распрямилась, как отпущенная ветка. – А как же незабываемый первый вечер с цветами в хрупких вазах в свете зажженных свечей на расстеленном ложе?

– Тебе было мало романтики и ужинов, что ли?

– Разве ты не должен поразить мое воображение?

– А для этого нужен расплавленный воск и колючки от роз?

– Я веду себя глупо, – вдруг затосковала она и быстро заморгала, пытаясь справиться с подступившими слезами. – Хотеть немного сказки – это просто смешно в моем возрасте…

– Едем! – Он с легкостью скинул ее с себя, как норовистый жеребец начинающего наездника. – Все тебе будет, Машка, и цветы, и шампанское, и свечи в канделябрах! Только джинсы подтяни, а то свалятся по дороге!

Растрепанные и молчаливые, они карабкались вверх по склону, изредка переглядываясь, как заговорщики. Маруся не чувствовала холода в насквозь промокших джинсах и не замечала ветра, думая о предстоящем вечере.

– Ты заболеть не вздумай! – вдруг сказал он и принялся застегивать на ней дубленку, а потом стряхнул наваждение обращенных к нему глаз и снова повел ее за собой.

То, что их исчезновение не прошло незамеченным, было очевидно. Кучки зевак оценивали их затянувшееся отсутствие и появление в неподобающем виде и шептались, отводя понимающие взгляды.

– Они уже знают, – вздохнула Маруся.

– Я еще ничего не знаю! – вдруг рассердился он. – Я тебя еще даже голой не видел, а они уже все знают!

– Дим, что ты! – Она потрогала его рукав и понизила голос. – Это в природе человека…

– Надеюсь, ты не собираешься открыть научный диспут с примерами из нашей жизни?

И оба подумали, что никакой «нашей» жизни еще нет, и кто может сказать с уверенностью, будет ли она? Вернее, его уверенность или, скорее, самоуверенность перекрывала ее сомнения и страхи, и на двоих получался совсем неплохой процент, но точно не сто из ста. Хотя у него были собственные комплексы, которым он потакал много лет и которые она невольно свела к минимуму, потребовав себе романтический вечер на кровати с розовыми лепестками. Черт его знает, зачем женщинам были нужны скользкие лепестки на простынях и огоньки пламени на всех поверхностях, как показывали в голливудских фильмах, но если это была та мелочь, за которую можно стянуть с нее свитер и джинсы – ему ничего не стоило удовлетворить ее прихоть.

Но на тернистом пути к блаженству, как и положено, выросло препятствие, которое отшвырнуть пинком или втоптать в снег он не мог. Не мог даже подвинуть, потому что препятствие задирало голову, с которой сползала белая вязаная шапочка, хлопало синими глазами и умоляюще просило:

– Ну, пожалуйста, пожалуйста!

Дмитрий Алексеевич посмотрел в направлении посланной просьбы и увидел, что Маруся улыбается, убирая волосы за спину и с пониманием глядя в лицо девочки.

– Но ведь тогда надо будет всех пригласить, правда?

– Ну, пусть всех, – покладисто поддакнула девочка Маша. – Но я хочу первая! С Тимом и Сашкой!

– Что делим?

Мужчина повернулся к Марусе и строго нахмурился, показав девочке, кто в доме хозяин. Маруся и просительница разом открыли рот, чтобы ответить, и вместе замолчали, не издав ни звука. Он продолжал переводить глаза со старшей на младшую и обратно.

– Ну ладно, тогда я! – решилась девочка и, будучи хорошо воспитанной, начала разговор издалека. – Понимаете, Дмитрий Алексеевич, мы наблюдали, как вы приехали на санях…

– Не тяни, давай сразу к делу! – грубо прервал ее он, как директор на совещании – главного инженера, не став разве что добавлять вводных слов.

– Мы хотим на лошадях покататься! – четко отрапортовала переговорщица. – Можно?

«Нет!» – почти произнес он вслух, но встретил Марусин умоляющий взгляд и позволил озвучить разумное возражение.

– Дим, ребятишкам это надо. Если ты слышал, есть такая наука иппотерапия. Это когда с помощью общения людей и лошадей лечатся…

– Психосоматические расстройства? – ехидно спросил он и в ответ на немой вопрос в ее лице похвастался: – Не такой уж я дремучий медведь!

– Вы совсем не медведь! – уверенно подтвердила девочка. – А нам очень-очень хочется!

– Но их же сто пятьдесят человек, – заупрямился было он.

– Но у нас есть две тройки, в каждую сядет по три ребенка за раз, это значит, что лошади сделают всего двадцать пять маленьких кружочков.

Спорить с ней не хотелось, потому что у него была своя логика, которая в обычное время не учитывала предстоящий вечер или развлечение для ста пятидесяти интернатовских детишек. Можно было рявкнуть беспрекословное «нет» и отвести женщину к машине, но синеглазое препятствие смотрело умоляюще, цеплялось за Марусин рукав в поисках поддержки и явно готовилось прибегнуть к последнему аргументу, который без нервотрепки и поисков носового платка он пережить не мог.

– Ладно, зови свою банду!

Хозяин недовольно кивнул и попытался отвоевать Марусин рукав. Девочка Маша мотнула светлыми косичками под сползающей шапкой, взвизгнула, от чего у взрослых чуть не лопнули барабанные перепонки, обхватила Марусю руками и тут же умчалась, высоко подбрасывая ноги, как жеребенок.

– Почему это я разрешил, а обнимает она тебя?

– Она девочка, ей не положено обнимать чужого взрослого дядьку.

– Ты тоже девочка, но ведь обнимаешь… – Маруся вспыхнула и опустила заблестевшие глаза. – И откуда она вообще взялась?

– Ты же помнишь, я рассказывала. Это Маша. Ну, длинная история про брата и сестру…