Бегство от любви - Линдсей Рэчел

В ответ Дебора упрямо замотала головой.

— Я никуда не уйду отсюда до тех пор, пока ты не вернешься.

— Ну что ж, очень хорошо.

Он встал, и закинув за плечи рюкзак, вышел на улицу.

Медленно тянулись минуты. Допив шоколад, Дебора снова закрыла глаза. Возможно, если бы ей у нее сейчас была бы возможность немного отдохнуть, то она почувствовала бы себя гораздо лучше. Как все же странно на этот раз подействовала на нее высота; еще никогда в жизни она не ощущала подобной усталости. Сделав над собой усилие, Дебора в конце концов открыла глаза и огляделась по сторонам. Все вокруг было словно в тумане, а стулья и столы как будто отчего-то начинали кружиться все быстрее и быстрее. Подняв руку, она щелкнула пальцами, и стоявшая за стойкой женщина тут же переключила на нее свое внимание.

— Хотите чего-нибудь?

— Еще чашку шоколада. — Но при одной лишь только мысли о питье, Дебора почувствовала приступ тошноты, и тут же подняла руку, чтобы утереть со лба испарину. — Хотя, нет, не надо, — дрожащим голосом сказала она. — Я передумала.

— Может быть еще чего-нибудь желаете? Например, кофе?

— Нет… пить ничего не хочу, — Дебора натужно сглотнула. — Но может быть вы можете дать мне карандаш и листок бумаги… Я хочу оставить здесь записку для кое-кого… для того человека, который разговаривал здесь со мной до этого.

— Вы имеете в виду герр Каспера?

— Да. Он вернется сюда примерно через час, но я слишком… просто я не могу так долго ждать. Мне необходимо вернуться в клинику. Вы сможете передать ему мое письмо, когда он снова здесь будет?

— Naturlich[10]. — Женщина зашла за стойку бара и тут же вернулась, держа в руках карандаш, листок писчей бумаги и конверт.

Дебора принялась быстро писать, но мыслей и слов было так много, что карандаш все равно не успевал бегать по бумаге. В конце страницы она несколько раз жирно подчеркнула какое-то слово, и не могла сдержать возгласа раздражения, когда хрупкий грифель сломался.

— Вы не могли бы принести мне другой карандаш? — окликнула Дебора барменшу. — Этот сломался.

Тихонько что-то бормоча, женщина выполнила ее просьбу, но на этот раз она взяла с соседнего столика один из оставленных на нем журналов и протянула его Деборе.

— Вот… вам лучше подложить это под листок. Стол слишком жесткий.

Ни слова не говоря, Дебора взяла журнал с карандашом и снова принялась за письмо. Ей было необходимо во что бы то ни стало выяснить отношения с Каспером именно сегодня. Она должна убедить его, что уже очень скоро она будет совершенно здорова, что она ни в коем случае не станет обузой для него. Чувствуя, что от постоянного напряжения у нее начинает кружиться голова, Дебора отложила в сторону карандаш и прислонилась спиной к стене. Она чувствовала, что барменша за стойкой продолжает пристально разглядывать ее, и опасаясь, что она может сказать Гансу что-нибудь по ее поводу, Дебора взяла в руки журнал, сделав вид, что прервалась ненадолго, чтобы немного почитать. Слова и иллюстрации танцевали перед глазами, строчки наползали друг на друга, но она все равно продолжала переворачивать страницы до тех пор, пока не услышала, что барменша вышла в дальнюю комнату.

Через каких-нибудь четверть часа, снова выйдя в бар, хозяйка хижины нашла посетительницу повалившейся на стол, а рядом, у нее под рукой лежал заклеенный конверт, адресованный Гансу Касперу. Барменша осторожно взяла письмо в руки и сунула его в карман передника, прежде, чем наклониться и повнимательней рассмотреть девушку. Увиденное привело ее в неописуемый ужас, и тогда она обеспокоенно поспешила к двери, и выглянув на улицу, посмотрела туда, где виднелась тонкая, словно прочерченная на белоснежном склоне, черная линия подвесной дороги. Придется спуститься в деревню и позвать доктора.

Быстро набросив на плечи пальто, она принялась обматывать вокруг шеи шарф, когда дверь внезапно открылась, и в хижину вошли двое — мужчина и женщина. На какое-то мгновение они по началу замерли на пороге, но заметив неподвижно распростершуюся на столе девушку, тут же бросились к ней.

— Дебора! — окликнул мужчина, а затем перевел взгляд на хозяйку. Скажите, как долго она уже находится в таком состоянии?

— Я ее только что нашла. И сразу же решила отправиться в деревню за доктором.

— Я из клиники, — объявил ей Филип и тут же обернулся к Лесли. Нужно постараться как можно быстрее доставить ее вниз. Она в коме.

Путешествие вниз было сравнимо только с бесконечным кошмаром, который, казалось, будет длиться вечно. Так и не пришедшая в сознание Дебора была крепко накрепко пристегнута к сидению подвесной дороги двойным комплектом ремней, но за все время спуска ни Лесли, ни Филип ни на секунду не сводили с нее глаз, в то время, как скрипучий подъемник медленно вез обратно в деревню. Внизу их уже встречали двое санитаров из клиники, и Лесли осмелилась заговорить с Филиппом лишь после того, как Дебору заботливо уложили в машину.

— Может быть мне стоит побыть с твоей женой, когда мы снова будем в клинике? Насколько мне известно у тебя на сегодняшний вечер запланирована операция.

Он согласно кивнул.

— Это было бы как нельзя кстати, — тихо проговорил в ответ Филип. Одному богу известно, что она там может наговорить, придя наконец в себя!

Сознание вернулось к Деборе лишь около восьми часов того же вечера, но однажды обретя его, она так быстро пришла в обычное для нее состояние, что Лесли не переставала удивляться этому. И теперь только яркий пунцовый румянец на щеках у Деборы служил косвенным доказательством того, что предпринятое послеобеденное путешествие в горы все-таки не прошло для нее совершенно бесследно.

— А вам что здесь надо? — спросила она у Лесли.

— Ваш муж попросил меня побыть с вами.

— Как это мило с его стороны! Но только вам нет нужды обременять себя. Я бы предпочла одиночество.

— Может быть вы бы поели чего-нибудь?

— Ничего я не хочу. Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!

Заслышав истерические интонации в срывающемся голосе, Лесли вышла из палаты и пошла вдоль коридора, направляясь к кабинету старшей медсестры.

— Я только что вышла от миссис Редвуд, так что скорее всего она станет звонить вам.

— Разумеется, будет! А какие лекарства ей назначены на сегодняшний вечер?

— Об этом вам может рассказать мистер Редвуд.

— А что делать со снотворным? Обычно ей давали одну таблетку в девять часов.

Лесли посмотрела на часы.

— К тому времени мистер Редвуд наверняка выйдет из операционной. Поэтому вам лучше прежде посоветоваться с ним на этот счет. А сейчас попробуйте все же уговорить ее съесть хотя бы немного бульона. Если вдруг что-то понадобится, то я буду у себя.

Вернувшись к себе в комнату, Лесли устало опустилась в кресло. Она пребывала в подавленном настроении, и есть тоже что-то не хотелось. Закрыв глаза, временами начиная дремать, она раздумывала над тем, каким оно будет, ее будущее; ею овладела меланхолия, и это ощущение продолжало нарастать до тех пор, пока она была уже не в силах выносить все это. Вскочив с кресла, она решительно направилась к двери. На часах было уже десять. В это время Филип, должно быть, уже вернулся к себе. Возможно, если она сейчас поговорит с ним, то ей будет легче принять решение о том, как быть дальше.

Не останавливаясь, не давая себе времени на раздумья, Лесли побежала вниз по лестнице, замедлив шаг лишь у самой его двери. Она нетерпеливо постучала, чувствуя, как встревоженно стало биться сердце в предвкушении его ответа. Но на стук никто не отозвался, и тогда она разочарованно повернула назад. Лесли была уже на полпути к лестнице, ведущей наверх, когда что-то заставило ее остановиться. Раз уж она все равно спустилась сюда, на третий этаж, то тогда по крайней мере могла бы заодно зайти в палату к Деборе, чтобы убедиться, что там все в порядке и проверить, не легла ли та уже спать. Пройдя по погруженному в тишину коридору, она была уже всего в нескольких шагах от входа в палату, когда услышала голос Филипа — гневный и полный решимости — доносившийся из-за закрытой двери.