Бегство от любви - Линдсей Рэчел

И все же, на деле все обстояло несколько иначе. Ведь Дебора грозилась разделаться не с ним лично, а с той женщиной, в которую он был влюблен. С ней самой… Лесли Форрест. С врачом, по уши влюбившейся в мужа своей пациентки!

Муж пациентки! Как мерзко это звучит; и как стыдно ей становится от этих слов!

В состоянии крайнего волнения Лесли расхаживала по комнате. Не может быть, чтобы слова Деборы оказались правдой. Филип никогда не пошел бы на столь чудовищный акт. Даже ради спасения своей собственной жизни он бы никогда не решился бы на то, чтобы лишить жизни другого человека. Но ведь тут Дебора грозилась расправиться не с ним лично, а с той, кого сам Филип считал невиновной за тот раскол, что произошел между супругами годами раньше.

Непоколебимая прежде уверенность в невиновности Филипа понемногу стала убывать. Возможно он не стал бы слишком сильно переживать, если бы угрозы жены были направлены непосредственно против него, но разве можно быть до конца уверенной, какой могла на деле оказаться его реакция, если объектом для мести суждено было стать его любимой женщине?

Страх, на который Лесли старалась не обращать внимания, теперь охватил ее с новой силой, заставив взглянуть в глаза истине, и Лесли отдала бы все на свете лишь ради того, чтобы никогда не признаваться себе в этом. А истина была такова: возможно, убийцей был сам Филип.

Зарыдав, она повалилась в кресло, закрывая лицо руками. Она не знала, сколько времени она оставалась неподвижно сидеть в нем, когда пронзительный телефонный звонок заставил ее вновь вернуться к реальности, и тогда Лесли сняла трубку.

Услышав голос Филипа, она вскочила с кресла, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.

— В чем дело, Филип? Что-нибудь случилось?

— Нет. Просто сэр Лайонель хотел бы повидать тебя. Так что если ты не считаешь, что сейчас уже поздно…

— Конечно же, нет. Я сейчас же спущусь.

Ощущая нервную дрожь, Лесли вошла в кабинет Филипа, и уже один только вид сэра Лайонеля — мертвенно-бледное лицо, трясущиеся руки — лишь усугубил ее и без того подавленное настроение.

— Ради бога простите меня, доктор Форрест, что я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час, — пробормотал он, — но насколько мне известно, вы были последней, кто разговаривал с моей дочерью.

— Да, это так. Но она… она уже не отвечала за свои слова.

— Вы имеете в виду, что она говорила бессвязно? Бредила?

Лесли провела языком по пересохшим губам.

— Не совсем так, но она… видите ли, ее целый день не было в клинике, она устала… переутомилась…

— Понимаю, — старик взглянул на зятя, а потом снова обратился к Лесли. — Вы не могли бы мне сейчас повторить, что именно она говорила? Я внимательнейшим образом ознакомился с ходом развития событий, и мне так кажется, что она наложила на себя руки. Естественно, теперь мне хотелось бы знать, почему она это сделала. Я надеюсь, что вы сможете помочь мне в этом.

— Помочь? — у Лесли перехватило дыхание.

— Да. Может быть она навела вас на мысль о какой-либо из возможных причин? Может быть она говорила что-нибудь об этом Каспере?

— Нет. Но вчера она виделась с ним. Вам это известно?

— Да, да, конечно, — закивал головой сэр Лайонель. — Вы думаете, Каспер сказал ей что-то, из-за чего она решила наложить на себя руки?

— Трудно сказать, — возразил Филип. — Я разговаривал с ней вчера вечером, прежде, чем она легла спать, и она была в нормальном настроении.

Лесли взглянула на него, будучи не в силах скрыть своего изумления, но он абсолютно спокойно выдержал этот взгляд, и она первой отвела глаза. Как он мог так нагло лгать? Зачем ему это было нужно: для того, чтобы пощадить отцовские чувства сэра Лайонеля, или же для того, чтобы обезопасить себя? Конечно, Лесли не ожидала от Филипа того, чтобы он чистосердечно признался перед тестем, будто бы его дочь угрожала расправиться с женщиной, в которую он, Филип, был безумно влюблен; но в то же время она не ожидала и того, что он будет так беззастенчиво лгать.

— Я бы многое отдал, чтобы узнать, что такое Каспер сказал ей, когда она встретила его на Хернлее. — Снова заговорил сэр Лайонель. — Я понимаю, что ничто уже не вернет мне дочь, — с горечью в голосе добавил он, — но по крайней мере после этого я мог бы обрести наконец душевное спокойствие.

— Вы бы хотели поговорить с Каспером? — спросил Филип.

— Боже ты мой, нет, конечно! Все равно я никогда не поверю ни единому сказанному им слову. — Он тяжело вздохнул. — Вы не поможете мне с необходимыми приготовлениями здесь, чтобы можно было организовать перевозку тела Деборы в Англию? Я бы хотел, чтобы ее похоронили рядом с ее матерью.

— Я сделаю все что в моих силах, — сказал Филип и тут же обратился к Лесли. — Ну вот, наверное и все, доктор Форрест. Вы можете идти.

Он открыл ей дверь, и когда Лесли проходила мимо, он вдруг сказал, обращаясь к сэру Лайонелю.

— Прошу прощения, сэр. Я покину вас всего на пару минут. Мне нужно переговорить с доктором Форрест насчет одного из наших пациентов.

В коридоре он схватил Лесли за руку.

— Мне очень жаль, что ты оказалась причастной ко всей этой истории. Медсестра не имела права поднимать тебя среди ночи.

— А она меня не звала. Я сама зашла в палату к Деборе.

— Это ночью-то? — резко переспросил Филип. — Чего ради?

— Я никак не могла уснуть. Я встала и подошла к окну. Из окон моей квартиры были видны окна палаты твоей жены, и я заметила, что у нее горит свет. Я спустилась посмотреть, не случилось ли чего и я… я нашла ее без сознания. — Немного помолчав, она спросила у него: — А когда ты сам в последний раз виделся с ней?

— Перед тем, как лечь спать. Ты же сама слышала, как я рассказывал об этом сэру Лайонелю. Дебора и я… в общем, мы немножко поругались, — резко отрезал он. — Но я не вижу никакого смысла говорить об этом сейчас. — Лесли ничего не ответила на это, и услышала, как он испустил протяжный вздох. Но я никак не мог забыть, тех ее слов. Я пытался заснуть, но не мог. Тогда я поднялся, оделся и пошел немного пройтись.

— Долго же ты прохаживался, наверное несколько часов подряд.

— А что, было бы лучше лежать в постели и считать секунды, когда сна ни в одном глазу? — Он потер лоб рукой. — Нужно будет попросить снотворного у Акселя.

— Но он же только недавно уже давал его тебе.

— Разве? — нахмурился Филип. — Тогда я наверное положил их куда-то, и теперь сам не могу найти.

Лесли чувствовала сухость во рту, и теперь она провела языком по губам, прежде, чем снова заговорить.

— Разве… как же так можно.

— Они, должно быть, где-нибудь у меня в комнате, — раздраженно ответил он.

— Тогда будет лучше найти их как можно скорее.

Он с удивлением посмотрел на нее.

— К чему все это?

Лесли натужно сглотнула, зная, что сказанного не воротишь.

— Нет, ничего, — натянуто проговорила она вслух. — Наверное я просто… думала о твоей жене.

— Ты не должна винить себя в ее смерти. Может быть Каспер вчера рассказал ей правду. Если все на самом деле было так, то, следовательно, это и есть самое логичное объяснение ее действиям.

В глазах у Лесли стояли слезы, которые тут же покатились по щекам, и Лесли уже ничего не могла поделать с собой.

— Не надо, — сбивчиво бормотал он. — Лесли, не плачь. Не надо плакать. Теперь у нас с тобой все будет хорошо.

Но от этих утешений слезы покатились еще быстрее, и тогда, вытащив из кармана носовой платок, он осторожно вытер ей глаза и лицо. — Ты просто переутомилась, дорогая. Иди к себе, и ложись спать.

Где-то позади них послышалось какое-то движение, и боясь, что это сэр Лайонель решил выйти вслед за Филиппом, она легонько оттолкнула его от себя.

— Иди, возвращайся к нему, — быстро сказала она. — А за меня не беспокойся.

Он обеспокоенно посмотрел на нее, а потом, снова услышав чьи-то шаги, быстро развернулся и ушел обратно к себе в кабинет.

Оставшись одна в коридоре, Лесли прислонилась спиной к стене, собираясь с силами, чтобы сделать первый шаг, уйти отсюда. Ее усталость была вызвана не только и не столько тем, что за всю прошедшую ночь и последовавший за ней день она не сомкнула глаз, а скорее тем страхом, что теперь жил у нее в душе. Она чувствовала, как ее снова начинает пробирать дрожь, и тогда, сделав над собой усилие, она оттолкнулась от стены и медленно пошла по коридору, направляясь к лифту. Что-то хрустнуло у нее под каблуком, и тогда она остановилась, и взглянула себе под ноги. На полу валялась маленькая белая коробочка, и Лесли нагнулась, чтобы поднять ее. Прочитав имя на крышке, она почувствовала, как у нее внутри все начинает холодеть, а ладони становятся влажными. Это был коробок из-под снотворного Филипа; из-под тех самых таблеток, которые Аксель дал ему. Дрожащими пальцами она подняла крышку, зная уже почти наверняка, какое зрелище ее ожидает. Так оно и есть. Коробок оказался пустым. Неловким движением, действуя как будто автоматически, Лесли сунула злосчастную коробку в карман и поспешила побыстрее вернуться в комнату, где, тут же заперев дверь на ключ, она прислонилась к ней спиной, как будто тем самым желая отгородиться от не дававших ей покоя мыслей. Но убежать от самой себя оказалось невозможно, и тогда она снова вытащила из кармана коробок и в ужасе глядела на него, догадываясь, что он, должно быть, выпал у Филипа из кармана, когда тот вынимал платок, чтобы вытереть ей слезы.