Сталинград - Энтони Бивор

Позднее кто-то предложил сформировать из рабочих Первый Уральский добровольческий танковый полк. За 36 часов от желающих вступить в полк поступило свыше четырех тысяч заявлений, в том числе и от женщин.

Даже труд заключенных на военных заводах в России был гораздо производительнее, чем труд квалифицированных рабочих на аналогичных заводах Германии. Случаев саботажа почти не было. Узники ГУЛАГа свято верили в победу над немецко-фашистскими захватчиками и всеми силами старались ее приблизить.

Советской пропагандой часто упоминалась помощь союзников, но переоценивать ее значение не стоит. Сталин не раз жаловался Жукову на качество истребителей «Тайфун», предложенных Черчиллем, а английские и американские танки явно уступали русскому Т-34. Обувь и одежда, поставляемая из Британии, были абсолютно бесполезны в условиях русской зимы. Зато американские автомобили: «джипы», «форды», «виллисы» и «студебеккеры» – оказались на высоте. Огромную, неоценимую помощь Красной Армии оказали поставки продуктов питания из Америки. Советские ветераны до сих пор вспоминают тушенку, присланную из Чикаго.

Жуков прекрасно понимал, что держать ситуацию под контролем могут только опытные, знающие командиры. В конце сентября он убедил Сталина назначить командующим Донским фронтом генерала Константина Рокоссовского. Донской фронт протянулся от северных окраин Сталинграда на запад до станицы Клетская. В то же время на пост командующего Юго-Западным фронтом был назначен генерал-лейтенант Николай Ватутин. Юго-Западный фронт прикрывал правый фланг позиций Рокоссовского и противостоял 3-й румынской армии.

17 октября штаб Донского фронта распорядился эвакуировать все гражданское население не менее чем на пятнадцать километров за линию фронта. Эвакуация должна была завершиться к 29 октября. Данное распоряжение было продиктовано не столько заботой о людях, сколько военными соображениями. Освободившиеся населенные пункты предполагалось превратить в убежища для передвигающихся частей. Эвакуация проходила очень сложно, так как, помимо вещей, граждан обязали забрать с собой крупный рогатый скот, овец, свиней, кур. Коровы использовались как тягловая сила. Вся колхозная техника – трактора и комбайны также вывозились за линию фронта.

Многие мирные жители вошли в строительные части, общая численность которых превышала сто тысяч человек. Строители занимались ремонтом дорог и мостов на линии Саратов – Камышин – Сталинград, а также других путей, ведущих к фронту.

Несколько веток новой железной дороги Саратов – Астрахань вели в степь, в районы высадки резервов Ставки. Ежедневно по железнодорожному полотну проходило полторы тысячи вагонов. Случались и недоразумения. Одна распределенная по вагонам дивизия ждала отправки на фронт два с половиной месяца. Все это время состав стоял на запасных путях. О дивизии просто-напросто забыли.

План операции «Уран» был прост, но дерзок по замыслу. Главный удар предполагалось нанести на юго-восточном направлении с плацдарма под Серафимовичем, примерно в ста километрах от Сталинграда. Плацдарм представлял собой вытянутую сорокапятикилометровую зону, которую 3-я румынская армия не смогла занять из-за нехватки сил. Этот район степи был настолько удален от Сталинграда, что немецкие танковые и моторизованные части все равно не смогли бы спасти положения, даже совершив молниеносный бросок от города. Начатое одновременно с главным ударом нападение должно было рассечь плацдарм противника южнее Клетской. В результате атаки наступающие части заходили в тыл 11-й армии Штрекера, расположенной в излучине Дона. Намечалось, что третья ударная группировка атакует в северо-западном направлении с плацдарма южнее Сталинграда. В итоге эта группа войск должна была встретиться с частями Донского фронта в районе Калача. Таким образом предполагалось завершить окружение 6-й армии Паулюса и части 4-й армии Гота. В целом к участию в операции «Уран» было привлечено около 60 процентов всей танковой мощи Красной Армии.

Приготовления к операции велись в режиме строгой секретности. Советская контрразведка приняла к этому экстренные и весьма эффективные меры. Учитывалось все; в том числе и получение немцами сведений от пленных и перебежчиков. Немецкая разведка ошибочно полагала, что за лето русские сформировали пять новых танковых армий, примерно равных по силе германским корпусам, и пятнадцать танковых корпусов, соответствующих германским дивизиям. До начала наступления советские танки были тщательно замаскированы и строго охранялись. Переговоры танкистов по рации были сведены до минимума. Все приказы отдавались персонально и в устной форме. Для того чтобы отвлечь внимание противника, Ставка имитировала активное перемещение войск в районе Москвы. Немцы считали, что если наступление и состоится, то, скорее всего, в районе Ржева. В то же время фронтовые дивизии, расположенные вблизи района проведения операции «Уран», получили приказ начать строительство оборонительных сооружений, которые легко могла бы обнаружить немецкая разведка. Войска Воронежского фронта к операции вообще не привлекались. Они лишь имитировали подготовку к наступлению. Вся эта деятельность была направлена на то, чтобы ввести противника в заблуждение относительно тех участков фронта, с которых действительно планировалось начать наступление. Свежие части, предназначенные для участия в операции «Уран», совершали марши по ночам, а днем тщательно маскировались или укрывались в убежищах, что было отнюдь не простой задачей в голой степи. К счастью для русских, искусство маскировки в Красной Армии было развито превосходно.

Только для того чтобы обмануть пилотов Люфтваффе, через Дон построили семнадцать мостов. Но лишь по пяти настоящим переправлялись боевые машины 5-й танковой армии и 4-го танкового корпуса, а также кавалерийские корпуса и стрелковые дивизии.

Южнее Сталинграда через Волгу переправились 13-й и 14-й механизированные корпуса, 4-й кавалерийский корпус и части поддержки. Всего на запад было переброшено 160 тысяч человек, 430 танков, 550 орудий, 14 тысяч автомобилей и более 10 тысяч лошадей. Войска переправлялись большими группами по ночам, испытывая при этом огромные трудности – по реке шел лед. Да и маскировка отнимала много времени и сил. Впрочем, русские и не надеялись сохранить подготовку удара в тайне от врага, куда важнее было, чтобы немцы не узнали, какова сила этого удара.

В начале осени 1942 года большая часть германского генералитета не считала, что с Красной Армией уже покончено, однако многие допускали, что конец ее близок. Среди офицеров были и скептики. Капитан Бер, получивший высшие знаки отличия за участие в боях в северной Африке, прибыл в штаб 6-й армии. Подполковник Нимейер, начальник разведки, встретил его не в лучшем расположении духа. Он угрюмо посмотрел на капитана и сказал: «Мой дорогой друг, подойдите к карте и взгляните на эти красные флажки. Русские концентрируют войска к северу и югу от Сталинграда». Старшие офицеры прекрасно понимали, что это означает, и все же начисто отвергали мысль о возможности окружения.

Паулюс и Шмидт, просмотрев доклады Нимейера, сочли его опасения сильно преувеличенными. Оба генерала были готовы к тому, что русские предпримут ряд атак с применением артиллерии и танков, но крупное наступление... Нет, это решительно невозможно. (Впоследствии Паулюс, как это свойственно людям его склада, утверждал, что он с самого начала знал истинное положение дел и предвидел, чем все закончится. Зато Шмидт откровенно признался, что немецкое командование недооценивало противника.) Что касается Гота, то он единственный более или менее ясно представлял себе возможные последствия наступления Красной Армии из района южнее Сталинграда.

В большинстве своем штабные генералы в Берлине сходились во мнении, что у русских нет сил для нанесения сразу двух мощных ударов. Но, по оценке полковника Гелена, сохранялась вероятность зимнего наступления Красной Армии против группы армий «Центр». Организация Гелена не приняла во внимание сосредоточение частей 5-й танковой армии русских на Донском фронте. Только сигналы, перехваченные как раз накануне начала наступления, показали немцам, как они ошибались.

Паулюс и Шмидт игнорировали тревожную информацию, поступающую из разных источников. Из этого можно сделать только один вывод: поскольку угрожающая обстановка складывалась не на их участке фронта, они решили ничего не предпринимать. Подобная пассивность явно противоречила прусским военным традициям, согласно которым бездеятельность, выжидание приказа, забота лишь о собственном благополучии считались непростительными ошибками. Гитлер, впрочем, не любил инициативных и самостоятельных генералов, и Паулюс, будучи больше штабистом, чем полководцем, очень легко приспособился к нраву фюрера.