Календарь преступлений - Эллери Квин

Мисс Портер (вытянув шею). «Комус»! Этот Санта-Клаус?..

Мистер Квин стискивает зубы. Дует ледяной ветер.

Даже Эллери пришлось признать, что оборона против Комуса весьма изобретательна.

Из выставочного отдела универмага люди инспектора позаимствовали четыре прилавка одинаковой длины и, соединив их друг с другом, воздвигли в полом центре образовавшегося квадрата помост шести футов высотой. На пластиковых ярусах прилавков выстроились длинные ряды кукол мисс Ипсон, а на помосте помещалось большое кресло из резного дуба, взятое из секции шведского модерна в мебельном отделе. На этом похожем на Валгаллу[177] троне восседал сержант Вели из Главного полицейского управления, благодарный за анонимность, которую обеспечивали ему алый костюм, улыбающаяся маска и борода, предписываемые исполняемой им ролью.

Это было не все. На расстоянии шести футов от прилавков поблескивали зеркальные бастионы, позаимствованные из «Стеклянного дома будущего» на третьем этаже и собранные в виде восьмифутовой стены, чья ровная сверкающая поверхность лишь в одном месте прерывалась плотной стеклянной дверью. Но края всех элементов были прочно соединены, а дверь запиралась на замок, ключ от которого находился в правом кармане брюк мистера Квина.

Было без четверти девять. Квины, Никки Портер и адвокат Бондлинг стояли среди служащих универмага и армии детективов в штатском на первом этаже магазина, обозревая результат своих трудов.

— Думаю, это сработает, — наконец пробормотал инспектор Квин. — Ребята! Займите позицию вокруг стеклянного барьера!

Двадцать четыре детектива, толкая друг друга, разместились у стены лицом к ней и, усмехаясь, смотрели на сержанта Вели, взирающего на них со своего трона.

— Хэгстром и Пигготт — к двери!

Два детектива отделились от группы и двинулись к стеклянной двери. Мистер Бондлинг схватил инспектора за рукав пальто.

— Этим парням можно доверять, инспектор Квин? — шепнул он. — А вдруг этот Комус…

— Мистер Бондлинг, — холодно ответил старый джентльмен, — занимайтесь своим делом, а мое предоставьте мне.

— Но…

— Я лично подбирал людей, мистер Бондлинг!

— Да-да, инспектор. Просто я подумал, что…

— Лейтенант Фарбер!

Маленький человечек с бесцветными глазами шагнул вперед.

— Мистер Бондлинг, это лейтенант Джеронимо Фарбер, наш эксперт по драгоценным камням. Эллери!

Эллери извлек из кармана пальто куклу дофина.

— Если не возражаешь, папа, я подержу ее у себя.

Кто-то восторженно ойкнул, и наступило молчание.

— Лейтенант, кукла в руке моего сына — та самая знаменитая кукла дофина с бриллиантом в короне, которая…

— Пожалуйста, не трогайте куклу, лейтенант, — прервал Эллери. — Предпочитаю, чтобы к ней никто не прикасался.

— Кукла, — продолжал инспектор, — только что была доставлена сюда из банковского сейфа, и мистер Бондлинг, занимающийся имуществом мисс Ипсон, заявляет, что это подлинник. Лейтенант, обследуйте бриллиант и сообщите ваше мнение.

Лейтенант Фарбер вынул лупу. Эллери держал куклу, и Фарбер ее не касался.

— Разумеется, я ничего не могу сказать о самой кукле, — заговорил наконец эксперт, — но бриллиант великолепен. При нынешней ситуации на рынке за него запросто дадут сотню тысяч долларов, а может, и больше. Оправа выглядит очень крепкой.

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил инспектор. — О'кей, сынок. Можешь приступать.

Не выпуская куклу, Эллери шагнул к стеклянной двери и отпер ее.

— Этот Фарбер, — зашептал адвокат Бондлинг на ухо инспектору. — Вы абсолютно уверены, что он…

— Что он в самом деле лейтенант Фарбер? — Инспектор с трудом сдерживался. — Мистер Бондлинг, я знаю лейтенанта Фарбера восемнадцать лет, так что успокойтесь.

Эллери осторожно перелез через ближайший прилавок. Затем, подняв куклу вверх, он поспешил по полу внутреннего квадрата к помосту.

— Маэстро, — пожаловался сержант Вели, — неужели я должен сидеть тут весь день?

Но мистер Квин молча нагнулся и поднял тяжелый маленький предмет, обшитый бархатом, состоящий из «пола» и задника и имеющий двойную хромированную подставку. Этот предмет он поставил на помост между массивными ногами сержанта Вели.

После этого Эллери аккуратно поместил куклу дофина в бархатную нишу, снова перелез через прилавок, прошел сквозь стеклянную дверь, запер ее на ключ и повернулся, окидывая взглядом свой труд.

Игрушка принца гордо стояла в нише, бриллиант в маленькой золотой короне сверкал под лучами дюжины самых мощных прожекторов, какими только располагал магазин.

— Вели, — распорядился инспектор Квин, — не прикасайтесь к кукле. Не трогайте ее даже пальцем.

Сержант что-то буркнул.

— Не обращайте внимания на толпу. Ваша задача — наблюдать за куклой. Не сводите с нее глаз весь день. Мистер Бондлинг, вы удовлетворены?

Адвокат собирался что-то сказать, но передумал и молча кивнул.

— Эллери?

Великий человек улыбнулся.

— Комус может добраться до куклы только с помощью минометного огня или же чар и заклинаний. Поднимайте занавес.

После этого начался бесконечный dies irae — последний день продажи перед Рождеством. Это традиционный день инертных, забывчивых, нерешительных, откладывающих все на последний момент и засасываемых наконец в торговую машину беспощадным насосом времени. Мир нисходит на землю отнюдь не тогда. Как выразилась мисс Портер, кот в птичьей клетке выглядел бы более по-христиански.

Обычный бедлам, происходящий 24 декабря, был усилен в универмаге «Нэш» пронзительными воплями тысяч детей. Возможно, как настаивает Псалмопевец, «блажен человек, который наполнил ими колчан свой»,[178] однако кукол мисс Ипсон окружали не лучники, а детективы с револьверами, которые делали героические усилия, чтобы не пустить их в ход. В людских потоках, текущих по первому этажу, дети носились взад-вперед, как рыбешки, преследуемые материнскими воплями и проклятиями тех, чьи ступни и колени страдали от их крепких маленьких ножек. Адвокат Бондлинг испуганно увертывался и кутался в пальто, спасаясь от наседавшей на него мелюзги. Но стражи закона, которым велено было изображать магазинных служащих, не обладали подобной броней. Они стояли насмерть посреди потока, бушующего вокруг них и оглашающего помещение криками: «Куклы! Куклы!» — покуда это слово не утратило привычное значение, превратившись в бессмысленный вопль тысяч Лорелей,[179] манящих сильных мужчин навстречу гибели.

Им удалось помешать Комусу, который все-таки сделал попытку. В восемнадцать минут двенадцатого трясущийся старик, крепко державший за руку маленького мальчика, стал умолять детектива Хэгстрома отпереть стеклянную дверь, «чтобы мой внук — он очень близорукий — смог поближе взглянуть на этих чудесных кукол».

Детектив Хэгстром рявкнул: «Вон!», старый джентльмен отпустил руку мальчика и с удивительным проворством исчез в толпе. Проведенное на месте расследование обнаружило, что старик, подойдя к мальчику, который плакал и звал свою маму, пообещал найти ее. Мальчик, назвавшийся Лансом Моргенстерном, был препровожден в отдел пропаж и находок, и все были довольны, что знаменитый вор наконец что-то предпринял. Все, кроме Эллери Квина, который выглядел озадаченным. Когда Никки спросила, в чем дело, он ответил:

— Глупая попытка, Никки. Она выглядит абсолютно несоответствующей.

В 13.46 сержант Вели подал сигнал. Очевидно, ему понадобилось в туалет. Инспектор Квин просигналил в ответ: «О'кей. На пятнадцать минут». Сержант в костюме Санта-Клауса слез со своего насеста, перебрался через прилавок и забарабанил в стеклянную дверь. Эллери выпустил его, тут же заперев дверь снова, и облаченная в красное фигура скрылась в направлении мужского туалета, оставив куклу дофина на помосте в одиночестве.

Во время отсутствия Вели инспектор Квин обошел своих людей, отдавая распоряжения.

Эпизод с откликом сержанта на зов природы вызвал временный кризис. Ибо по истечении установленных пятнадцати минут он не вернулся. Даже через полчаса не было заметно никаких признаков его появления. Посланный в мужской туалет полисмен доложил, что сержанта там нет. Страх перед нечестной игрой вызвал срочное планирование контрмер, но в 14.35 знакомая фигура в алом костюме пробилась сквозь толпу, придерживая рукой маску.

— Где вы были, Вели? — сердито осведомился инспектор Квин.

— Ходил на ленч, — послышался столь же сердитый голос сержанта. — Я весь день терпел наказание, как хороший солдат, но умирать с голоду не желаю даже во имя долга.

— Вели!.. — Инспектор задохнулся от гнева, но потом махнул рукой. — Впусти его, Эллери.