Боевые репетиции (СИ) - Переяславцев Алексей

— Ничего не скажу, вещь полезная.

— Вот для этого профессор Берг и нужен.

Но план коринженера подвергся непредвиденной корректировке. Вечером в его квартире раздался звонок.

— Добрый вечер, Сергей Васильевич. Это говорит Судаев…

Оружейник не подвел: пробная партия (сто двадцать штук) была подготовлена.

— …Из тех образцов, что вы предоставили, вариант три — самый лучший. Теперь надо утверждать в Артиллерийском управлении.

Рославлев знал, что об утверждении даже говорить не станут без испытаний, но рассчитывал, что бои на Халхин-Голе как раз можно будет представить одним из этапов испытаний.

— Алексей Иванович, как насчет запасных магазинов?

— По шести на ствол уже есть. Считаете, надо побольше?

— Верно поняли. Десять — самый минимум.

Конечно же, Судаев не мог знать, что в случае дефицита магазинов, патронов или самих автоматов его собеседник готов восполнить нехватку из собственных резервов.

— Я подготовлю письмо с распоряжением отправить эти изделия… туда, где они будут испытываться, Алексей Иванович. В любом случае вы проделали прекрасную работу.

Глава 19

План встречи с наркомом внутренних дел оказался поломанным: прибыли Серов и Осипенко. Рославлев только слегка глянул на эту пару и тут же убедился, что фотографии не врали.

Гостям с первого взгляда показалось чуть странным присутствие этого непонятного старого коринженера. Правда, того представили и даже охарактеризовали как "нашего главного по технической части". Осипенко тут же подумала, что присутствие этого технаря связано с массовым освоением новой модели, а более опытный Серов решил подождать с выводами.

Первую скрипку начал играть Рычагов. Его доклад и показ были убедительны. Он не стал демонстрировать жилищные условия, упирая в рассказе на новые технические возможности. В первую очередь он показал новые самолеты, особо отметил их сильные стороны, подчеркнул, что, дескать, по сложности управления новая модель ушла недалеко от предшественницы и довольно подробно расписал систему тренировок и обучения.

Серов слушал очень внимательно, но вопросов не задавал.

— …таким образом, тренажер предоставляет возможность имитировать воздушный бой с условным противником в любых метеоусловиях. Также возможно ведение боя четырех курсантов против четырех, причем на различных моделях самолетов. Однако, — возвысил голос гостеприимный хозяин, — наибольшую ценность указанных тренажеров полагаю в возможности тренировать летчиков даже низкой квалификации, что в результате дало снижение аварийности.

Тут голос подала майор Осипенко.

— Снижение — на сколько?

— А она вообще пропала, — небрежно ответил комполка. — Нет ее больше.

— На тренажере нет, понятно, а как в жизни?

— Я и имел в виду показатели аварийности при налете на реальных истребителях, — тут в голосе Рычагова отчетливо прорезалось самодовольство, — на тренажерах мои ребята бились неоднократно. Так что, не желаете попробовать?

— А можно. Ненадолго.

— Тогда к товарищу Александрову.

Гости перевели взгляды на того, кто, по всей видимости, и должен был продемонстрировать якобы выдающиеся возможности этих тренажеров. Тот заговорил совершенно не командным голосом:

— На время учебного полета вы, товарищи, переводитесь в курсанты. Ко мне обращайтесь "товарищ инструктор".

Оба гостя сразу же отметили, что для инструктора этот коринженер очень уж немолод. Но думать над этой несуразностью было уже некогда. Голос Александрова обрел командные интонации:

— Даю вводную. Полетите вдвоем на спарке УТИ-4, эта машина вам хорошо знакома. Набрать высоту тысяча метров. Вам по очереди создадут условия для слепого полета. Проделать по очереди же "коробочку". Далее по-зрячему сесть. Поскольку вы, товарищи курсанты, не новички, то за вашими действиями должны наблюдать и учиться на них другие курсанты…

При этих словах комполка бросил короткий взгляд на лейтенанта в дверях. Тот, видимо, отличался недюжинными способностями к телепатии, поскольку мгновенно исчез, и не более, чем через пять минут ангар начал заполняться. Туда набился весь летный состав. Серов мимоходом отметил, что этот коринженер обучал не только желторотых лейтенантиков, но и командиров в звании капитана и выше.

— Комбинезоны, унты, перчатки!

Тот лейтенант, что созвал летчиков, тут же принес требуемое.

— Это зачем? — удивилась Осипенко.

— Приказы не обсуждаются, — сухо ответил Александров. — Впрочем, в данном случае поясню. Вы должны себя чувствовать, как в реальном самолете.

Испытуемые влезли на места. Серов удивился отсутствию каких-либо комментариев со стороны собравшихся. Осипенко оглянулась и, в свою очередь, удивилась поведению коринженера. Тот с огромной скоростью печатал что-то на плоской пишущей машинке. Пальцы его порхали над клавиатурой со скоростью, неприличной для человека в столь высоком звании. Майор решила про себя, что потом обязательно спросит о происхождении столь редкостного умения.

Серов удивлялся другому. Тренажер давал на экране необыкновенно реалистическое изображение: лучше всякого кино. Звук двигателя (а для опытного летчика он может сказать многое) также был полностью натуральным. Спарка пошла на взлет чуть тяжеловато, но комбриг тут же напомнил сам себе, что так и должно быть. Но к этому обстоятельству добавилось другое, еще более экстраординарное.

Серов был всеобщим любимцем в авиации и не только: улыбчивый, обаятельный, незлобивый, душа любой компании, а уж летная квалификация вообще была выше всяких похвал. Но мимолетный взгляд на аудиторию заставил подумать, что не все курсанты болеют за него. Это было не столько обидно, сколько непонятно.

Надо заметить, что на такую реакцию Рославлев и рассчитывал. Курсанты, неоднократно попадавшие под раздачу, бессознательно хотели, чтобы и прославленный кумир тоже оказался подверженным вывертам изощренной фантазии Старого. Но, как обычно, предугадать их было делом решительно невозможным.

Тем временем у Осипенко появилась еще одна причина удивляться. Погода — да какая, к чертовой прабабке, погода, изображение, конечно! — начала слегка портиться. Дымка густеющего тумана начала заволакивать землю уже на высоте пятисот метров, хотя пока что трудностей с посадкой быть не могло.

Рычагов положил себе не удивляться. По уже накопившемуся опыту он знал, что инструктор наверняка подготовил некую гадость, но совершенно не обязательно, чтобы она проявилась сразу же. Он тоже отметил ухудшение метеоусловий, подумал сначала, что в этом как раз подвох и заключается, но по размышлении счел, что это было бы слишком просто.

Экран перед Серовым сделался частично черным — точнее, на нем отображалась лишь приборная доска. Летчик начал делать коробочку, уже привычным образом чуть рискованно нарезая виражи. И тут произошло ЭТО.

Самолет свалился на крыло со знакомым завыванием. Штопор! Эта ситуация была опытному комбригу хорошо знакома еще с курсантских времен. Руки и ноги сами начали делать то, что, собственно, и надо делать при выводе: сначала погасить вращение, потом вывести из пике… Вот последнего сделать и не удалось. Звук мотора смолк. Зато началось чуть слышное перешептывание аудитории.

— Отмечаю особо: тренажер дает возможность замедленного повтора, а также регистрации ваших действий. Что ж, товарищи курсанты, начнем разбор полета с младшего по званию. Курсант Осипенко!

— Я!

— Смотрите на экран. Вот вы глянули вниз и отметили изменение погоды. Правильно отметили, но вывода не сделали. При такой дымке визуальная оценка высоты полета становится неточной. У летчика появляется возможность ее переоценить. Вы же об этом никого не информировали. Далее, вы НЕ смотрели на приборы, когда старший по званию делал "коробочку", а сделали это, когда машина уже свалилась в штопор. Правда, к тому моменту курсант Серов уже пытался вывести ее — и это ему бы удалось, но высоту вы и сами видели. Так что к вам замечания минимальные. Теперь вы, курсант Серов…