Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

Тифис ее упредил, приказавши греблю ослабить,

Что угружала корабль, и под киль вся волна излилася,

Вверх с кормовой стороны корабль подняв и отбросив

Вдаль от скал, и на гребне ее он долго носился.

Кликнул клич тут Евфем, обойдя всех друзей, чтоб на весла,

Сколько есть сил, они налегли. И с криками стали

590 Воду герои взметать. Но на сколько двигали весла

Судно вперед, на столько же вспять его относило

Дважды. В могучих руках, словно луки, весла сгибались.

Вдруг огромная вновь на корабль волна налетела,

И, наподобье катка, покатился он неудержимо,

Жадной влеком волной к глубокому морю. Но между

Скалами водоворот задержал его. Скалы гудели,

Мчась с обеих сторон, а он стоял, неподвижен…

Тут от крепкой скалы корабль отторгла Афина

Левой рукой, а правой вперед его протолкнула.

600 Он же, схож с окрыленной стрелой, приподнявшись, помчался.

Только украшенный край кормы все же срезали скалы

В миг, когда сшиблись друг с другом. Меж тем богиня Афина,

Чуть лишь корабль невредимо проплыл, на Олимп воротилась,

Что же до скал, то они, сойдясь почти что вплотную,

Сразу же укоренились. Блаженные боги решили,

Чтобы случилося так, если кто проплывет между ними.

Тут-то герои вздохнули легко, свободны от страха

Хладного в сердце; воздух и гладь созерцая морскую,

Что простиралася вдаль, они мыслили, что из Аида

610 Вышли; первым средь них говорить начал Тифис и молвил:

«Чаю, что с помощью лишь самого корабля мы остались

Целы! И вряд ли другой кто причинен здесь больше Афины.

Это она корабль напитала божественной силой,

Гвозди когда вбивал в него Арг. Не ему быть разбитым!

Да, Эзонид, царя твоего повеленья так сильно,

Коль между скал нам бог пробежать разрешил невредимо,

Не опасайся теперь. Агеноровым сыном Финеем

Предречено, что в грядущем твой подвиг легче свершится».

Молвил он так и тотчас вперед по открытому морю

620 Бег корабля он к Вифинской земле направил. Язон же

С мягкой речью такой в свой черед к нему обратился:

«Тифис, зачем среди скорби ты этим меня утешаешь?

Я погрешил, я навлек беду непоправную, злую.

Надо было бы мне, получив от царя приказанье,

Этот поход отклонить немедля, если бы даже

Было мне суждено на части разрубленным сгибнуть!

Ныне же страх необъятный и невыносимые скорби

Я терплю и страшусь и дороги ужасной, которой

По морю надо плыть, и дня, когда нам на сушу

630 Надо будет сходить. Враги везде ведь таятся!

День лишь минует, — всю ночь я в стонах без сна провождаю,

С тех самых пор, как ради меня вы ко мне собралися.

Думаю все об одном, о другом… Говорить тебе можно, —

Только тебе и забот, что о собственной жизни! А я же —

Я о себе нисколько не думаю, но иль об этом,

Или о том, о тебе, о товарищах, мысля со страхом,

Как бы в землю Эллады мне в целости всех вас доставить».

Так он сказал, испытуя друзей. А они отвечали

Смелою речью ему. И тотчас взвеселил его сердце

640 Их ободряющий крик, и, решимости полный, он молвил:

«В доблести вашей, друзья, почерпаю я новую смелость!

А потому, даже если бы нам чрез Аида пучины

Плыть пришлось, не поддамся я робости, были бы только

Неколебимы в трудах среди ужасов вы. Но надеюсь:

После того, как прошли Симплегады мы, — ужасам новым

Впредь таким не бывать, если путь дальнейший, конечно,

Будем мы совершать согласно Финея советам».

Молвил он так, а потом, прекратив разговоры такие,

Сразу герои взялись за гребли труд неустанный,

650 Быстротекущую Ребу-реку и утесы Колоны,

И невдолге вслед за тем и Черный мыс миновали,

После же вскоре прошли Филлеиды устье, где раньше

Дипсак365 приветил в чертогах своих Афамантова сына,

Из Орхомена когда, оседлавши овна, бежал он.

Нимфой был Дипсак рожден луговой. Ему не по сердцу

Дерзость была, но охотно при водах родителя жил он

С матерью вместе своей, и пас он стада на луговьях.

Вскоре святыню его и широкой реки прибережье

Издалека увидав и с глубоким течением Кальпу,366

660 Мимо они пронеслись, и днем, и безветренной ночью

Веслами неутомимо свою продолжая работу.

Как работяги-быки, что в полях, увлажненных дождями,

Борозды день-деньской ведут, и струится обильный

Пот с их боков и загривков, глаза же скошены набок,

Ибо гнетет их ярмо, и с шумом дыханье сухое

Рвется у них изо рта непрерывно, и так неустанно

Трудятся тяжко они, упираясь копытами в землю, —

Так и герои влеклись по волнам, налегая на весла.

В час, когда солнца лучи не сияют еще, но ослабла

670 Тьма, и хоть ночь не ушла, но уже пробивается бледный

Свет, — называют его те, что скинули сон, предрассветным, —

В час этот в гавань они Тиниады пустынной приплыли,

Вышли затем, завершив свой труд многотяжкий, на сушу.

Им же Латоны сын, что из Ликин вспять возвращался

К гипербореям, к народу, числом неисчетному, сразу

Зримым вдруг стал. С двух сторон по ланитам его золотые

Кудри, как гроздья лозы, волновались при быстром движенье;

В левой руке он держал серебряный лук, за спиною ж,

С плеч спускаясь, простерт был колчан. Под пятой Аполлона

680 Вздрогнула острова твердь, и волна набежала на берег.

Всех увидавших объял несказанный ужас. Не смели

Прямо на бога глядеть, в его дивные очи, но долу,

В землю глаза опустив, стояли. По воздуху к морю

Мимо прошел он, от них в отдаленье. И молвил не сразу

Слово такое Орфей, к героям-друзьям обращаясь:

«Именем Феба назвать заревого367 сей остров священный

Следует нам, ибо бог на заре прошел перед нами,

Всем нам являя себя. В честь его совершим мы, что можно, —

Жертвенник соорудим у прибрежья. А если в грядущем

690 В землю Гемонии нам безопасный возврат он дарует,

Бедра рогатых коз на алтарь тогда мы возложим.

Милость его я велю снискать возлияньем и туком.

Милостив будь, о явившийся, милостив буди, владыка!»

Так он сказал, и немедля они из каменьев сложили

Жертвенник и обходить стали остров, разведать желая,

Не попадется ли где навстречу им лань иль лесная

Козочка, — звери, каких немало в чащах бывает.

Дал Летоид им добычу большую. Они же убитых

Бедра, туком двойным обвернув, их сожгли благочестно

700 На алтаре, Аполлону хвалу вознося заревому,

И вкруг пылающих жертв в большом завились хороводе,

Иепэану прекрасному, Фебу Иепэану Песню запев.

Вместе с ними и доблестный отпрыск Эагра

Звонкую начал песнь под звуки бистонской форминги,

Как в минувшие дни под хребтом скалистым Парнаса

Чудище он поразил дельфийское меткой стрелою —

Феб, тогда еще отрок нагой, еще гордый кудрями.

(Смилуйся, царь! Всегда у тебя нестрижены кудри

И невредимы всегда, — так должно быть! Только Латона,

710 Кеем рожденная, милой рукой может к ним прикасаться.)

И ободряли его тогда рожденные Плистом

Все корикийские нимфы,368 «ией» восклицая, «спаситель»!

С этой поры тот дивный призыв неотъемлем от Феба.