Письма, несущие смерть - Бентли Литтл

Они следили за мной.

Они меня контролировали.

Встревоженный, перепуганный, я вернулся в свой кабинет, оглядываясь почти на каждом шагу. Я не хотел писать письма, знал, что не должен, но только письмо могло меня успокоить. В тот момент я отчаянно нуждался в чем-то расслабляющем, чтобы кровеносные сосуды не лопнули от напора крови.

Я написал письмо кантри-музыканту Роберту Эрлу Кину о том, как мне понравился его новый альбом, но все же я считаю «A Bigger Piece of Sky» («Большой кусок неба») его лучшей работой. Я написал недоброжелательное письмо рок-группе Rush: они, мол, совершенно выдохлись и могут убираться со сцены.

Музыка, опять музыка.

Я решил, что если ограничиться музыкальными темами, то я не смогу причинить особого вреда.

Я надеялся, что был прав.

Незаметно пролетело утро. Двенадцать писем о разных рок-группах и авторах песен лежали идеальной стопочкой рядом с моим компьютером. Я успокоился и сосредоточился, ко мне вернулось хладнокровие. Как будто я медитировал или напился лекарств. Тревога утихла. Однако на самом деле ничего не изменилось. Шеймус так и не вернулся, а я находился под наблюдением, в чем ни секунды не сомневался. Мне было жизненно важно поговорить с Вирджинией и ее друзьями, но теперь я мог справиться с ситуацией. Я больше не чувствовал себя как в стане врагов.

В кафетерии было необычайно тихо, и я понял, что Стэн рассказал всем о случившемся с Шеймусом. Я был ему благодарен за это. Если бы мне пришлось пересказывать события прошлого вечера, мое едва обретенное хрупкое равновесие могло разлететься вдребезги, а я хотел сохранять отстраненность как можно дольше. Если бы я смог одурманиваться наркотиками до конца своих дней, то это меня вполне устроило бы.

Мы не вспоминали о Шеймусе. Мы не говорили ни о чем важном. Мы обменивались ничего не значащими любезностями и со стороны могли показаться обычными служащими обычной фирмы, приятно проводящими обеденный перерыв. Мы боялись говорить открыто, и я обреченно признал, что мы проиграли, а Верховный победил. Он не только заманил нас сюда и превратил в послушных роботов, он сумел подавить в зародыше единственную попытку инакомыслия.

Я пытался убедить себя, что, возможно, Вирджинии и ее коллегам повезет больше, чем нам.

Кого я обманывал, черт побери? Если бы они действительно хотели освободиться, если бы могли найти путь к свободе, их давным-давно здесь не было бы. Они такие же пленники, как и мы.

Той ночью мне приснился шатер в пустыне, цирковой шатер. Только на этот раз пустой. Отвернутые края полотна манили меня, но внутри оказались одни зеркала, сотни зеркал, и я тупо таращился на свои отражения. Я вышел и попал в другой сон, который видел давным-давно и почти забыл, сон, в котором скелеты сидели вдоль конвейера и клеили марки на плывущие мимо конверты. Эта почтовая фабрика находилась уже не в пустыне, а когда я вгляделся в показавшиеся поначалу одинаковыми скелеты, то один из них вроде был похож на Шеймуса.

Наутро я сразу же бросился искать анонимное письмо с описанием своего кошмара. Я молился, я надеялся получить одно из тех таинственных посланий, чтобы доказать себе: я все еще важен Верховному настолько, что он пугает меня, пытается удержать в узде.

Я ничего не нашел.

Я принял душ, побрился, позавтракал и поехал на работу.

Где меня ждала ведьма.

Я опоздал и приехал одним из последних. К счастью, Стэн тоже припозднился, и мы вместе пошли ко входу в здание. И увидели ведьму. Она стояла на углу и выглядела точно так же, как много лет назад. Ничего призрачного или эфемерного в ней не было. Она была такой же реальной, как я сам. Задохнувшись от ужаса, я ткнул Стэна в бок:

— Это она. Это ведьма.

Любопытство в нем явно победило испуг, и он направился к углу здания. Я последовал за ним, не желая признаваться в своем страхе.

Стэн просто подошел к ней и спросил:

— Зачем вы здесь?

— Не пиши, — сказала она, оглядываясь вокруг, словно боясь, что ее могут услышать.

— И это все, что вы можете сказать? — насмешливо спросил Стэн, и его ирония придала мне сил.

— Зачем вы являлись в мой дом? — Мой голос прозвучал слишком пискляво, и я откашлялся. — Зачем вы меня преследуете?

Она опять опасливо оглянулась.

— Я тоже здесь работала. Я была одной из вас. Но я сбежала. Я избавилась от них. — Она посмотрела на меня холодно, сурово. — Пока ты не вернул меня обратно.

— Вы… — Я чуть не сказал мертвы, но понял, что прочел об этом в газете. Я лучше других знал, что новостями можно манипулировать. Вероятно, она не умерла. Вероятно, ее вернули в фирму.

— Прекрати писать письма, — с жаром произнесла она. — Немедленно!

— Эй! — крикнул охранник.

Я покосился влево и увидел, как он спешит к нам от парадного входа. И что-то говорит в портативную рацию. Я повернулся к ведьме — но ее уже не было.

— Куда она подевалась! — спросил я Стэна.

Он покачал головой. Он тоже не видел.

— С кем это вы разговаривали? — спросил подбежавший охранник.

От парадного входа и из-за угла бежали другие охранники.

— Не знаю, — спокойно сказал Стэн. — Мы опаздываем на работу.

Вскинув голову, он направился ко входу. Я последовал за ним.

— Что это было?

— Понятия не имею, — признался Стэн. — Но она пыталась предупредить нас, и, думаю, ей это было нелегко. Думаю, она сильно рисковала. Нам следует прислушаться.

Я тоже так думал, только боялся. Я не забыл о том, что случилось с Шеймусом. Не предупреждала ли ведьма меня с самого начала? Не знала ли она, что я Писатель Писем, еще когда я был ребенком?

Не пиши.

Что, если бы я послушался ее много лет назад?

Я не мог ее послушаться, осознал я. Я не смог бы прекратить писать письма даже ради спасения собственной жизни.

Однако сейчас я мог бы попытаться.

И я попытался.

В тот день я написал только два письма.

В моем доме снова начались разные странности.

Сначала по мелочам, и почти неделю я считал, что обнаруживаю результаты проказ ведьмы или Киоко, возможно многомесячной давности; просто раньше не замечал. В глубине холодильника я нашел разбитую тарелку, под раковиной в ванной комнате пустую бутылку из-под водки. А между диванными подушками застрял клочок неоконченного письма. Листок был сложен, затем смят, и единственными словами были поспешно нацарапанные Дорогой Джейсон.

Но потом начало происходить то, что я не мог приписать ни ведьме, ни Киоко. Однажды я, как всегда, вышел утром из дома, погасив свет и выключив телевизор, а когда вернулся, все лампы горели, все три телевизора работали, из радиоприемника грохотал рок-н-ролл. А через несколько дней в моем почтовом ящике появился адресованный мне конверт. На строчках для имени отправителя стояло имя моего сына. Я разорвал конверт и раскрыл вложенное письмо. Целая страница была заполнена тремя повторяющимися словами: Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу, Я тебя ненавижу…

Кто-то издевался надо мной.

В тот день в своем кабинете, листая газеты и журналы, я наткнулся на письмо. От Вирджинии. После таинственного послания, написанного невидимыми чернилами, я не видел ее и не получал от нее никаких весточек.

Дорогой Джейсон!

Просто захотелось черкнуть тебе пару строк. Желаю удачи. Пол передает тебе привет.

Вирджиния

Я поднес письмо к лампочке и с волнением смотрел, как появляются корявые коричневые буквы.

В твоем доме. Сегодня вечером.

Она узнала что-то важное и нашла способ поделиться со мной. Я позволил себе помечтать. Настроение резко улучшилось. Я сложил ее письмо и положил в карман. И ничего не писал все утро: несколько часов читал журналы, спокойно пообедал со Стэном в кафетерии, покинул кабинет рано и поехал домой. Я знал, что ждать придется долго, но не смог усидеть на работе. Уж лучше метаться по собственному дому. Кроме того, надо было успеть хоть немного прибраться. Я действительно запустил дом.

Я убрал гостиную, кухню, спальню, кабинет, ванную комнату. Приготовил макароны с сыром. Вымыл посуду.

Я ждал.

Я смотрел телевизор. Я ждал.

В дверь зазвонили лишь в двенадцатом часу. Я открыл и увидел их всех: Вирджинию и гостей с моей первой вечеринки. Я пригласил их войти и впервые осознал, что большинство этих мужчин и женщин кажутся мне знакомыми. Нет, не потому, что я встречался с ними на десятом этаже или на той вечеринке, а потому, что я видел их… где-то еще. Раньше.

Входя, Эрнест сердечно пожал мне руку. Он казался особенно знакомым. Он был похож на… Эрнеста Хемингуэя.

И почему я заметил это только сейчас?

Я внимательнее вгляделся в вереницу Писателей Писем. Некоторых я не определил, но не зря моей специализацией в колледже была литература. Во многих я признал знаменитых писателей. Лео с длинной густой бородой вовсе не походил на старого хиппи; он был похож на… Льва Толстого. Низкорослый горбатый Александр? Александр Поуп. Джеймс? Джеймс Болдуин. Билл? Уильям Берроуз.