Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского - Виталий Старцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В письме Имбри от 8 мая 1918 г. на имя посла Фрэнсиса мы находим еще ряд подробностей об Акермане. «Он пяти футов восьми дюймов роста, высокий, имеет черные волосы, глаза и смуглый цвет лица, бритый, лицо семитского типа. Я не думаю, однако, что он еврей. Он заявляет, что его единственный интерес в получении документов — это помочь союзникам и дать доказательства своего стремления репатриироваться. В то время как относительно последнего нет вопроса, я сомневаюсь в том, является ли его участие в деле с документами свободным от корыстного интереса»8. Далее Имбри писал, что Акерман объясняет происхождение документов так: они были выкрадены из одного из комиссариатов, находящихся сейчас в Москве, с тем чтобы продать их подороже. Они попали к нему через посредство одного офицера, монархиста, ученика Акермана. «История имеет элементы истины, хотя я и не принимаю ее целиком», — заключал в этом письме Имбри9.
Таким образом, новый посредник Оссендовского резко отличался от Е. П. Семенова. Последний был политиком, общественным деятелем. Акерман же являлся человеком обыкновенным, аполитичным европейцем, которого поиски обеспеченной жизни привели в Россию и завели в некий тупик. Тут-то и подобрал его Оссендовский, скорее всего назвавшись вымышленным именем. История, рассказанная Акерманом, напоминает аналогичные истории из уст Семенова и самого Оссендовского об «офицерских организациях» в Смольном и за его пределами. Только на этот раз организация ограничилась одним «офицером», за которым стояли мифические монархисты из Смольного и переехавших в Москву советских наркоматов. Вместе с тем Г. Акерман был не прочь подзаработать по мелочи на этой операции. Мы не знаем, сколько ему было обещано Оссендовским, но сам Акерман тут же запросил с Имбри по 2 тыс. рублей в месяц, хотя и не уставал твердить о своем бескорыстии.
Первый документ (опубликованный затем Сиссоном под № 29 в брошюре «Германо-большевистский заговор») Акерман отдал генеральному консулу Тредвеллу бесплатно. Точно так же бесплатно были переданы еще четыре документа, теперь уже вице-консулу Имбри. Но за всю партию около 40 документов (точнее, их оказалось 32) Акерман запросил 40 тыс. рублей для передачи «монархистам». Имбри стал торговаться и предложил только 20 тыс. Акерман думал-думал и согласился. Тогда Имбри под свою гарантию получил деньги в петроградском отделении «Нэшнл Сити Бэнк», а послу Фрэнсису послал соответствующее сообщение. Да, нужно сказать, что и сама покупка состоялась после получения от Фрэнсиса письменного разрешения. Фрэнсис одобрил покупку и принял расходы па себя, о чем и был оповещен банк. При вручении денег Имбри смог сбавить цену до 17 тыс. рублей, о чем с гордостью и поведал послу Фрэнсису.
Имбри решил отослать оригиналы, которые он приобрел у Акермана, со специальным курьером в Вологду. Однако перед этим он сделал две «факсимильные», как он выражался, копии. Я видел их. Это были не фотографии или фотостаты, а копии, выполненные от руки. У Имбри не было, естественно, бланков ни «Разведывательного бюро Большого Генерального штаба», ни «Контрразведки при Ставке», а именно из документов этих «учреждений» состояла по большей части купленная серия. Поэтому он копировал угловые штампы бланков на пишущей машинке. Но вот расположение текста соответствовало оригиналам. Были срисованы все пометы и подписи. И можно сказать, что специалист, которым располагал Имбри, работал не хуже обер-фальсификатора Оссендовского. Он так хорошо скопировал десятки подписей несуществующего начальника «Разведывательного бюро» Р. Бауэра, что Оссендовский мог бы просто позавидовать. Один комплект из этих копий Имбри просил разрешения передать своему английскому коллеге, работавшему под крышей консульства Великобритании, второй же обещал уничтожить, как только получит известие о благополучном прибытии оригиналов в Вологду.
Документы прибыли, и вскоре Имбри получил благодарственное письмо от посла Дэвида Фрэнсиса, отправленное из Вологды 13 мая 1918 г. В нем говорилось: «Мой дорогой м-р Имбри! Я собирался написать Вам раньше по поводу 32 документов, которые Вы достали и переслали в посольство, но в связи с печальной кончиной м-ра Саммерса, вызвавшей меня внезапно в Москву, этот ответ по необходимости запоздал. Во-первых, разрешите мне поздравить Вас с умелым ведением всего этого дела. Документы были доставлены мне Вашим специальным курьером, и я прочитал их все с интересом. Они имеют, но моему мнению, большую ценность не только в связи с вопросами, которым они посвящены, но также показывая систему, по которой немцы обделывают свои дела. По одной этой последней причине они будут иметь большую ценность для Государственного департамента, куда я отошлю их, как только появится конфиденциальный курьер. В то же время генеральное консульство попытается проверить факты. которые могут быть установлены в Москве, и я попрошу все консульства в Сибири проверить факты, содержащиеся в различных документах и касающиеся районов их пребывания»10.
Но, наряду с похвалой, был и маленький упрек: «Когда лейтенант Бойс из британской разведывательной службы был в Вологде, он позвонил мне, и мы обсуждали вопрос об этих документах, особенно об их аутентичности. Он, оказывается, был знаком с документами, которые, как он заявлял, он осматривал вместе с Вами, и высказал свое мнение, что в то время как большинство их несомненно подлинные, определенная "слива" (вероятно, американский эквивалент "клюквы". — В. С.) была, может быть, в них введена, чтобы обеспечить им большую привлекательность на рынке. Тем не менее, я лично убежден, что, приобретя их, мы не сделали ошибки»11. Таким образом, как и в случае с «документами Сиссона», Бойс был не только в курсе рискованных покупок своих американских коллег, но и сам лично знакомился с «документами Имбри» и высказался в пользу их подлинности.
И все же Фрэнсис насторожился: то ли Бойс его все-таки смутил своей «сливой», то ли он сам почувствовал что-то неладное. Но когда Имбри сообщил, что вдохновленный Акерман принес еще целый список на тридцать с лишним новых документов из того же источника, которые можно купить за приличные деньги, Фрэнсис твердо отказал в этом. И мы, историки, поэтому лишились еще одной, уже четвертой серии фальшивых документов, изготовленных А. М. Оссендовским. А жаль.
Остался только сам список, сохранившийся в бумагах Госдепартамента. Но к его содержанию мы вернемся несколько позднее.
А что же сам Акерман? Сбылась ли его мечта и попал ли он в Америку? На этот вопрос можно ответить положительно. Основанием служит конфиденциальный меморандум о документах, полученных через Джорджа Акермана, составленный сотрудником Отделения русских дел Государственного департамента США (его имя скрыто в подписи исполнителя AJC-HPG-SS) от 24 мая 1921 г.12 Описывая создаваемое служебное дело по данному вопросу, он указывал: «Включена копия заявления м-ра Акермана о паспорте от Департамента, в котором он излагает историю своей жизни, включен также доклад об интервью Харпера с Акерманом в Чикаго в июне 1919 г., в котором Акерман настаивал, что он знает слишком мало, если не ничего, о деталях и способах, какими документы были получены». Харпер — это историк Сэмьюэл Н. Харпер, который был привлечен ранее председателем американского Комитета общественной информации Джорджем Крилем вместе с Дж. Фрэнклином Джемисоном для написания положительного заключения о подлинности «документов Сиссона». Так как «документы Имбри» являлись естественным продолжением сиссоновских, то естественно, что Харпер был командирован, чтобы получить дополнительную информацию от Акермана. Но черноглазый смуглый брюнет держался стойко, прекрасно понимая, что его спокойствие зависит от его молчания. Да и сказать-то действительно ему было нечего. Если бы он знал подлинное имя своего ученика-офицера, он назвал бы его. Во всяком случае, имя Оссендовского никогда не называлось в связи с «документами Имбри», хотя подлинным их изготовителем был опять же именно он. Впрочем, мы не узнаем, что же говорилось в этом докладе Харпера о его беседе с Акерманом. Это место в подлиннике меморандума подчеркнуто, и в скобках написано: «destroyed» — уничтожен! Остается надеяться, что, поскольку, как это принято в американской практике, редкий документ изготавливается только в одном экземпляре и хранится в одном месте, может быть, найдется когда-нибудь и еще одна копия этого доклада.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});