Саранча - Юлия Латынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Патроны в девятимиллиметровой «беретте» были явно настоящие, шум в замкнутом помещении стоял обалденный, и на ушах владельца «Валентины» предусмотрительно красовались импортные наушники.
Стрельба продолжалась долго — стук хлопнувшей двери потонул в общем шуме, и стреляющий его не заметил, а если заметил — то не обернулся и продолжал показывать свое искусство. Стрелял владелец «Валентины» классно, если бы вместо деревяшек стояли живые люди, Россия в момент лишилась бы руководящей и направляющей верхушки, что, возможно, пошло бы ей только на пользу. Наконец, отстрелявшись, мужчина обернулся, и Валерий увидел перед собой чуть полноватого, крепкого мужика с ранней залысиной и смеющимися синими глазами.
— Здорово! — сказал мужик, протягивая руку и разговаривая короткими рублеными фразами. — Сергей. Алексеич. Можно Зяма.
— Валерий, — представился Нестеренко.
— Чего, хороший у меня тут подвальчик? — осведомился Зяма, широким жестом указывая на застывших, как фрукты в желе, манекенов.
— Неплохой.
— Мне Серый — во! — кукол в подарок прислал, тот же парень делал, что для Шендеровича. Только порвал я этих кукол за три дня, вон, до сих пор резинки болтаются… Как — не хочешь попробовать?
От приглашения было трудно отказаться. Теплая еще «беретта» перекочевала из рук в руки, в дальнем конце тира выскочил, как кабан из кустарника, фанерный Борис Абрамович, Нестеренко выстрелил два раза и, мгновенно развернувшись, влепил пулю в веслообразное лицо генерального прокурора.
— Готовая 58-я статья, — довольно прокомментировал Зяма.
***За стрельбой последовала легкая разминка в высоком и светлом зале с тренажерами, за тренажерами — бассейн, а бассейн плавно перетек в баньку с пряным березовым духом и гладкими сосновыми полками.
Спустя три часа после приезда разомлевший и ублаготворенный Валерий сидел, завернувшись в чистую простыню, за широким столом, накрытым у самого бортика зеленоватого, чуть приправленного хлоркой бассейна, и из неплотно притворенной соседней двери раздавались девичьи смешки.
Всего за столом было пять человек — Сазан с Мухой и двое сподвижников Зямы, и один из сподвижников, тридцатилетний парень с льняными волосами и жесткими глазами, посматривал то на дверь, то на Зяму. Зяма отрицательно качнул головой, парень вздохнул, сообразив, что до девиц дело дойдет нескоро, поднялся и исчез за дверью. Видимо, человеку было невтерпеж.
Зяма набулькал из прозрачной бутылки водочки, чокнулся с гостями и с хитрой ухмылкой пронаблюдал, как Валерий только омочил губы в рюмке и потянулся вилкой к розовой рыбке.
— Ну за гостей дорогих! — сказал Зяма.
— И за хозяев.
Дверь в соседнюю комнату по-прежнему была приоткрыта, из нее послышались веселые повизгивания и вздохи, а потом наружу высунулась симпатичная девица в простынке.
Зяма махнул рукой, и девица исчезла.
— Зачем приехали, гости дорогие? Мне говорят, ты, типа того, химзаводом интересовался? — спросил Зяма. Голос его был весьма благодушен, но за этим благодушием любой достаточно опытный человек мог уловить некую напряженность: мол, чего тебя сюда принесло, москвич? Мало вам ваших московских владений?
— Да нет, насчет завода базара нет. У меня кореша старого убили. В Тарске. Он там на химзаводе работал. А вместе с ним ваш Гаибов трудился. Он ведь здешний уроженец, да?
— Ну, для уроженца у Фархада фамилия не такая, — усмехнулся Зяма. — Но лет пятнадцать он в Симакове точно прожил…
— Что он за человек?
Зяма пожал плечами.
— Мы с ним не общались. Знаешь, какое было время? Девяносто третий год. Гаибов у нас гендиректор чудо-завода, а я кто? С ларьков пятаки сшибаю?
— А мне сказали — вы вроде заводу «крышу» держали.
— Да какая у оборонного завода «крыша»? В девяносто третьем году? Он, типа того, какие-то экспортные контракты заключил — и долларами зарплату рабочим платил. Представляешь? В натуре, в ведомости за баксы расписывались. Я его заму говорю как-то: «Он что, охренел, что ли? Приедет налоговая, вкатит ему за зарплату баксами по первое число». А тот: «Какая налоговая, вокруг завода две дивизии, кто ее, на хрен, пустит?» А ты — «крыша»…
Зяма махнул рукой.
— Было пару раз: они лекарство какое-то продали без предоплаты, а фирма взяла и с концами пропала. Иркутская фирма. Я, типа того, разбираться поехал. Ты думаешь, меня Фархад посылал? Фархад сказал заму, зам сказал еще одной «шестерке», которая при заводе сбытовую фирмешку держала, а уж «шестерка» со мной перетерла.
— Поймал фирму?
— Поймал… Бабки вытряс, вернулся, пошел в Дом культуры, там концерт заезжий классический был, Фархада отловил. Тоже целая операция была — на завод не пройдешь, в кабак Фархад не ходит… В антракте к нему подъезжаю: так, мол, и так, вытряс я для вас бабки. А Фархад у нас советский директор. Смотрит на меня, как слон на вошь. Ты, мол, кто такой? Я за ручку с Грачевым здороваюсь, мне Минобороны должно полмиллиона баксов, а тут ты поймал несунов каких-то, которые двадцать тыщ стащили, и выделываешься. А я тогда еще в куртке ходил, под малиновый пиджак белые кроссовки одевал…
Я вскипел, говорю, мол, Фархад Гафурович, я-то себя за другого не выдаю, вот он я, и пиджак на мне малиновый, и голда висит, а вот ваш зам, который коммерческий, — Савченко Сергей — так это он вас на двадцать тысяч наежил с иркутскими жуликами.
— А он?
— А чего он? Савченко рядом стоял. Как налетит на меня, мол, ты, бандит, что себе позволяешь, да я за завод… да я ни копейки… Ну и начинает директору в уши вдувать, что всю эту иркутскую историю я подстроил, чтобы на завод пробраться и в руководство раскол внести…
— И кому Фархад поверил?
— А кому он поверит? Он у нас красный директор, оборонкой взлелеянный, Савченко тоже красный спец, двадцать лет на заводе, вместе не одну тыщу литров водки выпили. А тут стоит какой-то отморозок в красном пиджаке, про которого известно, что его ребята неделю назад три трупа на разборке оставили. Ясное дело, Савченко он поверил, а не мне. Я же беспредельщик!У меня, мол, ничего за душой нет, мне человека развести, как трезвеннику стакан пепси выпить… На меня на следующий день ментовка наехала, у меня тогда универмаг был, «Крещенский», так туда налоговая пришла… Тьфу!
И Зяма ожесточенно махнул рукой.
— Как вспомнишь — противно. Ты для человека добро сделал, бабки ему вытащил, а он тебя за это ментовкой травить…
Круглое лицо Зямы окончательно вспотело. Мощные, слегка ожиревшие плечи перекатывались над белой простыней. Дверца в дальнем конце помещения скрипнула, в нее просунулась симпатичная девица, закутанная в простынку.
— После — сказал Зяма, и дверь тут же захлопнулась.
Симаковский бандит насупился и глотнул еще водки.
— Потом-то Фархад понял, в чем было дело с иркутской фирмой. Потому что Савченко его и кинул с этими ленинградскими брокерами. Пришел к Фархаду и говорит, что вот, мол, коль скоро нас акционировали, надо скупать акции. И вот есть хорошие ребята, далекие, из Петербурга… Ну они и скупали. Им все условия для этого создали. Прямо на заводе пункт скупки был. А как скупили — р-раз и продали иностранцам на шесть миллионов долларов дороже…
— Мне говорили — на пять с половиной…
— Один черт. Там трое было в этой игре: Савченко, пацаны петербургские и некто Лисичкин, который иностранной конторой заведовал. А Фархада по голове в подъезде шарахнули.
— Когда?
— Когда акции скупали. Они как купили контрольный пакет, Фархад опамятовался, бросился к губернатору. Тот — хлоп! — и признал сделки недействительными, то есть не губернатор признал, а суд, но это чисто технические детали.
— И?
— Ну и на следующий день избили Фархада в подъезде, он в обыкновенной пятиэтажке жил. Ребро сломали и чуть черепушку не проломили.
— Брокеры?
— А кто ж еще? Тоже пацанов можно понять, они же деньги за акции платили. Ну я хоть на Фархада и зол был, а все же к нему поехал. Так, мол, и так, вы только свистните, Фархад Гафурович, мы этим питерским вломим по первое число. Мне какая радость, что в моем городе пришлые ребята обосновались?
— А он?
— А он: «Я советский директор, мне у бандитов западло помощи просить, я лучше ее у нашей милиции попрошу».
— Попросил?
— Да чем ему его милиция помогла! Менту главному этот Лисичкин три гроша отстегнул, так менты вокруг завода оцепление выставили… Плюнул Фархад и уехал. А мог бы завод обратно поиметь. С нашей помощью.
Сазан помолчал.
— А что с заводом сейчас?
— Сдох.
— Совсем?
— Да. Ваще стоит. Эти же, петербургские, которые завод покупали, им на сам завод было плевать. Их дело было иностранцам «Запорожец» по цене «мерса» впарить и слинять с разницей. Я-то это понимал — мне какая радость? Если завод сдохнет, у рабочих денег не будет, если у рабочих денег не будет, кто в ларьках водку покупать будет, а если ларьки закроются, кого мне на бабки ставить? По всему по этому я тут вышел первый борец против иностранного капитала, особенно представленного петербургскими бандюками. Ну губернатор тоже был против. Он вообще против всяких иностранцев, живет под девизом: «своих апогеев нам не надо, а чужих никому не отдадим». Если бы я с Фархадом был — мы бы отстояли завод. Он сверху, я в тенечке. А так — сплошной конфуз получился. Испортили мы тут этому Лисичкину иномарку и вышло: «Российский криминалитет вместе с продажным губернатором борется против иностранных инвестиций».