Саранча - Юлия Латынина

— А кроме энерготарифов, есть что-то еще?

— Разумеется. Пришла налоговая полиция и предъявила нам контракт образца 1995 года. Контракт был заключен с прежним руководством завода неким ООО «Анодин». Вышеупомянутое ООО поставляло заводу спирт, который завод и перерабатывал. Проще говоря, лепило паленую водку. Сырье было давальческое, спирт — белорусский, и вот теперь, по прошествии четырех лет, налоговая полиция посчитала, что акцизы за переработку чужого спирта должна уплатить наша «Заря». Всего на семь миллионов рубчиков плюс штраф. Но господина губернатора в причастности к этому делу мы не подозреваем. Налоговой полицией у нас руководит Сема Колун.

— А откуда они взяли документы?

— А Семен Семеныч любезно напомнил. Покойное ООО «Анодин» было его конторой. Еще в ту пору, пока он под Сычом ходил…

3 марта арбитражный суд по требованию губернатора Жечкова приостановил процесс банкротства Тарского химфармкомбината. Новое заседание было назначено через три недели — на 27 марта.

В тот же день милицейский патруль задержал двух человек Колуна: им подложили пакетик героина и старый ствол, оприходовали и заперли в камеру.

Днем Семену Семенычу позвонил директор Кубеевского льнокомбината — на комбинате объявились энергетики и без предупреждения вырубили электричество, за которое комбинат не платил четвертый год. Распоряжение об отключении электроэнергии было подписано Ерофеем Жечковым — братом губернатора и первым заместителем главы «Тарскэнерго».

На следующий день в универсам «Карамболь», ходящий под «крышей» Колуна, пожаловала санинспекция. Санинспекция забраковала: 90 кг сосисок за несоответствие ГОСТу, 87 кг колбасы «Одесская» за отсутствие четких маркировок на ящиках, 39 баночек черной икры в связи с тем, что магазин не оказался в состоянии предоставить документы, подтверждающие ее происхождение, и прочая, и прочая, и прочая.

Всю изъятую снедь санинспекция погрузила в свой «рафик» и поехала дальше, к кафе «Витязь». В пути сотрудники санинспекции закусывали некондиционными французскими конфетами незадокументированный армянский коньяк.

В кафе «Витязь» санинспекция продолжила работу и стала составлять акт о немедленном закрытии кафе в связи с антисанитарными условиями приготовления пищи. Она как раз дописывала третью страницу, когда ко входу в кафе подкатил снежно-белый «мерс» и из «мерса» высадился Лева Полтинник в сопровождении коротко стриженных и чрезвычайно неулыбчивых мальчиков.

Полтинник проследовал в кафе, отвел главу комиссии в сторонку и имел с ним непродолжительную, но плодотворную беседу. Полтинник не опустился до того,чтобы предлагать главе комиссии взятку. Он ограничился краткими, но красноречивыми описаниями того, что может случиться с главой комиссии, с его купленным за сорок тысяч долларов джипом, новенькой дачкой и молодой женой.

Достоверность этих описаний произвела на главу комиссии столь глубокое впечатление, что он не только порвал протокол относительно кафе «Витязь», но и возвратил в универмаг «Карамболь» изъятую по недоразумению снедь. В неофициальной беседе глава комиссии мотивировал свои действия следующим образом: «Б…! Пусть меня лучше губернатор уволит, чем Колун пристрелит!»

На следующий день городской телеканал, контролируемый Семеном Колуновым, показал репортаж о розыске Павла Когута по кличке Спиридон. Репортаж вышел более чем занимательный. Тележурналист бесстрашно снял мертвые тела с задранными выше живота свитерами, — тела людей, погибших от рук Спиридона три дня назад. Он беседовал с ларечниками, бывшими под «крышей» Спиридона, и с проститутками, обслуживавшими его на субботниках. Ларечники задирали рубашки, показывая следы от утюга. Женщина, сидящая спиной к окну, рассказала, как на ее глазах люди Спиридона изнасиловали ее дочь, когда им показалось, что она обсчитала их. Хозяин ресторана «Снегирь» рассказал, как в милиции его посадили в камеру, когда он принес жалобу на Спиридона.

Журналист не поинтересовался, кто велел этим людям осмелеть и заговорить. Он задавался другим вопросом: почему преступник не пойман до сих пор. И он нашел ответ: потому что милиция была заодно со Спиридоном.

В репортаже были поименно названы члены шайки с погонами на плечах: покойный Лесько, ныне здравствующий начальник Ридненского райУВД, где у Спиридона был выстроен фамильный замок, и даже — первый заместитель Молодарчука полковник Лысенко, снятый за одним столом со Спиридоном в ресторане «БизнесменЪ».

Но и этого было мало. Три года назад Спиридону удалось подружиться с начальником ракетной части, расположенной недалеко от города, и взять в аренду бункер на территории части. Бункер создавался как запасной штаб для ракетных войск стратегического назначения: в 1994 году, уже после подписания ОСВ-2, оборудование бункера было демонтировано и продано по дешевке все тому же Спиридону. Уникальные комплексы «Енисей» и «Тобол», в которых одного золота было на 13,5 кг, ушли в обмен на бумажку, согласно которой ООО «Динамика» должно было закупить для части тушенки на двадцать тысяч рублей, причем и этой-то тушенки поставлено не было.

Часть осталась голодной. На территории ее Спиридон устроил подпольный водочный завод, а бункер он использовал как тюрьму для провинившихся и должников.

Самое забавное, что губернатор ко всему этому не имел никакого отношения, так как ракетная часть находилась, натурально, в федеральном ведении. Но подпись губернатора красовалась на одной из бумажек, отводившей Спиридону землю под склад подле части: и эту-то подпись по телевизору и продемонстрировали.

Репортаж был сделан мастерски: прослежены были все связи Спиридона, за исключением тех, что вели к Семену Колунову. Не только ментовка, но и сам губернатор объявлялись соучастниками его преступлений. «За последние три дня, — заключал журналист, — Павел Когут убил семерых человек. Его жертвами пали молодые парни семнадцати лет, не замеченные ни в каких правонарушениях (это утверждение было явно на совести журналиста), и беременная женщина, учительница младших классов. В милиции создана группа якобы для поимки Павла Когута, однако успехов у нее пока нет. И не будет до тех пор, пока членами банды Когута будут оставаться самые высокопоставленные сотрудники милиции и даже сам губернатор».

Репортаж угодил молотком по больному месту: Павел Когут по кличке Спиридон не был какой-то абстрактной штукой, вроде инфляции или смены правительства. Павел Когут был рядом, здоровый и непойманный, и никто не мог ручаться, что он не ворвется в твой дом и не убьет твою дочку. Город накрыла волна истерии, сопоставимая только с 1989 годом, когда в Тарске объявился маньяк, регулярно душивший женщин в красных шарфиках и каждый раз, запрещая дочке выйти на улицу или тревожась о ребенке, задержавшемся в школе, обыватели Тарска поминали бранным словом и Спиридона, и местную милицию, и губернатора.

Валерий провел в больнице еще два дня: его потчевали каким-то изощренным антибиотиком, от которого руки и живот мгновенно покрылись красными ципками, а в голове завелась постоянная сонливость.

Положение «Зари» становилось все отчаяннее: энергетики, коммунальщики, газовики слетались на попавший в немилость завод, как саранча на хлебное поле. Губернатор напустил на Санычева налоговую проверку. Санычев позвонил губернатору на сотовый и пригрозил перерегистрировать комбинат в Элисте. «Только зарегистрируй комбинат в Элисте, и я отключу тебе канализацию», — отозвался Жечков.

Гаибов и Чердынский проводили в палате по несколько часов в день, совещаясь о мерах обороны. Чердынский старался контролировать себя. Гаибов обычно появлялся в более или менее невменяемом состоянии. И только Демьян Михайлович Санычев, генеральный директор «Зари», ни разу не навестил человека, чьи люди вот уже четвертый день защищали его завод.

А в понедельник пришла Яна и сказала, что Чердынский уезжает в Москву и хочет, чтобы она ехала с ним.

— Как вы думаете, ехать или нет? — спросила Яна.

Валерий промолчал.

— Я… мне жутко без Игоря, — сказала девушка, — я не знаю, как жить. Но у меня будет ребенок и совсем нет денег. А Леша… он очень добрый. Вы представляете, он меня ждал все это время…

— Ну что ты у меня спрашиваешь? — проговорил Валерий. — Я что, на попа похож?

Яна засмеялась и поцеловала его в щеку. От нее пахло хорошими духами и самую малость — дорогим мужским одеколоном, как если бы ее утром, уже одетую, тискал одетый же мужчина.

Назавтра пришла Виктория Львовна в строгом черном платье, с зачесанными назад волосами и с непременным домашним пирогом, которым когда-то она кормила приятелей Игоря. Она рассказала, что Чердынский уехал утром в Москву и что Яна уехала с ним.