Ловушка для профессионала - Валерий Смирнов

Константин, понятное дело, невольно расстроился от того, что не может прибрать к рукам «БМВ» уже сегодня, однако вида не подал.

— Что касается свадьбы, то тут будет отдельный разговор, — заметил я, чтобы Костя окончательно проникся важностью порученного дела по созданию собственного семейного счастья. Теперь, не сомневаюсь, он под ноги Снежаны узбекским ковром ручной работы скользнет.

После того, как Костя выскочил из кабинета вне себя от удовольствия по поводу своей будущей семейной жизни, я за него от души порадовался. В конце концов, не один начальник отдела снабжения умеет преподносить людям сюрпризы, мгновенно повышающие тонус жизни и кровяное давление. Представляю, что будет, когда Константин попрется знакомиться с родителями своей невесты.

32

Кроме многочисленных плюсов, которые принесли моему бизнесу возникновение кучи суверенных государств, есть один существенный минус. В этом я еще раз убедился, приступив наконец-то к работе после наслаждения семейным счастьем и беседой с Константином. Этот минус — сужение информационного пространства, определенные трудности, возникающие при сборе фактов о состоянии дел в независимых зачастую исключительно от здравого смысла странах.

По крайней мере, позиции в Балтии моя фирма медленно, но уверенно сдает только потому, что нет должной информации — этой основы основ любого предприятия. В неизбежную потерю прибалтийского рынка я окончательно уверовал во время последнего визита в Таллин.

Старый Тоомас по-прежнему вертелся под напором ветра, принимая, как положено флюгеру, заданное природой направление. О моем партнере Гунаре Яковлеве этого уже нельзя сказать. Несмотря на ветра перемен, Гунар держит нос исключительно в западном направлении, пренебрегая накатанными годами связями. Он, видите ли, рисковать не хочет: в Молдавии черт знает что творится, в Армении и Азербайджане — постоянная стрельба, Грузия старается от них в этом деле не отставать. И вообще, кто даст Гунару гарантии, что в Крыму не начнется какая-нибудь заварушка именно в то время, когда туда пойдет товар? Но ведь риск всегда был составной частью нашей профессии, объяснял ему я. Гунар соглашался, однако при этом добавлял — не до такой же степени. Это я и без него знаю, сам чуть товар не потерял, когда безо всяких предупреждений таджики вдруг начали выяснять между собой при помощи пушек и автоматов, кто из них больше любит независимую родину.

Изменился Гунар заметно. Раньше он бы Яковлев. А теперь — Яковлеве. Лично мне эта внезапно прилепившаяся буквочка «с» в конце его фамилии напомнила позабытую лакейскую привычку добавлять звук в конце некоторых слов для большего уверения в совершеннейшем почтении к барину — «чего изволите-с». Может быть, сам Гунар и понимает истинную цену приставшей к его фамилии буквы, хотя вида не подает. А ностальгию по распавшемуся экономическому пространству он испытывает. В этом я тоже убедился, когда в его кабаке началось эротик-шоу.

На сцену выплыли девушки в абсолютно одинаковых туфельках, однако головные уборы у них были разными — кокошник, тюбетейка, венок из цветов с лентами. Видимо, на танцовщиц влияли призывы о всеобщей экономии, потому что их одеяния ограничивались туфельками и головными уборами. Кокошник нацепила здоровенная девица с гигантской грудью, как нельзя лучше символизирующей имперские устремления России. И тем не менее основную идею танца я понял во время его кульминации, когда на сцене остались две девушки, продемонстрировав воссоединение Белоруссии и России. Прибалтийские республики в спектакле задействованы не были, что лишний раз подчеркивало нежелание этих стран поддерживать с государствами бывшего Союза хотя бы экономические отношения.

Тогда я окончательно решил, что прерванные с Прибалтикой связи восстановлению не подлежат, и, минуя Гунара, сам вышел на его западных клиентов. Гунар, правда, попытался брызгать слюной — порядочные люди так не поступают, на что я справедливо заметил: принимаю к вам меры экономического воздействия только из-за нарушений прав русскоязычного населения. И. с удовольствием процитировал ему Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда». Так что будь здоров, Гунар с лакейской в новых исторических условиях приставкой «с», я с людьми, теряющими собственное лицо, дел не веду. А будешь вякать, по отношению к уже бывшему партнеру такие экономические санкции приму, что тюбетейки стриптизерок покажутся средневековым костюмом рядом с твоим голым задом. Новоявленный Яковлеве прекрасно знал о том, что ни фамилии, ни привычек я не меняю, а потому тут же решил не предъявлять мне нот протеста перед разрывом дипломатических отношений.

Жаль, конечно. Потому что Яковлев-Яковлевсом, а информацию, нуждающуюся в проверке, приходится отбрасывать. Но и других стран мне пока хватит. Тех, у которых со мной прочный союз, несмотря на старания пигмеев, возомнивших себя крупными политиками. Лично мне все равно, кто дурью занимается — московское руководство или его бывшие шестерки республиканского значения. Несмотря на потерю прибалтийского рынка, появление независимых стран я только приветствую — работать легче стало и больше состоятельных клиентов появилось. Хотя все экономисты высказываются о тяжелых последствиях после разрыва экономических связей, а сколько богатых людей появилось именно благодаря этому событию, даже не догадываются.

Один из них Ляхов. Я бы сказал, человек новой формации. Бывший покойник, способный превратиться в серьезного инвеститора. Только меня сейчас интересует не состояние его дел. И даже не просто состояние Ляхова, хотя кое-какая информация есть. Любопытно другое — какими методами трудилась группа Лавренко во времена застоя, изменились ли производственные навыки банды Покровского во время перестройки, а о том, что сейчас вытворяет Ляхов я и без подсказок компьютера знаю.

В том, что Лавренко не менял образа жизни, став Покровским, с трудом, но верилось. Подделывал документы, получал за это аж рублей триста, полная секретность — разве это для Покровского жизнь? Вдобавок партнеры оставались. Не те, конечно, что хаты бомбили и правами торговали, другие. Те самые, благодаря стараниям которых я и выделил из информационных сообщений и копий уголовных дел ключевую фразу — «неустановленное следствием лицо».

Разные города и теперь уже страны, в которых происходили бомбежки коллекционеров. Некоторые дела до сих пор находятся в подвешенном состоянии, другие в категорию «висячек» не попали. Нашли преступников, грабивших собирателей. Уголовники свою вину полностью признали, раскаялись и оказали следствию максимальную помощь. Один вор до того сознательным оказался, что с повинной явился. Только вот незадача — ни одного похищенного произведения искусства владельцам не вернули. Потому что во всех делах присутствовал ключ, давший мне понять технологию работы этой группы. Все похищенное сходу продавалось «неустановленному следствием лицу». Но ведь это частность. Преступление раскрыто, вор пошел в колонию на перевоспитание — вот что самое главное.

А воры какие, как на подбор. То рецидивист в театре плащ с вешалки стянет, то в дачном домике бутылкой водки разживется, а в перерыве между этими преступлениями успеет подломить хату крупного коллекционера, вытащить оттуда пару чемоданов с ценностями, продать их неустановленному следствием лицу по цене трех бутылок коньяка. Так что хоть вора нашли, а коллекционеры на вопрос о своих вещах могли получить ответ, только купив билет на шумевший в то время боевик о проклятущей итальянской мафии «Следствие закончено — забудьте».

О том, что у нас есть мафия, в недавние времена можно было без опасений утверждать, лишь сидя на дурдомовской койке. Но в отличие от широкой общественности, прекрасно помню, как внезапно менты воспылали любовью к прекрасному. Наверное, только потому, что их министр требовал повышать культурный уровень. И если по заказу советского министра внутренних дел совершались ограбления, то неужели другие менты оставались бы равнодушными к таким полезным начинаниям?

Уж кто-кто, а я знаю — не оставались. Данных об этом — три дискеты. И память. Память хранит некоторые подробности надежнее любой техники. Потому что менты не только о своих нуждах думали, но и о родном Советском Союзе беспокоились. Помню, как часто заходил в картинную галерею старик Плавко, истинный коллекционер, а вовсе не антиквар, вроде меня. И любовался Плавко скульптурой «Афродита». Наверное, только потому, что привык смотреть на нее, когда эта мраморная богиня жила в его квартире.

Плавко обвинили в спекуляции произведениями искусства и, пока велось следствие, «Афродита» уже перекочевала в музей. Самое интересное, что спекуляцию Плавко все-таки не пришили, в дело вмешался первый секретарь горкома, которому в свое время старик давал рекомендацию для освобожденной партийной работы. Видимо, секретарь не хотел, чтобы кто-то мог узнать: гнусный спекулянт в свое время наставлял его на путь истинный. Но все-таки тверд был секретарь горкома и компромиссов не признавал. Даже когда речь зашла о другом партийном вожаке.