Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена

Ула была настолько шокирована происходящим, что боялась, что у нее глаза вывалятся из орбит. Да как он может так с ней поступать??? И это ее отец!!! Это невероятно! Это невозможно, наконец!

Между тем отец Улы, углядев сомнения на лице некроманта, снова жалобно заныл.

— Свою кровиночку вам отдаю, доченьку любимую, единственную, чтобы других детушек от верной смерти спасти! Не побрезгуйте, господин некромант, всеми богами молю!

Некромант встал, подошел к Уле, задумчиво посмотрел на нее.

— На кой мне сдалась твоя кровиночка? Что я с ней делать буду?

Лицо купца перекосилось, принимая еще более жалостливое выражение. Лицо наблюдавшего за этим процессом некроманта тоже, но уже от скуки.

— Хотя…. — он еще раз посмотрел на Улу, — ладно, возьму.

Некромант положил на лоб девушки ладонь и прикрыл глаза. По телу Улы прошла ледяная волна, ее затошнило, и стало так плохо, что на мгновение она потеряла сознание. Потом пришла в себя, поддерживаемая жесткими неласковыми руками темного мага.

— Придешь, когда я позову! — властно приказал его голос. — А пока иди с отцом и живи, как жила!

Потом Ула ехала в карете домой и пустыми глазами смотрела на проплывающие мимо пейзажи. Все произошедшее казалось дурным сном. Отец сидел напротив, злой и недовольный. Хотя, с чего ему быть недовольным, Ула не понимала. Это ведь он ее продал, а не она его.

— Ты мне не дочь, — вдруг сказал отец.

Ула криво усмехнулась. Хотела промолчать, как обычно, но потом решила, что хватит.

— Это я давно уже поняла, — подняв на него невидящие глаза, сказала она. — Ты никогда не относился ко мне, как к дочери.

— Нет, ты не поняла, — кулаки отца нервно стиснули набалдашник трости. — Твой настоящий отец обрюхатил твою мать и сбежал. Так что ты не моя дочь, а …!

Грязного ругательства, произнесенного в ее адрес, Ула почти не заметила. У нее в голове будто что-то щелкнуло, и разрозненные ранее картинки вдруг встали на место. Она поняла, почему отец… вернее, не отец, а Ванисий всегда ее недолюбливал, а мама от него защищала, как могла. Почему младшие братья так непохожи на Улу и почему она никогда не могла найти с ними общий язык. Почему мама так трепетала перед этим ничтожеством. Почему она вообще за него вышла.

Тут Ула вдруг расхохоталась.

— Ты женился на ней из-за денег, да? — спросила она сквозь душивший ее смех. — Тебе дед заплатил? Сколько, если не секрет? А сколько потом приплачивал?

Глаза Ванисия вспыхнули, он неожиданно размахнулся и ударил Улу тростью по плечу, заставив подавиться смехом.

— Заткнись, дрянь!

Окованный медью конец трости смотрел ей в лицо.

— Скажешь еще слово, и я за себя не отвечаю!

Схватившись за больное плечо, Ула испуганно наблюдала, как острая палка подрагивает перед ее носом. Теперь она поняла и то, почему дед оставил именно ей такое большое наследство. Гораздо большее, чем всем ее братьям вместе взятым. И еще оставил распоряжение, чтобы ей выдали его лично в руки по достижению двадцатилетнего возраста, то есть через два года. Впрочем, она этих денег теперь, скорее всего, не увидит.

Тось был недоволен. Ему до печенок достало, что его постоянно отвлекают от работы.

— Как они вошли сюда? — поинтересовался он у переминающегося с ноги на ногу Фаравия.

Зомби чувствовал себя виноватым и явно нервничал. Хотя вроде зомби и не должны ничего чувствовать, тем не менее. Тось не знал, почему у него получаются такие неправильные зомби, и это добавляло ему плохого настроения. Если бы не отвлекали, он бы давно понял, что он делает не так. Или наоборот так.

— Подкоп со стороны реки, — опустил глаза Фаравий. — Кто ж знал, что у них копательный амулет, хозяин?

— А предусмотреть никак?

— Но не стороны же реки! Там обрыв какой! Я до сих пор не понимаю, как они умудрились!

— Ладно, — Тось начал выходить из себя, — хорошо! Копалка со стороны реки — это, конечно…. Но почему меня чуть вышкой не пришибло, ты мне можешь объяснить?

— Тоже амулет, — отвел глаза в сторону Фаравий.

— Взрывательный, — издевательски уточнил Тось. — И предусмотреть тоже никак нельзя, потому что, какой идиот будет магически укреплять опоры вышки, если они все равно во дворе и защищены забором, так?

Фаравий отвернулся и начал разглядывать пятно на стене.

— Ты хоть понимаешь, что эти два олуха меня чуть не убили?

— Понимаю, хозяин.

— Ни хрена ты не понимаешь! Они даже не маги! О боги! Сколько к нам приходило всякой магической шантрапы, и ни один даже на забор не влез, не то, что вовнутрь. А тут заявляются два придурка без малейшего дара всего с двумя амулетами — и на тебе! Вышка падает в сантиметре от моей головы! — Тось сверлил Фаравия уничтожающим взглядом.

— Да, хозяин.

— Что «да», идиот?! — терпение у Тося стремительно заканчивалось.

— Надо укрепить вокруг дома все, что можно. И со стороны реки тоже.

Ну наконец-то здравые речи.

— Пшел выполнять! — процедил Тось, усаживаясь обратно за стол. — Да, и скажи, чтобы ко мне привели этих придурков, хочу на них посмотреть.

Придурки, которых перепуганные зомби доставили к Тосю в кабинет меньше, чем через минуту, выглядели жалко. Мокрые, грязные и побитые. Но это единственное, что у этих двоих было общего. В остальном трудно было представить себе более отличающихся друг от друга людей. Один маленький коротконогий брюнет, а второй блондин, длинный и тощий, как жердь. Правда, присмотревшись, Тось понял, что вели они себя тоже по-разному. Чернявый коротышка постоянно вертел головой, разглядывая то Тося, то его кабинет, а долговязый блондин был абсолютно неподвижен, его рыбьи глаза были словно обращены внутрь себя и ровным счетом ничего не выражали.

— Кто такие? — равнодушно спросил Тось, прикидывая, стоит ли их прибить их окончательно и бесповоротно или все же потом поднять и как-то использовать. Возможно, они окажутся полезными. Хоть по виду и не скажешь, что тут что-то стоящее, но этим двоим все же хватило ума едва не отправить его на тот свет.

Чернявый коротышка встрепенулся и уставился на Тося подобострастным взглядом.

— Мое имя Жанурий Высокостильный, — при этом он довольно низко поклонился, — а это мой друг Леций Молчаливый, Ваша Темность, то есть, э-э-э,… простите, богов ради, никогда раньше не доводилось общаться с некромантами, Ваше Темнейшество!

Тось слегка заинтересовался.

— Странные имена. Вы откуда?

— О, Ваше Темнейшество, наши имена суть псевдонимы! — коротышка широко развел руки в стороны, словно демонстрируя такую чудесную вещь, как эти самые псевдонимы. — Мы, изволите ли себе представить, литераторы. Я прозаик, а мой друг — поэт. Правда, в последнее время он почти не пишет, у него кризис. Но не творческий, а как бы это помягче выразиться? Мировоззренческий и философский.

— Вот как? — приподнял брови Тось.

— Да, Ваше Темнейшество! После того, как его едва в очередной раз не отправили на тот свет за стихи, он ударился в мизантропию и даже, не побоюсь этого слова, в исихазм.

Тось отложил перо и внимательно посмотрел на тощего поэта.

— Что такое «исихазм»?

— О, это интереснейшая вещь, Ваше Темнейшество! — с энтузиазмом принялся объяснять коротышка. — Уверяю вас, не будь я так болтлив, я непременно последовал бы примеру своего друга и тоже ударился в этот самый исихазм. Это удивительнейшее духовное учение, оно, как вы уже, наверное, догадались, глядя на моего друга, предполагает полное молчание. Последователи этого учения полагают, что мысль — облеченная в слова — есть мертвая мысль. Живая же мысль — бессловесна, она прекрасна в своей изменчивости и переливается огромным количеством оттенков, которые наш бедный язык просто не в силах передать. Смотрите, — вдруг шепотом сказал коротышка, показывая на тощего поэта, — вот как раз сейчас он любуется очередным сотворенным им стихотворением, не выраженным им словесно! Посмотрите на его лицо, какая экспрессия! Какое вдохновение!