Ночь Саммерсенда - Линдалл Клипстоун

Остальная часть коттеджа такая же пустая, как и старая комната Леты и Ариена. На кухне исчезла вся мебель. Окно впускает квадрат блеклого солнечного света. Снаружи голые ветви яблони. Они отбрасывают на пол вытянутую тень. Весь дом абсолютно безжизненный.

В дальнем конце коттеджа находится небольшая пристройка. Со стенами из дерева вместо оштукатуренного камня. Низкий, скошенный потолок. Она пуста, как и другие комнаты. Но она все еще пропитана запахом лака и льняного масла.

Внутри я нахожу Ариена. Он стоит у окна. Наклонился вперед, упершись локтями в подоконник. Он поднимает глаза, когда я вхожу. Его глаза налиты кровью, на щеках следы от слез. С усталой улыбкой он говорит:

– Мама никогда не пускала нас сюда. Это была ее мастерская, где она писала иконы.

– Прости, – говорю я ему. – Прости, что тебе пришлось вернуться сюда.

Он устало пожимает плечами.

– Нам нужно было место, где ты мог бы отдохнуть. Это место находилось ближе всего из того, что я мог придумать. – Оглядев комнату, он проводит рукой по лицу. – Было поздно, когда мы проезжали через Греймер, но Кловер коротко поговорила с хранителем. Мы… мы хотели знать, чего ожидать, когда прибудем сюда. – Ариен делает паузу. Он качает головой, сухо посмеиваясь про себя. – Вероятно, через неделю после того, как ты забрал нас, мама отправилась в Англрию. Она поехала писать иконы в столицу.

Я встаю рядом с ним. Из окна открывается вид на поля за коттеджем. Забытый сад, окаймленный рядом голых вишневых деревьев. Я чувствую себя очень скверно. Я не способен придумать какой-либо способ это исправить.

– Ариен, это было… храбро с твоей стороны, сделать все это. Спасибо.

Он смотрит на меня, не сводя глаз с моего горла. Новые отметины сдерживают яд.

– Тебе не нужно извиняться. После того, что ты сделал, пытаясь отыскать Лету, я думаю, мы квиты. – Вздохнув, он снова отворачивается к окну. – Все время, пока я жил здесь, я хотел сбежать. Но Лета не хотела уходить. По крайней мере, до тех пор, пока ты не появился. Она всегда говорила, что в мире есть опасности и похуже. Я никогда не думал, что мама чувствует то же, что и я. Я думаю… что как только мы ушли, она стала свободной.

Он говорит это небрежно, но я чувствую боль за его словами. Как он винит себя. Меня охватывает чувство вины и гнев, когда я вспоминаю тот день, когда впервые прибыл сюда. Синяки на руках Леты. Ожоги на руках Ариена, и как тонкие черты лица их матери исказились от страха, когда она открыла мне правду о его силе. Я пыталась его исправить. Но в нем столько тьмы.

Я кладу руку на плечо Ариена.

– Ничто из того, что здесь произошло, не было твоей виной. Абсолютно ничто.

Он издает сдавленный звук, сдерживая смех.

– Ты действительно утешаешь меня после того, как появился и угрожал мне, что воспользуешься моей силой?

Я тоже начинаю смеяться.

– Слушай, я стараюсь изо всех сил.

Пару секунд мы стоим вместе. Затем он смотрит на меня, и его улыбка меркнет.

– Я слышал, что ты сказал о Лете. Если то, что ты видел, правда… Значит ли это, что теперь она принадлежит Подземному Лорду?

– Я не знаю, Ариен.

Мы обмениваемся мрачными и серьезными взглядами. Он тяжело вздыхает, а затем наклоняется вперед. Прислоняется ко мне. Уткнувшись лицом мне в грудь, он начинает плакать. Острыми, так долго подавляемыми слезами, пронзающими его насквозь.

Я неуверенно обнимаю его за сжатые плечи. Все, о чем я могу думать, – это Элан. Он был так зол после смерти наших родителей. Он знал, что я что-то от него скрываю. Мы все время спорили. Однажды мы так яростно повздорили, что он ударил меня. Я позволил ему ударить меня. Позволил ему причинить мне боль.

Потом он заплакал, и я обнял его. И я чувствовал себя точно таким же беспомощным, как и сейчас.

В комнату входит Кловер. Она морщится при виде плачущего Ариена и тихо подходит к нам. Кладет руку ему на плечо.

Мы стоим вместе, пока его рыдания не превращаются в редкие всхлипы. Затем он отстраняется, вытирает рукавом лицо. Кловер смотрит на него темными от печали глазами. Она опускает голову. Мягко, печально она говорит:

– Я знаю, тебе больно думать об этом, Ариен. Но мы не можем попробовать заклинание, только не снова. Это слишком опасно. Мы должны отпустить ее.

Залитые слезами щеки Ариена пылают от гнева.

– Нет! – Он свирепо прожигает взглядом Кловер, а затем отталкивает ее руку от себя. – Я не буду жечь погребальный костер и рассказывать всем, что Лета мертва. Это неправда. Она не ушла. Только не это.

– Ариен, любовь моя… – начинает Кловер, но он протискивается мимо нее. Выбегает из комнаты. Его шаги резким эхом разносятся по коридору.

Кловер беспомощно разводит руками, глядя ему вслед. Она поджимает губы, борясь с тем, чтобы не заплакать. Я никогда не видел ее такой потерянной. Даже в худшие времена нашей борьбы с Гнилью.

Тяжело вздохнув, я возвращаюсь в холл. Я добираюсь до кухни как раз в тот момент, когда Ариен оказывается на улице. Дверь с треском захлопывается за ним.

Тея у печи поддерживает огонь. Наши дорожные сумки лежат рядом с очагом. Уже упакованные для обратной дороги. Она закрывает блокнот с набросками, а затем скорбно смотрит на дверь.

– Когда мы вернемся в деревню, я могу сказать отцу, что Лета умерла от болезни, – предлагает она. – Что погребальный костер был у вас в поместье. Думаешь, так будет лучше?

Я не могу ничего ей ответить. Мы стоим в тишине. Она мнет руками свои юбки с выражением страдания на лице.

– Я знаю, что ты желаешь нам только добра, – наконец выдавливаю я. – Но… – Я качаю головой, не в силах закончить фразу.

Плащ Ариена сложен рядом с сумками. Я поднимаю его, сжимаю в руках. Разворачиваюсь к кухонной двери и выхожу на улицу.

Вне прогретого коттеджа воздух Харвестфолла кажется холодным и режущим. Я делаю глубокий вдох. Пытаюсь избавиться от запаха пыли и льняного масла. Призраков этих разброшенных комнат.

Пространство за коттеджем почти такое же похожее на лабиринт и неухоженное, как и сад в Лейкседже. Растения – в основном травы и овощи – либо погибли, либо оставили семена. За садом тянется ряд фруктовых деревьев. Голые ветви, изгибающиеся на фоне затянутого тучами неба.

Когда я ступаю на мокрую от росы траву, то понимаю,