Отражения - Александр Ступников

В противном случае, некоторые из них готовы отказаться от гражданства Израиля. Но это — политика.

А в системе ценностей друзов, по-прежнему, доминирует мнение общины. Среди специалистов, которые учились за границей, в том числе, в постсоветских странах, никто не привез с собой жену. Это не значит, что они не влюблялись. Но, как объяснили сами друзы, они обязаны жениться только на своих. Иначе их исключат из общества. А вне его, оказавшись сами по себе, они жить, не хотят.

— У нас есть свои хорошие и красивые девушки. Но терять общину, свою религию и принадлежность к друзам ради брака с чужеродной, мы считаем, неприемлемым.

Не стоит требовать от друзов больше, чем они могут дать. От них ничего и не требуют. И, что важно, на их землю тоже никто не покушается. Ни в Сирии, ни в Израиле.

Но года жители друзских деревень на Голанах время от времени устраивают массовые демонстрации с требованиями о присоединении к Дамаску. И вопрос о судьбе Голанских высот вновь поднимается как главное препятствие на пути подписания мирного договора двух стран.

Сирийцы ждут своего часа после провозглашения независимой Палестины. Израиль ждет смены режима в Дамаске.

А друзы… Друзы ждут плодородных дождей и солнца на свои поля. И туристов, с их наивными вопросами и главное — кошельками. И новых друзов. В их новом перерождении. Как и сотни лет назад. Независимо от того, кто формально правит на этих землях — арабы, турки, французы, сирийцы или израильтяне.

— Что ты все спрашиваешь? — старик в национальном белом платке, накинутым на голову до плеч, приглашает присесть в своем магазинчике у памятника национальным героям, установленном при сирийцах. — Угостись кофе. Отдохни. Пережди дождь. Небо опять прояснится. Потом поедешь. Все равно — ничего не изменится….

Русские староверы (Болгария)

Во времена Петра Первого казаки-староверы с Дона поддержали восстание Кондратия Булавина. И после его разгрома за своим атаманом, легендарным Некрасовым, всем миром двинулись на Запад. Большинство из них осели в Румынии, а небольшая часть двинулась дальше на юг — в Болгарию. Там, в одной из долин, напоминающих родные степи, они и основали свою станицу. Единственную в стране. Турки не возражали — хотя, казалось бы, и русские, и православные. Живите…

С тех пор триста лет эти люди сохраняли и свою веру, и свой родной язык. И были искренне рады встретиться. Русские, как оказалось, к ним не приезжают.

Их уже давние предки поселились в Болгарии у озера. И еда, и меньше зависимость от земли. Так большинство бывших казаков стали рыбаками.

— Было время — была рыба, — Старик, встреченный на дороге, улыбчивый и подпитый, сразу включился в разговор по- русски — А сейчас нет. Скоро вообще не будет.

— Рыбы нет. А счастье?

— Этого добра, слава Богу…

Старики и сегодня «держат веру». Даже в социалистические времена они оставались вместе. Но молодежь уже почти полностью занялась бизнесом и съехала. Просто раньше они работали в кооперативе, все вместе. А нынче — каждый за себя. Работы на селе нет, скучно, делать нечего. Школьники, подрастая, перебираются в города или куда подальше. Но дома здесь строят крепкие, каменные и не бедные.

Поначалу село сложилось большое — 350 русских семей. Здесь поселились и некоторые из еще «белых» эмигрантов — казаков, кто-то приехал из Румынии, кто-то из Турции. Понятно, что тоже староверы. Три столетия, вплоть до «перестройки» они кормились с земли и воды. Мужчины не брили бороды, а женщины всегда покрывали голову. Берегли свою правду и веру. Во многих семьях и сегодня в доме говорят по- русски.

— Матерный (материнский) язык нельзя забывать. Без матерного языка тебя нет, как продолжения твоих родителей. Иногда бывают конфликты и нам говорят, вот, мол, вы — русские. А мы отвечаем, что в каждом стаде есть плохие овцы — и у болгар, и у нас — и все успокаивается. Как относишься к людям, независимо от веры или национальности, так они тебе и отвечают… Бородатый мужчина вел меня в храм. Небольшую церковь староверов, где и сегодня они молятся и читают книги, привезенные в Болгарию их прадедами.

Эти люди писали иконы на липовых досках, поэтому и в Румынии, и здесь их называют «липованцами». Сегодня в здешний храм приходят обычно не более двадцати прихожан, на праздники, в ту же пасху — около ста.

Молодой и очень светлый священник приехал в этот приход из России. По его словам, там и сегодня сотни тысяч последователей старой веры.

А здесь, в Болгарии, только в последние пятнадцать лет начался активный процесс ассимиляции русских. Многие казачки стали выходить замуж за болгар. Пропуская мимо двух немолодых женщин в расписных цветных русских платках, я не выдержал

— Красивые вы, а мимо идете…

— Не говори, — сразу отреагировала одна из них — Красивые были в молодости. Да не ценили. Ребята к нам русские подходил, а мы от них бегали. Дуры были…

С чувством юмора здесь все в порядке. Еще относительно недавно они выходили замуж только «за своих», как говорили родители. И только последнее нынешнее поколение, по их словам, полностью смешало болгар и староверов.

Свитан, у которого мать — русская Люба, а отец- болгарин, бизнесмен. В доме у них говорили по- русски, но себя он уже идентифицирует как болгарин. И так сегодня — большинство. Их уклад, традиции и даже лодки разбиваются о быт нынешней непростой жизни.

— Оно нам надо было, это НАТО? — завелся с полуоборота мужчина едва за пятьдесят, мирно сидевший на ступеньках своего дома и обрадованный неожиданным вопросом «хорошо сидим?»

Бывший всю жизнь моряком на флоте, он доживает на пенсии, потому что все закрылось и было, по его словам, растащено болгарской партийной верхушкой

— Они как были, так и остались. Только билеты выбросили и прикарманили остальное. Им хорошо, поделили между собой. Скажи, как жить? Пенсия 300 левов, дочка-разведенка с ребенком приезжает каждое воскресенье из города, а денег заработать негде.

— Но теперь Европейский Союз, может, подкинет?

— Что подкинет, когда цены вырастут бешено? Плавали — знаем. Одно большое яблочко в Амстердаме по три доллара штука. Да убери свою камеру наконец, заходи…

Из пятилитрового бидона мы пили домашнюю «ракийку», от которой не болит голова и разговаривали за жизнь. Это я, выросший в России, ничего не знаю о своих погибших в ту войну дедах. А младшим детям на фотографиях показываю рано ушедших — их бабушек и дедушек.

Здесь, в Болгарии, при всем при том, староверы рассказывали мне о прадедах.