Отражения - Александр Ступников

Александр Ступников

Отражения

МИХАИЛУ ГАВУНАСУ (ПСКОВ)

Вы можете со мной спорить,

но я все равно с вами соглашусь.

Исер Харель: «В Моссаде не было предателей»

Это одно из его очень немногих личных интервью и единственное — российскому журналисту в телевизионном варианте. Исер Харель — человек, выстроивший легендарную разведку «Моссад» и руководивший ею почти изначально более десяти лет.

Формально первым шефом Моссада был Реувен Шилоах, но у молодого, находящего в состоянии «горячей» и «холодной» войны государства еще не было ни опыта, ни средств, ни возможностей всерьез заниматься внешней разведкой. К тому же, ее первый шеф-чиновник болел и не отличался большой инициативностью. Харель же после образования Израиля стал первым руководителем службы внутренней и внешней контрразведки страны (теперь — ШАБАК). Поэтому нередко именно Хареля, ставшего через несколько лет щефом Моссада, в сентябре 1952-го и считают создателем этой спецслужбы. В сущности, так оно и было.

Вплоть до 1963 года Харель одновременно был и руководителем всех спецслужб Израиля.

Но настоящая фамилия Хареля — Гальперин и он родился не Исером, а Изей. В Израиле репатрианты нередко брали и берут новые — «ивритские» имена. Словно начинают новую жизнь. Изя Гальперин свою «первую» жизнь провел в Витебске и Двинске (Даугавпилс, Латвия). По отцовской линии он был из семьи верующих. Отец закончил знаменитую ешиву в белорусском городке Воложин. По линии матери — из мира бизнеса в Двинске.

Маленький ростом, ушастый и щуплый, еще в уличных драках он часто побеждал. А на вопрос «почему?» ответил мне коротко и характерно: «Если я видел, что противник намного сильнее, то не раздумывая брал в руки то, что подвернется — палку или камень».

И вообще, пусть Харель, проживший 91 год и ушедший в феврале 2003, сам говорит за себя. Тем более, что публично, с журналистами, да еще в своем небольшом типовом особнячке на окраине Тель-Авива он делал это крайне редко. Но лично вышел к калитке, в цветнике, чтобы встретить и проводить гостя в дом.

Харель: Вы можете задавать мне вопросы по- русски. Я понимаю…

Моя семья переехала в Палестину из Витебска, из Беларуси. Что касается меня лично, то я был настроен и хотел, как многие первые репатрианты, работать на земле и получить соответствующее образование. Но во времена британского мандата организация еврейской самообороны направила меня на побережье — встречать нелегальных эмигрантов, которых «по цепочке», из рук в руки, принимали и помогали обустраивать в Палестине. И вот тогда у меня произошла памятная стычка со старшим британским офицером, который позволил себе антисемитскую реплику. И я избил его. Это был, кстати, единственный случай в Палестине, когда на британского офицера кто-то прилюдно посмел поднять руку. Мне грозил суд и наказание. И товарищи тогда перевели меня на нелегальное положение. Так изменилась моя судьба, а я начал заниматься вопросами безопасности нашей организации.

Сначала я отвечал за район Тель-Авива, а после образования Израиля мне поручили организовать систему контрразведки. С 1952 года, став во главе Моссада, одновременно руководил всеми секретными службами страны. В серьезных операциях, чтобы координировать работу и нести ответственность, я предпочитал участвовать лично. Непосредственно при проведении операция. Я никогда не оставался в офисе в это время. Для меня было принципиально важно оказаться на месте действия. Например, при похищении из Аргентины и переправки в Израиль нацистского военного преступника Эйхмана. Вы знаете, что этот человек ответственен за непосредственную разработку и проведение «окончательного решения» судьбы еврейского вопроса в Третьем Рейхе во время Второй мировой войны. Я находился со своими людьми нелегально в Аргентине, пока мы наконец не захватили Эйхмана и не вывезли его в Израиль для суда.

Ступников: Вы не доверяли своим людям, что так рисковали?

Х.: В этой, довольно сложной операции я должен был контролировать все. Тем более, в оперативной обстановке. Конечно, мы могли просто убить Эйхмана и, таким образом покарать его за шесть миллионов погибших евреев. Но для нас было принципиально важным публично судить этого человека, показать всему миру, что убийца евреев, поскольку уже есть государство Израиль, не избежит наказания.

С.: Но, когда вы выкрали Эйхмана, то тем самым нарушили международные законы?

Х.: Мы понимали это изначально. Но ситуация была безвыходной. Когда мы идентифицировали Эйхмана — а он тихо жил в своем доме, как простой человек под чужим именем — можно было обратиться к Аргентине. Допустим, что его сначала заставили бы признаться, что он — Эйхман, и только затем мы могли требовать его депортации для суда в Израиле или Германии. Был и такой вариант. Но на практике, при первом же тревожном сигнале Эйхман бы снова растворился в Латинской Америке.

На самом деле, операция была конспиративной не только по отношению к бывшим нацистам, но прежде всего — к тогдашнему правительству Аргентины. В стране «под прикрытием» находилось 10–15 сотрудников Моссада и ни местные спецслужбы, ни власти не подозревали, что мы здесь работаем. Узнали только, когда Эйхман уже оказался в Израиле, полностью под нашим контролем. Нам было очень трудно готовить и проводить операцию, поскольку спецслужбы Аргентины боролись тогда с терроризмом, работали активно и особенно старались контролировать приезжающих иностранцев. Но мы его взяли сами.

С.: А что сказал Эйхман и как вы добились, чтобы он признался, раскрыл себя?

Х.: Мы не использовали при допросе силовые методы. Это был мой личный приказ. Когда его взяли и отвезли на конспиративную квартиру, он не знал кто мы и что происходит. И сначала выдал нам свою «легенду». А мы не перебивали — только слушали и спрашивали. Даже его настоящего имени не упоминали. А потом предъявили документы — вплоть до его медицинской карточки времен войны. А там — все его шрамы, операции. Напомнили, с бумагами на руках, его карьеру. Нам обязательно надо было, чтобы он сам признался. Мы, повторюсь, принципиально не хотели выбивать признание. Через пятьдесят минут допроса он сказал: «Да, я и есть — Эйхман». Он правда уже понял, что мы — израильтяне и у него нет выбора.

(Примечание. Эйхмана после публичного суда в Израиле казнили ровно в полночь, в Рамле, в мае 1962 года).

С.: Вы имели файлы на всех нацистских преступников?