Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

В мае 1919 года в Нью-Йорке Ломоносов издал на английском языке свои записки о Феврале 1917 года, где писал, в частности:

«Весь состав министерства (имеется в виду Временное правительство. – С.К.) мне не нравился. Ну, какой министр финансов Терещенко, … служивший по балетной части… А Некрасов, идеалист, профессор статистики сооружений без трудов… Наконец, Шингарёв, бесспорно умный человек, но он по образованию врач… Причем же земледелие и землеустройство?…», и т. д.[166]

Как видим, оценки фигур Февраля американцем и русским противоположны, но дело не только в том, что Харпер давал оценку в реальном масштабе событий, а Ломоносов – после событий. Все эти терещенки, некрасовы и шингарёвы были приемлемы для Харпера потому, что они были чем-то вроде «кротов» США в русской революции.

Харпер отбил в госдеп из Чикаго телеграмму, а крупнейший тогдашний эксперт по России Чарльз Крейн направился из Чикаго в Вашингтон для личного доклада правительству.

Крейн был фигурой мощной – сын основателя чикагской «Крейн компани», он стал в США не просто бизнесменом-миллионером, а руководителем группы американских политических и экономических разведчиков, сфера деятельности которых распространялась на весь земной шар.

Особенно же интересовали Крейна китайцы, арабы и русские. За свою жизнь Крейн совершил 23 поездки в Россию, впервые приехав туда в начале 90-х годов XIX века!

Сэмюэль Харпер знал в России многих – от великих князей до босяков, а Харпер был всего лишь учеником Крейна. Что уж говорить о возможностях Крейна, тем более – весной 1917 года, когда во главе России было поставлено правительство, полное личных друзей Крейна и Харпера, вроде Павла Милюкова…[167]

Знакомство Крейна и Харпера с Милюковым относится к самому началу ХХ века, а в 1903 году они пригласили Милюкова прочесть курс лекций о России в Чикагском университете…[168]

Теперь же Милюков был министром иностранных дел «временной» России. Так стоит ли удивляться, что Америка стала первой страной, официально признавшей Временное правительство в качестве законного почти сразу после его образования?

На первый взгляд, выглядело это странно: переворот курировал Лондон, а официально одобрил его первым Вашингтон. Но для тех, кто знал подоплёку происходившего, ничего удивительного здесь не было. Тогда янки предпочитали изображать из себя «изоляционистов» и «нейтралов», действуя без особой огласки своей руководящей роли.

Впрочем, 6 апреля 1917 года – почти сразу после русского февральского переворота – «нейтральные» до этого США вступили в войну на стороне Антанты. Президент Вильсон незадолго до этого был переизбран на второй срок под лозунгом: «Он не дал нас втянуть в войну», но как раз Вильсон-то и готовил эту войну, и привёл к войне американскую электоральную скотинку.

По этому поводу Харпер написал в своих мемуарах – через двадцать лет после событий:

«К середине апреля мы уже участвовали в войне, и, несомненно, вступление Америки в войну было облегчено русской революцией. Трудно было использовать лозунг „война за демократию“, если бы в России сохранялся царизм»[169].

В свете этого можно спросить – так ради чего знакомцы Харпера и Крейна устраивали в России революцию – не для того ли, чтобы облегчить Штатам вступление в войну?

И не связан ли элитарный российский Февраль 1917 года с элитарным заокеанским Апрелем 1917 года более тесно, чем это обычно представляют?

Николай Стариков выстроил «версию», по которой Ленин якобы разыгрывал в 1917 году спектакль на пару с Керенским по сценарию Антанты для того, чтобы разрушить Россию. Относительно Ленина и партии большевиков Стариков, конечно, попадает пальцем в небо, зато относительно «Временных» явно не ошибается, что лишний раз подтверждают и мемуары Харпера…

И – не только они одни. На такую версию работает многое, в том числе – и вполне достоверная статистика.

Война была крайне выгодна Америке. Только 48 крупнейших корпораций в своих отчётах за 1916 год показали прибыль в сумме 965 миллионов долларов (в нынешних ценах это не одна сотня миллиардов долларов). В целом же Америка нажила на европейской войне 35 миллиардов тогдашних долларов. Отдельные компании увеличили свои доходы в десятки раз!

При этом, как уже говорилось, Германия получила до апреля 1917 года (времени официального подключения США к войне) кредитов на 20 миллионов долларов, а страны Антанты – на 2 миллиарда!..

Но затягивать войну больше допустимого тоже было нельзя. И когда Вильсон 8 января 1917 года выступил в конгрессе с так называемыми «14 пунктами мира», Ленин – ещё из Швейцарии, сразу же откликнулся на это статьёй «Поворот в мировой политике», опубликованной в № 58 газеты «Социал-Демократ» за 31 января 1917 года. Ленин писал там:

«На улице пацифистов нечто вроде праздника. Ликуют добродетельные буржуа нейтральных стран: „мы достаточно нагрели руки на военных прибылях и дороговизне; не довольно ли? Больше, пожалуй, всё равно прибыли уже не получишь, а народ может и не стерпеть до конца…“

Как же им не ликовать, когда „сам Вильсон“…»[170], и т. д.

А далее Ленин пояснял:

Содрать при помощи данной войны ещё больше шкур с волов наёмного труда, пожалуй, уже нельзя – в этом одна из глубоких экономических основ наблюдаемого теперь поворота в мировой политике. Нельзя потому, что исчерпываются ресурсы вообще. Американские миллиардеры и их младшие братья в Голландии, Швейцарии, Дании и прочих нейтральных странах начинают замечать, что золотой родник оскудевает, – в этом источник роста нейтрального пацифизма…[171]

Между прочим он – предвосхищая события уже в который раз! – писал в той же статье и так:

«Возможно, что сепаратный мир Германии с Россией всё-таки заключён. Изменена только форма политической сделки между двумя этими разбойниками. Царь мог сказать Вильгельму: „Если я открыто подпишу сепаратный мир, то завтра тебе, о мой августейший контрагент, придётся, пожалуй иметь дело с правительством Милюкова и Гучкова, если не Милюкова и Керенского. Ибо революция растёт, и я не ручаюсь за армию, с генералами которой переписывается Гучков, а офицеры которой из вчерашних гимназистов. Расчёт ли нам рисковать тем, что я могу потерять трон, а ты можешь потерять хорошего контрагента?“

„Конечно, не расчёт“, – должен был ответить Вильгельм, если ему прямо или косвенно была сказана такая вещь…»[172]

Ну не умница ли Ленин после этого?!

Он не только уже в январе 1917 года весьма точно «вычислил» возможную схему грядущих событий, но заранее верно указал даже на конкретные ведущие фигуры антиниколаевского заговора!