Уровень Альфа - Ая эН

Но всего этого Бьорке Мымбе в данный момент не знал. Он подождал, пока Мамаш Мумуш отсмеется, после чего сказал:

– Ладно. Я просто так в город иду. По делу. Со мной нельзя.

Развернулся и решительным шагом пошел вон из деревни. «Рано или поздно этому поросенку надоест за мной плестись, и он повернет обратно!» – решил Бьо. Но поросенок не отставал. Шел и хихикал. «А может, это и лучше, – смирился с судьбой Бьорки. – Один бы я вызвал подозрение. А так – два ребенка куда-то топают. Никто ничего плохого не подумает…»

Но «думать плохого» было некому. В огородах и на полях в коричневой жиже возились, убирая последний урожай, мокрые жители деревни. Все их внимание было обращено на корнеплоды. На дорогу никто и не смотрел.

– А чего тебя папа ударил? – спросил Бьорки.

– Так…

– Пончики его съел?

– Не…

Крыска Лещща потихоньку высунула нос между застегнутой на пуговицы сорочки. Ей было скучно сидеть, не шевелясь. Конечно, гуманоиды Земли-28 очень спокойные и могут долго сохранять одну и ту же позу, но Ле все-таки была еще совсем ребенком. Кроме того, ее сильно качало из стороны в сторону при каждом шаге, и сидеть в раскачивающейся темноте оказалось страшновато.

– Сок-сок выпил! – сказал вдруг Мамаш.

– Ты-ы? – удивился Бьорки. – Ты выпил папин сок-сок?!

– Да-а! – усиленно закивал головой Мамаш и опять засмеялся, а потом гордо добавил: – Сам! Сам выпил!

– Даже не знаю что сказать… – пробормотал Бьорки и сказал: – Вкусно было?

– Не-е, – скривился Мамаш.

На этом содержательная беседа затухла. Некоторое время шли молча. Дождь по-прежнему моросил, мелкий-мелкий, даже не моросил, а словно висел в воздухе. Ле то осторожно высовывала мордочку, то прятала обратно. Но честно не царапалась. А Бьорки то поддерживал кармашек с сестренкой, то нащупывал рукой сквозь холст сумки собранный ночью прибор для поиска Жан-Поля. Сумка была холщовой только снаружи, для прикрытия. А так – влагонепроницаемая и противоударная. Тащить поклажу на себе, перекинув длинный ремень через плечо, было непривычно. К тому же надо было придумать, как изолировать Мамаша, когда они доберутся до города. Было бы солнышко, как вчера. Но на это можно не рассчитывать.

– Пончики! – вдруг провозгласил Мамаш Мумуш.

– Что?

– Пончики – вкусно! Сок-сок – не вкусно!

– А-а-а…

«Вот и ответ! – обрадовался Бьорки. – Заведу его в трактир, куплю пончиков, а сам улизну в замок. А потом заберу его, и вместе – домой!»

– С кремом! – с энтузиазмом продолжил Мамаш. – С кремом – вкусно!

– Ага…

Дорога была – просто ужас. Лучше бы вообще никакой дороги не было.

Крыске Лещще Мымбе было плохо. Крыске Лещще Мымбе было очень, очень плохо. Крыску Ле укачивало. Ей было ужасно противно быть крысой. Она боялась собственных усов, она с отвращением смотрела на свой голый хвост и с еще большим отвращением осознавала, что может им управлять так же, как ногой или рукой. То есть как передней или задней лапой. Крысе Ле ужасно хотелось спать, ведь всю ночь они с братом собирали жутко сложный прибор. Кроме того, Ле удалось не обжечься паяльником, и она не знала, хорошо это или плохо. С одной стороны, очень хорошо, потому что было бы больно. С другой стороны, она, получается, не приобрела ценный опыт по обжиганию пальцев паяльниками, а это, наверное, плохо. Но больше Ле боялась, что она не справится и не найдет Жан-Поля. И еще ее мутило, потому что укачивало: Бьорки шел быстро, иногда прыгал через лужи, а к таким аттракционам Лещща не привыкла.

– Б-б-бэ-а!

Фу-у! Крыску Ле все-таки вырвало. На куртку брата. Она успела высунуть мордочку наружу в самый последний момент и тут… Какой конфуз!

– Кры-ы-са! – в восхищении закричал Мамаш. – У тебя тоже есть крыса!

– Эм-м… Да, – в замешательстве кивнул Бьорки. – Это… немного больная крыса.

– Кры-ы-са! Крыса! – хлопал в ладоши Мамаш, пританцовывая на грязной дороге, его боты были уже полностью покрыты серо-коричневой глиной.

Бьорки извлек из холщовой влагонепроницаемой сумки бактерицидную салфетку протер сестренке мордочку потом свою куртку. Вид у Лещщи был ужасно жалкий. «Да, теперь она точно запомнит, что нельзя нарушать правила!» – подумал Бьорки и произнес:

– Наверное, ты хочешь пить.

– Да, – ответил Мамаш, он уже не пританцовывал, – хочу пить.

Бьо достал пластиковую бутылку с питьевой водой. На Земле-75 были такие пластиковые бутылки, ангелы дарили лимонад малышам после первых уколов. После первого укола – лимонад без газировки, с соской на крышке, после второго – газированный, с толстой кок-тейльной трубочкой. У Бьо была бутылка с трубочкой, чтобы маленькому животному было удобно пить. «Напою сестренку, потом дурачка», – решил Бьорки, усаживая Лещщу поудобнее и отвинчивая крышку.

Но дурачка поить не пришлось: пока Ле тянула воду из трубочки, Мамаш сделал пару шагов в сторону и зачерпнул ладонью из придорожной канавы.

– Б-б-бэ-а! – Крыску Ле во второй раз вырвало.

– Да не смотри ты на этого идиота! – шепнул Бьорки.

– Пи! – покорно кивнула крыска.

Дальше шли без приключений.

…Города на Земле-75 похожи на деревни на Земле-75, только размерами побольше, плюс в центре обязательно замок, обнесенный стенами, плюс большая площадь перед замком, всегда пустая, плюс несколько трактиров по кругу, тоже почти всегда пустых. Жители планеты не понимали, зачем им трактиры, зачем это нужно ангелам.

В трактирах можно выпить сок или сок-сок, а также съесть пончики с кремом или без крема. Но кому может прийти в голову тратить монеты на такие глупости, которые можно и дома сделать? Все нормальные семьдесят пятые земляне годами собирали монеты на новые платья, ведь чем больше у хозяйки дома платьев, тем семья богаче. Впрочем, каждая семья все-таки должна была изредка посещать эти нелепые заведения, это было записано в Правилах. Полагалось хотя бы раз в год ходить в театр, хотя бы два раза в год – в трактир, мыться в неделю раз, а лучше несколько раз, и так далее. На все эти развлечения ангелы давали каждому жителю по мешочку монет в День Монет.

В семье Мамашей монеты экономили так. Во-первых, перед приездом в город театра некоторые члены семьи внезапно заболевали, и на спектакли ходила одна только Пипа. Кстати, это ей спасибо, что все заболевали. Один раз так получилось, что она оставила миску с кремом для пончиков на окне и забыла про нее. А через три дня нашла, съела и заболела. И вот уже несколько лет за три дня перед приездом театра мама (под руководством Пипы) ставила на подоконник несколько мисок и следила, чтобы никто из детей не слопал их раньше времени. Мама очень внимательно следила за этим, ведь ей хотелось как можно скорее собрать монет на новое платье. Все обычно проходило на ура, не заболевала почему-то только Пипа, ну да что с нее возьмешь, с убогой? Во-вторых, в семье Мамашей научились экономить на мытье. Тут уж спасибо папе. Он с детства любил плескаться в ванне и принимать душ. А если каждый день плескаться, то можно годами без геля и без шампуня обходиться.

Экономия! Ну, и в-третьих, в трактиры они все, конечно, ходили крайне редко и пили там только сок. У Мамаша всегда текли слюнки при виде гор вкуснющих пончиков и огромных тазов с кремами. Но он не просил. Попросишь – получишь по шее.

– Мамаш, хочешь пончик? – Мальчишки уже вошли в городок и теперь шли по довольно широкой и даже не очень грязной улице, ведущей к площади.

– Да-а!!!

Интересно, когда это он не хотел пончик?!

Бьорки улыбнулся. Он не сбавлял шага. «Очень хочу пончик!» – подумал Мамаш. Он бы сейчас и от супа не отказался бы, и от каши, и от овощей.

– Скоро, скоро будет тебе пончик! – пообещал Бьорки.

Крыска сидела тихо, как мышка, не высовывалась и почти не шевелилась.

А вот и башни замка появились за крышами домов. Замок был невысоким, издали его не было видно. Они вышли на площадь. На ней не было ни души. Дождь опять припустил.

– Пошли пончики лопать! Угощаю! – Последних слов Мамаш не понял, но первых двух хватило с избытком.

Они вошли в первый попавшийся трактир. В нем Мамаш никогда не был, они всегда заходили в другой, где хозяином был папин кто-то (троюродный брат, но в родственных связях Мамаш был не силен). Отец очень не завидовал своему родственнику. Какая выгода быть трактирщиком? Готовь еду каждый день, чтоб все по Правилам свежее было, а потом выбрасывай, потому что никто ж не покупает. В базарные дни, конечно, другое дело, но сколько тех дней в году? Не-е, быть трактирщиком – одно разорение. Конечно, после закрытия можно все самому съедать и семью кормить, оттого все трактирщиковы дочки такие толстые и красивые. Приятно иметь красивых дочек. Но платья-то женам тоже надо покупать? Не-е…

В трактире, как и на площади, никого не было. В трактирах Земли-75 нет барных стоек и нет касс. Посетители приходят, садятся за пустые столы и начинают стучать ладонями или кулаками по столешницам. Хозяин или его помощники выходят и спрашивают, что надо. Около окон стоят другие столы, «полные», с горками плюшек и пончиков, чтобы с улицы было видно. Еще иногда на «полные» столы кладут всякие овощи. Соки и сок-соки разлиты в чаны, из них черпают кружками. Черпать имеет право только хозяин, а не те, кто будет пить. Эти правила Мамаш хорошо знал. Бьорки остановился посреди полутемного помещения и растерянно оглянулся.