Белая гардения - Белинда Александра

О премьерном показе «Увольнения в город» мы дали анонс в нашей местной газете. До самой премьеры все на острове только и говорили, что о кино. Иван из стволов пальм смастерил для Розалины, Ирины и меня специальные сиденья, и мы, как барыни, устроились рядом с кинопроектором. У Ивана было прекрасное настроение.

— Мы добились своего, Аня! — воскликнул он, указывая людей. — Ты только посмотри на их счастливые лица!

Все было, как в старые времена, до разрушительного тайфуна. Семьи расстилали коврики и устраивали себе мини-пиры из рыбных консервов и хлеба. Мальчишки болтали ногами, примостившись на ветках деревьев, парочки сидели, крепко обнявшись, и время от времени любовались звездным небом, а более изобретательные жители острова выглядывали из самодельных одноместных «лож» с балдахином из простыней на случай дождя. Вокруг квакали лягушки, комары не знали пощады, но никто на это не обращал внимания. Когда начался фильм, мы все вскочили со своих мест и дружно захлопали. Ирина запрокинула голову и рассмеялась.

— Ну ты даешь! — громко сказала она мне. — Ты же знаешь, что большинство из нас ничего не поймет. Фильм же на английском.

Иван посмотрел на нас из-за кинопроектора и провел пальцем по брови. Потом улыбнулся и ответил:

— Это же любовная история. Что тут понимать?

— Это мюзикл, — уточнила я, толкая локтем Ирину. — Действие происходит в Нью-Йорке, так что ты наконец увидишь город, о котором мечтаешь.

— Молодец, Аня! — отозвалась Розалина, похлопывая меня по спине. — Молодец!

Действительно, когда капитан Коннор показал мне список фильмов, которые нам могут прислать, я выбрала «Увольнение в город» специально для Ирины и Розалины. Но когда на экране Джин Келли, Фрэнк Синатра и Жюль Маншин сошли на берег с корабля и принялись танцевать и петь на улицах Нью-Йорка, я сама смотрела на героев, разинув рот, и не могла оторваться от фильма. Такого города, как Нью-Йорк, мне никогда раньше не доводилось видеть. Даже Шанхай был не таким ярким и впечатляющим. Его величественные монументы и здания высились до самых небес: Эмпайр-стейт-билдинг, статуя Свободы, Таймс-сквер. Жизнь протекала весело и энергично, машины на запруженных улицах гудели во всю мощь, и даже в приемных и кабинетах девушки были одеты по последнему слову моды. Я впитывала каждое движение, каждую ноту, каждый оттенок цвета.

Когда главные герои вернулись на корабль и их подруги помахали им на прощание, у меня на глазах выступили слезы. После фильма всю дорогу к своей палатке я напевала песни из мюзикла.

Фильм показывали неделю, и я не пропустила ни одного сеанса. Редактор «Тубабао газетт» попросил меня написать заметку о фильме. Я сочинила восторженную статью о Нью-Йорке и добавила к ней описание всех костюмов, в которых появлялись в кадре женские персонажи.

— Вы хорошо излагаете свои мысли, — сказал редактор, прочитав мое творение. — Надо будет поручить вам вести в нашей газете раздел, посвященный моде.

Мысль о том, что кому-то на Тубабао будет интересно следить за модой, заставила нас обоих громко рассмеяться.

Меня охватило чувство, которое не возникало уже очень давно. Глубокий оптимизм. Моя душа наполнилась самыми разнообразными надеждами. Мечтами, которые поглотила рутина повседневности. Я поверила, что снова могу стать красивой, что влюблюсь в такого же красивого мужчину, как Джин Келли, что буду жить насыщенной современной жизнью.

Через неделю я получила письмо от Дэна Ричардса. Он писал, что сможет помочь Розалине и Ирине с выездом в Америку. А капитан Коннор получил сообщение о том, что сотрудники иммиграционной службы стран поселения в следующем месяце приедут на остров, чтобы рассмотреть заявки, выдать визы и решить вопрос с транспортом. Возникло ощущение, что мечты начали сбываться.

— Когда мы переедем в Америку, — говорила я Розалине и Ирине, — я пойду учиться и стану антропологом, как Энн Миллер. А ты, Ирина, должна научиться танцевать, как Вера Эллен.

— Зачем тебе изучать какую-то скучную антропологию, если ты пишешь такие прекрасные статьи? — возразила Ирина. — Тебе надо идти в журналистки.

— А чем буду заниматься я, пока вы, деловые женщины, броситесь на поиски удовольствий в обществе молодых людей? — поинтересовалась Розалина, обмахиваясь веером и делая вид, что сердится.

Ирина обняла Розалину за плечи.

— Бабуля, тебе, наверное, придется стать таксисткой, как Бетти Гарретт.

Бабушка и внучка хохотали до слез, пока у Розалины не начался приступ кашля. Я же оставалась серьезной.

Вне зависимости от того, кем мы были в прошлой жизни, каждый мужчина, женщина и ребенок на острове с замиранием сердца ждал, когда представители стран поселения сойдут на берег с корабля Организации Объединенных Наций. Стоя у причала, мы всматривались в океан с благоговейным страхом людей, которые слишком долго были оторваны от остального мири и разучились замечать, какой темной сделалась их кожа. На барже прибыли серьезные мужчины и женщины в добротных костюмах и платьях, в то время как наши одежда и волосы были пропитаны солью. У нас появилась шутка: если ты окажешься в Нью-Йорке или Сан-Франциско и увидишь прохожего с пакетом под рукой, не спрашивай его, что сегодня выдают на паек. Мы смеялись над собой, но, по-моему, все в душе задумывались, сможем ли вновь приспособиться к нормальной жизни.

Вечером наши местные работники МОБ угощали почетных гостей жареным на вертеле поросенком. Специально для этого пригласили повара с Филиппин и был построен большой белый шатер. Пока они отдыхали, сидя за столами с хрустальными бокалами в руках, мы робко стояли в сторонке и смотрели на них. Эти люди решали вопрос о нашем будущем.

Позже, по дороге к своей палатке, я повстречала Ивана. Было уже темно, но луна светила ярко, и его плечи четко вырисовывались на фоне неба.

— Я еду в Австралию, — сообщил он. — Я искал тебя, чтобы сказать об этом.

Мне ничего не было известно об этой стране. Я почему-то Представляла ее местом нецивилизованным и достаточно глупим, в котором трудно выжить. Но эта молодая страна примет с распростертыми объятиями такого трудолюбивого и работящего человека, как Иван, хотя мне было за него страшно. В Америке, по большому счету, можно было жить спокойно, а вот в Австралии жизнь, наверное, проходила в окружении всяческих ядовитых гадов, крокодилов и акул.

— Понятно, — только и ответила я.

— Я поеду в город, который называется Мельбурн, — уточнил он. — Говорят, если у тебя руки на месте, там можно быстро разбогатеть.

— И когда ты уезжаешь?

Иван молчал. Он стоял, засунув руки в карманы. Я опустила глаза. Замялась. Расставание с друзьями по-прежнему давалось мне тяжело.

— Чем бы ты ни занимался, ты все равно добьешься успеха, Иван. Все так говорят, — после паузы произнесла я.

Он кивнул. Интересно, о чем он думал, почему казался таким молчаливым и не отпускал шуточки, как обычно? Я уже хотела извиниться и пойти в свою палатку, как вдруг Иван сказал:

— Аня, я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Что? — изумилась я, отступая назад.

— Чтобы ты стала моей женой. Я хочу трудиться ради тебя, чтобы ты была счастлива.

У меня чуть не подкосились ноги. Иван делал мне предложение? Как наша дружба вдруг превратилась в это?

— Иван… — пролепетала я, но слова не складывались в предложения. Я не знала, с чего начать или чем кончить. Несомненно, этот молодой человек был симпатичен мне, но я не любила его. И дело было не в шраме, а в том, что я была уверена, что никаких чувств к нему, кроме дружеских, никогда не буду испытывать. Я ненавидела Дмитрия, но и любила его до сих пор.

— Я не могу…

Иван подошел ближе. Я почувствовала тепло его тела. Для девушки я была довольно высокого роста, но Иван был почти на голову выше и в два раза шире в плечах.

— Аня, кто о тебе позаботится? После того, как ты уедешь с острова?

— Мне не нужно, чтобы обо мне кто-нибудь заботился, — ответила я.

На секунду он замолчал. Потом сказал:

— Я знаю, почему ты боишься. Но я никогда тебя не предам. Никогда не брошу.

Мне стало не по себе. Неспроста он это сказал. Может, он узнал о Дмитрии? Я попыталась защитить оказавшееся под угрозой сердце, выстроив оборонительные заграждения.

— Я не выйду за тебя замуж, Иван, — раздраженно произнесла я. — Если ты хочешь еще что-то сказать, говори.

Он нерешительно почесал затылок и посмотрел на небо.

— Давай же, — подбодрила его я.

— Ты об этом даже словом не обмолвилась… — помедлив, произнес он. — И я тебя уважаю за это… но мне известно, что случилось с твоим мужем. Американскому консульству пришлось дать объяснение, почему на Тубабао посылают семнадцатилетнюю девушку без сопровождения.