Драконов бастард - Илья Крымов

— Если расскажете хоть одной живой душе, — беззлобно сказал он, — не быть дочерям вашим свободными и гордыми копьеносицами — так линии судеб спутаю и выверну, что окажутся в рабынях на юге и до конца жизни собаками безвольными будут служить, исполняя каждый приказ господина.

Естественно, Тобиус никак не мог вмешиваться в чужие судьбы, и даже если бы мог, не стал бы так страшно мстить. Но он знал, как и кого надо пугать, чтобы сохранить секрет до поры до времени. Бережно, без давления, массируя детскую грудь, он вытягивал из тела болезнь, согревал и укреплял, восстанавливал поврежденные ткани. Отнял руки он уже от совершенно здорового и мирно посапывающего младенца. Запеленав девочку, Тобиус взял ее на руки и стал осторожно баюкать.

— Проспит до самого утра и проснется очень голодная. Сразу накормить — это важно.

Он видел, как мать и кормилица, да и рассказчица тоже, едва не выли от желания получить малышку обратно. Он видел это и не торопился отдавать ее, потому что теперь они знали, что он маг, и боялись его всерьез.

— А вот теперь мы с вами побеседуем. Итак…

В отведенные для мужчин помещения серый магистр вернулся поздно. Многие гости Оры еще не спали, некоторые пили, другие играли в прихлоп, третьи еще чем-то прогоняли сон. Тревога, родившаяся днем, никак не желала покидать их умы.

Тобиус завалился на соседнюю с Томехом койку и, уже лежа, пристроил к стенке свой посох.

— Что, в санях мало мороза глотнул, мудрейший? — сквозь сон спросил диморисиец.

На его лицо было страшно смотреть: оно опухло, поменяло цвет, левый глаз еле открывался, а правый и вовсе заплыл. Со вздохом раздражения Тобиус протянул было руку с исцеляющим заклинанием на кончике пальца, но быстро вспомнил о своем инкогнито, тихо обозвал себя дураком и вместо исцеления просто щелкнул Томеха по носу.

— Ай! За что?!

— Вальтууры, — сказал маг, глядя в потолок, по которому метались чужие тени.

— Чего?

Вновь тишина. Тобиус подумал, что там, где начинает говорить он, быстро смолкают чужие голоса. Аура власти настоящего волшебника. О ней в Академии говорили как о чем-то неосязаемом, но важном. Не каждый волшебник может создавать вокруг себя такую атмосферу. Тобиус обнаружил, что у него такое умение кое-как проявляется.

— Вальтууры идут за нами. Кто-то привлек их внимание, и они не успокоятся, пока не растерзают его на части. Кого-то из нас.

Он накинул на себя шкуру, спрятался под ней с головой и быстро уснул, в отличие от всех остальных.

Последний из трех дней пути прошел еще тяжелее, чем все предыдущие. Кроме крепчающего холода сильно терзала тревога, подпитываемая участившимися взрывами воя. Среди южан только Томех продолжал простодушно болтать, рассказывая всем желающим и нежелающим о своей жизни, о людях, которых он знал, о местах, в которых был, о делах, которые делал. Прочие предпочитали хранить угрюмое молчание и прислушиваться к вою до самого вечера, пока в холодной темноте не проклюнулись огни Карденвига.

Почти весь день Тобиус провел в состоянии, близком к трансу, отстраненно следя за попутчиками. Он занимался тем, что изменял контур своей ауры, — трудоемкий процесс, долгий и необычный даже для волшебника.

Маги вообще не способны менять свою ауру по желанию, для них это так же невозможно, как для обычного человека невозможно изменить длину своего позвоночника или форму черепа. Конечно, существовали заклинания, позволявшие изменить облик, скрыть или даже спрятать ауру под искусственной обманкой, но не было чар, позволявших действительно изменить ауру по собственному желанию. Тем больше удивился Тобиус, когда сравнительно недавно обнаружил в себе это умение. Обычная аура серого мага бесцветна, это серая хмарь безликой энергии, в которой мелькают небольшие цветные всполохи горячей, морозной, твердой и эфемерной силы. Пользуясь этой особенностью, серые волшебники могли изучать множество разных направлений Искусства. Но за многогранность Дара они платили неспособностью добиваться величия хоть на одной из его граней. Серые не становились великими мастерами того или иного направления, не создавали могущественных заклинаний и поэтому несли на себе клеймо второсортных представителей Искусства.

Изменяя свою ауру, Тобиус придал ей мягкое целебное свечение. Отныне для любого другого волшебника он был целителем с незначительными способностями в иных направлениях.

— Почти добрались, — стукнул зубами диморисиец.

В исторических трактатах, хранившихся на полках библиотеки Академии, говорилось, что более трех веков назад на плато Хрунд, на Оре, стояла большая крепость, Карденвигадартуин — Твердыня Разрубающей Врагов Напополам, из которой правила конани, собственно сама «Разрубающая». Однажды ни с того ни с сего Челюсть Дракона хорошо тряхнуло, и рельеф Оры изменился. Плато Хрунд раскололось, и часть его просела, превратившись в огромную низину. Вторая, уцелевшая половина осталась стоять прямо на границе пропасти. Крепостные стены буквально нависали над краем пропасти. Так Карденвигадартуин стал Карденвигом, но, вместо того чтобы быть заброшенным, остался цитаделью конани. Карденвиг — Разрубленная Твердь.

Сани проехали сквозь арку огромных ворот, и ночь отступила. Внутри Карденвига царил свет, большой внутренний двор ярко освещали десятки ламп, в том числе и магических. Множество больших железных жаровен на подставках, вбитых в землю, содержали в себе большие костры, в которых горел каменный уголь, нефть, дрова. Стражи, перемещавшиеся по территории, держались этих источников тепла, чтобы не замерзнуть. Стены Карденвига вмещали большую оленятню, огромные трехъярусные казармы дружины конани, спальный дом для челяди, склады с продовольствием и материалами, две кузницы и еще всякого по мелочи. По-настоящему больших построек насчитывалось две — громадный каменный чертог четырех этажей в высоту, круглый и широкий; полукруглая постройка, прилегающая прямо к краю пропасти, также сложенная из каменных глыб. Из всех зданий Карденвига чертог более всего напоминал укрепленный замковый донжон. Предназначение же второй каменной громады, той, что стояла над пропастью, сразу не угадывалось. Между многими постройками внутри крепости пролегали крытые дорожки, они возвышались над землей, стоя на деревянных столбцах. Такие пандусы было легче отчищать от снега и наста, и от снегопада они защищали сносно — некоторые пролеты этих дорожек снабдили дополнительными перегородками, за которыми можно было скрыться и от ветра, и от снега.

Гости покидали сани с шумом и смехом. Они разминали затекшие конечности, громко переговаривались и просто радовались тому, что смогли добраться до Карденвига, который казался таким теплым и безопасным. Им указали дорогу к чертогу конани, и гости заторопились в распахнутые ворота, из которых валил горячий и манящий запах съестного.