Разборки под прикрытием - Александр Золотько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы уходим. Пусть они сами разбираются со своими покойниками… У меня приказ – уходить, исчезнуть и раствориться…
– Ну, счастливого растворения, – пожелал Гринчук, пряча телефон в карман.
У него осталось только одно дело здесь. И можно…
Гринчука качнуло, он сел прямо на траву.
* * *– Здравствуй, – сказал Сергеев, – я подох, сказал Сергеев. Ты же знал… Ты же сидишь вот здесь, в скверике, а не возле щита, там, где назначал мне встречу…
– Я всё знал, – кивнул Гринчук.
– Ну, и чем ты лучше меня? И вон его? – Сергеев ткнул пальцем в сторону.
Там стоял Дедов, пытаясь вытереть кровь, сочащуюся из раны на голове.
Но кровь не останавливалась, стекала между пальцев, капала на землю… Крови было много, она собиралась в лужицу… лужу… заливала все вокруг… поднялась до колен… Нужно встать, понимал Гринчук, подняться, иначе кровь зальет и его… Встать… но кровь держала вязко, как смола… и поднималась по рукам, груди, все выше и выше, к горлу, к широко раскрытому рту… еще немного, и он захлебнется…
Гринчук рванулся, оттолкнулся от земли рукой, но рука скользнула, подламываясь…
* * *Гринчук перевернулся на спину. Небо над головой было черным и холодным. С набережной доносилась музыка.
Вот такие дела.
Гринчук встал. Холодно. Дует холодный ветер с холодного моря, пытается сдвинуть с места холодные горы… Такие дела.
Людям на набережной кажется, что ветер теплый и море теплое… Это иллюзия, им это только кажется. Вокруг – холод, сводит руки, зуб на зуб не попадает… А ведь осталось совсем немного…
Всего один разговор. Хотя можно просто… Нет. Нельзя. Нужно говорить, нужно попытаться понять… И – наказать?
Гринчук подошел к киоску, долго искал в карманах деньги. Взял бутылку ледяной, из холодильника, воды. Отошел в сторону и – вылил себе на голову.
– Во мужика тыркнуло! – засмеялся кто-то сбоку. – Пить нужно меньше!
– Меньше нужно пить, – сказал Гринчук.
– Сумку помочь нести? – спросил тот же голос и кто-то потянул сумку.
– Не нужно, – попросил Гринчук. – Не нужно, там…
– А мы посмотрим, ты не волнуйся… – кто-то схватил Гринчука за руки.
Кому-то казалось забавным отобрать у пьяного мужика его сумку. Напрасно это они.
Удар… У Гринчука хороший удар… справа закричали… не нужно, ребята… ах ты сволочь… удар… захват, поворот, хруст и вопль…
– Я же сказал! – Гринчук перехватил руку, рванул в сторону, подставив ногу. – Идет человек, никого не трогает… твою мать…
Их было человек пять, и им казалось, что это достаточно веский повод попинать пьяного.
Гринчук подобрал сумку, посмотрел на лежащих: двое были без сознания, остальные сквозь боль и ужас смотрели на него.
– Все живы? – удивился Гринчук. – И слава богу.
Посмотрел на свою руку – ссадил костяшки пальцев. Заживет.
Голова перестала кружиться, боль исчезла. Организм честно выполнял свои обязанности. Гринчук поставил ему задачу, задача еще не была выполнена.
Спокойно. Гринчук достал телефон, набрал номер.
– Я слушаю, – ответил Абрек.
– Это я.
– Я понял, Юрий Иванович. Вы скоро?
– Минут через пятнадцать. Как там он?
– Удивляется и возмущается.
– Если начнет кричать, с улицы услышат?
– Нет, у него тут классный подвал. Вход из кухни, сквозь шкаф. Мы нашли, когда дом обыскивали…
– Зафиксируйте его там и можете уходить. Не задерживайтесь. Просто сваливайте, как можно быстрее.
– Может, помочь?
– Вы уже помогли. Уходите. Я скоро буду…
– А если кто придет?..
Гринчук поморщился. Не хотел он встречаться с Абреком и пацанами, настроение было не то, но Абрек прав – лучше не рисковать. И так у Гринчука слишком много было всякого непредусмотренного…
– Хорошо, ждите.
Гринчук глубоко вдохнул воздух, пахнущий шашлычным дымком, цветами и морем. Выдохнул.
* * *Через пятнадцать минут он подошел к дому. Тихая улица. Фонари не горят, только окна домов немного ее освещают.
Гринчук подергал калитку – закрыто. Гринчук постучал.
– Кто? – просили из-за калитки, кажется, Котик.
– Свои, открывай, – Гринчук подождал, пока калитка откроется, вошел во внутрь.
– Здравствуйте, – сказал Котик, улыбнулся даже.
– Оставайся здесь… Оружия, надеюсь, нет?
– Вы сказали – без.
– И правильно, и верно…
Из дома вышли Абрек и Синяк.
– Уходите, как договаривались, меня не ждать… – Гринчук проигнорировал руку Абрека, протянутую сгоряча. – Сейчас начнут всех шмонать – убили начальника городского отделения милиции. Вас зацепят – повесят всё, что смогут и захотят.
– Ладно, – сказал Абрек, – мы пошли.
– Стой, – Гринчук остановил его уже возле самой калитки. – Извини.
Гринчук подошел и подал руку, вначале Абреку, потом остальным.
– Спасибо!
Задвинул засов на калитке, вошел в дом, закрыл за собой дверь. Заглянул в комнаты – окна задернуты шторами. Дверь в подвал прикрыта. Изнутри в доме засова нет, только наружный замок. Ладно, поговорим при незапертых дверях.
Десять каменных ступенек, горит лампа, заливая весь подвал желтым светом. В углу – пустые ящики, деревянные стеллажи с банками. Консервация, запас на год.
Гринчук поймал себя на том, что старается не смотреть на сидящего в центре подвала человека.
Посреди подвала столб, к нему привязан человек. Человек сидит на табурете, глаза тоже завязаны. И рот.
Такие дела, в который раз повторил Гринчук. Такие дела. Пахнет специями, пылью. Сухой подвал, хороший.
Гринчук развязал связанному глаза, вынул изо рта кляп. Развязал веревки. Взял пустой ящик и поставил его на бок напротив табурета. Сел.
– Здравствуйте, Владимир Максимович, – сказал Гринчук. – Вас не слишком сильно помяли?
– Но сильно удивили. Они ведь ничего мне не сказали за все это время. Просто вошли, связали, заткнули рот и принесли вот сюда. Когда я попросился в туалет, предложили ходить под себя. И выпили трехлитровую банку вина…
– Ябедничать нехорошо, – сказал Гринчук. – В конце концов, они гости. Что вам, вина жалко?
– У Фадеева в «Разгороме» есть замечательная фраза – Для хорошего человека дерьма не жалко – Рубин потер руки, начал массировать колени. – Ноги затекли. Вы не возражаете, если…
– Возражаю, – Гринчук поставил перед собой на пол сумку. – Во-первых, по поводу дерьма и хороших людей. Это не из Фадеева, а из Шолохова, «Поднятая целина». У Фадеева тоже есть такое же сипатичное сочетание, но в другом порядке. Что-то типа, дерьма не жалко для хорошего человека. А, во-вторых, мы будем разговаривать…
– А если я…
– Я вас снова привяжу, сломаю, на всякий случай, ноги, и мы все равно будем разговаривать. Какой вариант предпочтем?
Рубин тяжело вздохну:
– Грубые настали времена. А ведь вроде – начитанный человек. Даже меня уличили…
– Вы обещали мне помочь.
– Да, как же, – засмеялся Рубин. – Только я попытался, как появились ваши головорезы…
– Не получилось… – без выражения сказал Гринчук. – То есть, ничего вы не узнали…
– Отчего же? Кое-что я узнал. Оказывается, ваша супруга заходила в газету к Леше Рябушкину. Хотела дать объявление, обещала зайти чуть попозже… Мне нужно в туалет, в конце концов.
– А вы отпускали своих учеников? – Гринчук рассматривал свои руки. – С урока. Идет урок, он отвечает и вдруг – можно я выйду? Отпустили бы?
– Я не ученик…
– Но отвечаете, – криво улыбнулся Гринчук. – Иногда наступает момент, когда нужно ответить. За всё.
– За что мне нужно отвечать? – уточнил вкрадчивым голосом Рубин. – За то, что я плохо ремонтирую обувь? Или за то, что подрабатываю иногда доносительством? За что?
Гринчук смотрел молча и улыбался.
– Что вы на меня уставились? Жадность моя… Я разве виноват, что…
– Вы когда собирались уехать из города? – спросил Гринчук. – Вот, собрать вещи, всё бросить и уехать. Когда?
– И не собирался я вовсе…
– Понимаю – менять город, в котором вы всех знаете, вас все знают, на нечто чужое… Кто вы там будете, в чужом городе?
– Прицепились… Я не собирался уезжать. Я не люблю уезжать отсюда…
– Это я понял, – кивнул Гринчук. – Понял. Долго думал, напряженно, а потом – понял. Почему, думал я, всё происходит в Приморске? Почему такая неосторожность? Все об этом думали, некоторые решили, что здесь есть засекреченная лаборатория по обработке людей, кто-то искренне полагал найти здесь служителей ада… Практически все рассчитывали на архив. Здоровенный архив, сотни и сотни листов компромата… Тайную организацию с гигантскими планами боялись встретить. Планы строили, гипотезы, блин… А всё… Всё лишь иллюзия.
– Людям вообще свойственно увлекаться иллюзиями, – тихо сказал Рубин. – Если им не подбросить очередную, они начнут строить сами. Реальный мир слишком пресен.
В углу подвала что-то зашуршало, Гринчук оглянулся.