Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов

а также ряд мелких групп, созданных из актива людей партизанской зоны. Эти отряды и группы должны проводить обычные операции, сковывать противника, встречаться с населением и создавать впечатление, что все партизаны на прежнем месте. Для них очень важно не забывать о разведке, быстро предупреждать все выступления гитлеровцев. Из отрядов «Комарова», Розова, Далидовича и Пакуша создается подвижная боевая группа. Бойцы этих отрядов — по трое на повозку — берут необходимый фураж, запас продуктов и лесными дорогами проходят по Любанскому, Стародорожскому и Краснослободскому районам. Захватываем ряд населенных пунктов Пинской области, в районе деревни Филипповичи, выходим на шоссе Москва—Варшава. Отсюда через воробьевские леса проходим по Копыльскому и Гресскому районам, южнее оставляем Старые Дороги и возвращаемся сюда, на основную базу. Операция рассчитана на месяц. Численность людей — до тысячи человек.

— Вот это размах! Почти на всю Белоруссию! — удивленно воскликнул кто-то.

— Цель нашего плана, — продолжал я, — попутно разгромить вражеские гарнизоны в деревнях и в местечке Красная Слобода. В районе Филипповичей ликвидировать крупные вражеские транспорты, идущие на фронт. Разумеется, попутно проводить среди населения политико-массовую работу. Этот рейд будет иметь большое политическое и оперативное значение, всколыхнет население, напугает врага и спутает ему карты!

— Ну что ж, все это хорошо, — сказал Козлов после некоторой паузы. — Вот тебе, Василий Захарович, как опытному товарищу, и надо возглавить эту самую ударную группу из отрядов. С тебя и полный спрос, раз ты без нас уже все продумал и прикинул.

Выслушал я его внимательно. Теперь, по крайней мере, все было ясно: случись неладное — Василий Иванович при его «общем руководстве» тут явно будет «ни при чем». Что ж, сейчас задача, конечно, потруднее, чем раньше. И это хорошо, что труднее. Учитывая абсолютную поддержку всех присутствовавших на совещании, я согласился. Жаль, что потом, на завершающем этапе самого рейда, кое-кто из них дрогнул…

Затем я снова остановился на порядке движения, организации транспорта и питания. На каждых санях должен быть мешок овса, недельный запас продуктов. И еще я предложил выделить в каждом отряде группу конников. Во-первых, для разведки и быстрого окружения тех деревень, в которых мы будем останавливаться. Во-вторых, для четкой организации движения колонны.

После совещания началась подготовка к рейду. Для других отрядов она оказалась не такой легкой, как для нашего, где все бойцы уже сели на сани. Посланные во все концы района и за его пределы группы добывали лошадей и упряжь, заготавливали продукты и фураж.

19 февраля под покровом ночи из любанских болот двинулось около пятисот подвод — наша ударная группа. Впереди ведущий отряд «Комарова», за ним Н.Н. Розова. В середине колонны, между нашим отрядом и отрядом Розова, ехал Василий Иванович Козлов с группой обкома («семерка»: А.Г. Бондарь, И.А. Бельский, Р.Н. Мачульский и другие) на трех возах. Весь этот рейд они сами себя охраняли и ни в какие оперативные дела не вмешивались. Мачульский тогда был конюхом у Козлова. Замыкающим шел отряд Давидовича. Командовал всеми тремя отрядами в ходе рейда я и шел всегда головным. При мне были верховые конники из всех отрядов…

К утру 20 февраля группа заняла деревни 1-й Ворогощь, 2-й Ворогощь и Деменку Любанского района. Но, прежде чем въехать в деревни основным силам, группы конных разведчиков окружали их, чтобы ни один человек не мог выбраться из деревни, завидя приближающихся партизан. Во время стоянки партизанские посты задерживали всех, кто приезжал в эти деревни, и оставляли их до тех пор, пока мы там стояли. Простая мера предосторожности исключала возможность получения противником информации о нашем продвижении.

21 февраля на рассвете с ходу была разгромлена Кузьмицкая волость и разогнан фашистский гарнизон в Кузьмичах. Я не оговорился: не разбит в бою, а именно разогнан. Немцы и их прислужники бежали, как крысы, бросая оружие. Поймали только бургомистра-карателя. Он был повешен по единодушному требованию самих же жителей деревни Кузьмичи.

Кузьмичи мы оставили лишь с наступлением темноты и забрали в отряд своих связных братьев Николая и Михаила Лучановичей. Но уход их в отряд обставили так, чтобы немцы не расстреляли семьи братьев. Увели их под видом арестованных и пустили слух, что они немецкие шпионы.

22 февраля наши отряды заняли деревни Обидемля и Сухая Миля Старобинского района. Здесь «комаровцев» хорошо знали еще по осени 1941 года. Встретили нас как родных. Больше тысячи партизан с трудом разместились в этих двух сравнительно небольших деревнях. Но, как говорится, в тесноте — не в обиде. Послав разведку во всех направлениях, мы простояли здесь три дня. Немцам же о нашем месте расположения не было известно. Об этом говорит такой факт. На третий день стоянки в деревню Обидемля заехал неизвестный. Одет он был в латаный-перелатаный кожух. И лошадь, и сбруя, и сани оставляли желать много лучшего. Его было присоединили к другим задержанным крестьянам, проезжавшим через деревню. Но одна из колхозниц прибежала в штаб нашей боевой группы и сказала, что задержанный этот — Чекинец. Бывший кулак. Живет в Сковшине и служит немцам. Фамилия Чекинец была нам известна от связных. По их данным, он вел разведку для фашистов. Доставленный в штаб, на вопрос, как его фамилия, он назвал вымышленную. Но припертый к стенке показаниями колхозницы, которая привела еще нескольких жителей, знавших его, признался, что он действительно Чекинец. На допросе выяснилось, что он был направлен немцами с целью разведки местоположения партизан. Присутствовавшая при допросе жена командира отряда Н.Н. Розова после признания предателя выбежала из дома, где размещался штаб, и вскоре привела с собой целую толпу крестьянок. Все они в один голос потребовали у меня выдать им мерзавца на расправу. Честно говоря, я растерялся. Такой прецедент в моей партизанской практике был впервые. Выручил меня Никита Иванович Бондаровец.

— Берите его, бабоньки, и делайте с ним, что хотите, — просто сказал он гневно гудящей толпе женщин.

И они своими руками уничтожили предателя. Впоследствии я часто вспоминал этот факт, говоривший о том, как велика была народная ненависть к предателям. В дальнейшем мы уже проводили расследования и документальное оформление подобных фактов предательства, а свой вердикт официально выносил и оглашал партизанский суд. Хотя, конечно, гнев народный опережал иногда наши решения…

Из Обидемли и Сухой Мили мы двинулись к деревне Махновичи. В трех километрах от нее, в Долгом, размещался крупный немецкий гарнизон. Для его разгрома из каждого отряда было выделено по боевой группе. При штурме долговского гарнизона партизаны убили одиннадцать фашистов. Остальные