Отравленная маска - Валерия Вербинина

– Откуда вы знаете? – опешила Амалия.

– О, я много чего о тебе знаю, – сказал Митрофанов, грозя ей пальцем. – Правило у меня такое: прежде чем заняться человечком, все хорошенько о нем разузнать. Но в твоем случае это нам не помогло. Пытался в Москве раздавить тебя каретой – не вышло, потом уже тут, в Ясеневе…

Боже мой! Неужели он и есть тот грязный, оборванный мужик, который клялся, что недоглядел за лошадьми…

– Это были вы? – тихо ахнула Амалия.

– А ты думаешь кто? – важно спросил Митрофанов, приосанившись. – Конечно, я! Но с тобой нам не везло. Просто жуть, до чего не везло! Заговоренная ты, не иначе… Надо же – сколько раз мы за тебя принимались, а ты все еще жива!

– Но зачем? Вас кто-то нанял? Кто? Чего вы от меня хотите? – голос Амалии сорвался на крик. – Ведь у меня же нет никаких денег! Для чего вам моя смерть?

– Э-э, это ты брось, – веско сказал Митрофанов, грозя ей пальцем. – Твоя смерть очень дорого стоит, очень! Если бы ты исчезла – навсегда, понимаешь? – мы бы с Изабеллой были по гроб жизни обеспечены. – Лжехудожник тяжело вздохнул, а Амалия, широко распахнув глаза, с ужасом смотрела на него. – Так что никто нас не нанимал, мы сами для себя старались. А все муж Изабеллы виноват – врал, что деньги у него, а когда он помер – случайно, – оказалось, что ему ничегошеньки и не принадлежит. Настоящее-то богатство только у старика, а мы ему кто? Никто! Вот и пришлось тобой заняться, чтобы дорогу не перебежала. И ведь как просто все казалось – раздавило неосторожную барышню на улице, ну и черт с ней. Так ведь нет – осечка. Ладно, с каретой не получилось, я решил, что в деревне все равно тебя достану. Ан нет, молоко-то ты расплескала, а я в него весь яд свой высыпал. Ничего, думаю, найду какой-нибудь другой способ. И что же? Гадюку поймал, засунул в рояль, на котором ты все время играла, – и она ничего. В лесу в тебя выстрелил – так ты зачем-то голову наклонила… – Его глаза налились кровью. – Что ни попытка, все мимо! Тут Изабелла не утерпела, примчалась. Растяпа, говорит, я сама с ней мигом справлюсь, и никакого яда не понадобится… Как же, справилась! Только себя выдала, глупая, вот ты и решила от нее отделаться. И от меня, значит, заодно, да? Поэтому ты мои картины искромсала, да? Вроде как дала мне знать, чтобы я убирался? Отвечай!

– Я не трогала портрет Муси! – выкрикнула Амалия, видя, что он вот-вот выстрелит.

Однако Митрофанов расслабился, и лицо его приняло почти спокойное выражение.

– Ну, конечно, этот портрет я сам испортил, чтобы остаться в Ясеневе. А остальные картины ты зачем изувечила, а? Да еще как хитро подгадала – выследила, когда я к тебе ночью пошел, посмотреть, может, удастся от тебя наконец избавиться, и в открытую комнату – шасть! Ох, мои картины… мои бедные полотна… Я знаешь сколько над ними работал? Один вид реки Стрелки чего стоил, я его на выставку послать хотел! А ты… Дрянь!

– Я не трогала ваши картины! – выкрикнула в отчаянии Амалия.

– Врешь! Это ты их изрезала! Знала, по какому месту меня больнее всего ударить! Ты догадалась, ты обо всем догадалась… Не зря же ты пыталась отравить меня тогда, за столом!

– Да что вы несете? – возмутилась Амалия. – Ведь осколки от банки с ядом, которым убили Алешу, нашли в вашей комнате! Может, тоже я их туда подложила? А?

– Конечно, ты! – воскликнул Митрофанов. – Только тебе не повезло, моя милая! Я заметил осадок на дне бокала и поменялся с соседом, так что твой план не удался. Но чего я тебе никогда не прощу – так это того, что ты сотворила с Изабеллой. – Митрофанов всхлипнул. – Боже мой, такая хорошая женщина… единственный человек, который был ко мне расположен в этой поганой жизни… поддерживал меня всегда, да… А ты… Ты ее убила!

Ружье тряслось в его руках, указательный палец неуверенно нашаривал спусковой крючок. «Сейчас или никогда!» – решила Амалия.

– Нет, не я! – крикнула она. – Но знаешь что? Я жалею, что не я прикончила ее! Вот тебе!

И, размахнувшись, она изо всей силы ударила Митрофанова по лицу хлыстом Изабеллы, который во время этого сумбурного разговора не переставала держать за спиной.

Глава 24

Митрофанов испустил пронзительный визг и вскинул руки к лицу. Ружье выстрелило, однако пуля ушла в небо.

– Ах, ты!.. – прохрипел убийца. По его пальцам струилась кровь. – Ст… стой!

Но Амалия уже во весь дух мчалась прочь. Сердце у нее колотилось как бешеное, пот заливал глаза. Тяжелая юбка волочилась по песку, мешая бежать. Амалия споткнулась о камень и упала ничком, на ладони, выронив хлыст.

В следующее мгновение Митрофанов с рычанием набросился на нее, но она вывернулась, лягнула его каблуком в колено, отчего он взвыл и закружился волчком на месте, и вскочила на ноги. Стремясь удержать ее, Митрофанов прыгнул вперед и вцепился в шлейф амазонки. Амалия схватила первое, что попалось под руку – небольшой округлый камень, – и ударила им художника по голове. Тот отпустил ее и замер, пошатываясь, с бессмысленной улыбкой на губах. Внезапно зрачки его сверкнули, как у дикой кошки, и он, со смешком нагнувшись, вытянул из-за голенища длинный нож. Амалия попятилась… И тут из-за деревьев выскочил Орест Рокотов. Весь в белом, он показался девушке похожим на ангела. На ее ангела-хранителя.

– Амалия, бегите! – крикнул князь. – Я задержу его!

– Орест, – закричала Амалия, забыв обо всем на свете, – осторожнее! У него нож!

Но Орест уже схватился с обезумевшим художником. Дженни, привязанная к дереву, перебирала ногами и жалобно ржала. Амалия в отчаянии обернулась и увидела на другом берегу реки кавалькаду всадников. Впереди ехал граф Полонский, а за ним – Амалия не поверила своим глазам – двигалось не меньше десятка полицейских. Большинство из них держались в седле из рук вон плохо и при езде смешно подскакивали.

– Евгений! – закричала Амалия, кидаясь обратно к берегу. – Сюда! Сюда!

Она замахала руками, чтобы привлечь их внимание. Полонский заметил ее и поспешил к реке. Он кричал что-то, но Амалия не могла разобрать его слов.

– Сюда! – крикнула девушка и повернулась к дерущимся. Слова замерли у нее на губах.

Митрофанов явно одерживал верх в схватке. Он вывернулся и сбросил с себя руки князя, а затем изловчился и, схватив противника за волосы, ударил его головой о дерево. Рокотов со стоном повалился, а Митрофанов накинулся на него и в ярости стал пинать ногами.

– Довольно! – закричала Амалия, бросаясь вперед.

Полонский и сопровождавшие его полицейские были уже на середине реки. Лошади шли, взбивая тучи брызг. Та, на которой сидел Полонский, погрузилась в воду почти по грудь.

– Они не успеют! – прохрипел Митрофанов, подбирая свой нож, который он выронил в драке.

– Орест! – закричала Амалия.

Рокотов медленно поднялся на ноги. Из его носа и разбитой губы текла кровь. Прежде чем он успел сделать хоть движение, Митрофанов сзади схватил его и приставил нож к его горлу. Глаза художника светились диким, нечеловеческим торжеством.

– Ты убила Изабеллу, – крикнул он Амалии, – смотри же теперь, как подыхает твой любимчик!

– Не-ет! – вырвалось у Амалии.

Она в ужасе зажмурилась, но тут же открыла глаза и увидела, как Орест сделал легкое, едва заметное движение, совсем как тогда, в комнате у Саши Зимородкова. Перехватив руку Митрофанова, он вырвал у безумца нож и всадил его по самую рукоятку в грудь художника.

Ноги не держали Амалию, и она опустилась на песок. Митрофанов захрипел, на губах его показались кровавые пузыри. Орест, тяжело дыша, сделал шаг назад и упал на одно колено. По его белому мундиру сбоку растекалась тонкая красная полоса.

– Орест! Вы… вы ранены? – Амалия по земле подползла к князю. – О боже мой!

– Пустяки, – отмахнулся Орест, расстегнув мундир. – Он только задел меня. Так, чуть-чуть.

Митрофанов покачнулся и всем телом рухнул на землю. Полонский уже выбрался на берег и изо всех сил погонял лошадь.

– С вами все в порядке, Амалия? – спросил Орест, взяв ее лицо в свои руки.

И тут наша храбрая героиня всхлипнула.

– О, Орест! Как я рада, что все это наконец кончилось! – Она бросилась на шею к князю и разразилась рыданиями. Он молча прижал ее к себе и только гладил по волосам.

– Что здесь случилось? – спросил Евгений, спешиваясь возле них.

– Ты опоздал, – с насмешкой бросил ему Орест. – Я вынужден был убить Митрофанова, обороняясь. Думаю, любой суд оправдает меня.

– Черт возьми! – потерянно сказал Евгений, подходя к убитому. – Вот черт возьми! – Он покачал головой и отвернулся. – Хороший удар.

– У меня не было выхода, – отозвался Орест. – Иначе он убил бы и меня, и Амалию.

Девушка наконец оторвалась от его плеча. Лицо у нее было жалкое и заплаканное.

– Да, – со слезами в голосе подтвердила она, – Митрофанов… он сошел с ума. Он отчего-то вбил себе в голову, что это я убила Олонецкую…

– Олонецкую? – поразился Евгений.