Башмаки на флагах. Том 1. Бригитт - Борис Вячеславович Конофальский

— Монахиня моя сказала мне, что ваша жена обременена.

— Кажется, — неуверенно и с надеждой произнёс кавалер.

— Да благословит её Господь, я молился о том часто. Да будет над чревом её благодать покровительства Матери Божьей, — епископ перекрестился.

Волков тоже крестился за ним следом. А поп продолжал:

— Я благословлю мать Амелию быть с вашей женой до благополучного разрешения. Она лучшая повитуха графства и города.

— Премного вам благодарен, святой отец, — смиренно произнёс кавалер.

— Не благодарите, вы служите престолу Петра и Павла так же, как и я, и ещё неизвестно, от кого из нас больше пользы.

— Разумеется, от вас.

— Нет. Нет, неправильно. Я — язык, вы — меч, язык без меча — пустой звон, меч без языка — напрасная кровь. Так что для Матери Церкви мы одинаково ценны. Вон к вам идут новые люди.

Волков увидал, что в ратушу входит новая делегация.

— Помните мои слова? — произнёс епископ.

— Это те, что про поцелуи и серебро?

— Да именно те, сейчас они продолжат целовать вам руки и осыпать серебром, но вы не обольщайтесь.

— Я держу в памяти ваши слова, святой отец, — ответил кавалер.

Глава 23

— Гильдия печников, каминных мастеров и трубочистов просит вас, господин, принять наше подношение, — говорил важный господин, ставя на стол поднос из серебра.

— Цех пивоваров Восточных ворот просит принять две бочки чёрного пива, уж поверьте, господин рыцарь, от него вы трезвым не будете, — говорил следующий делегат, — бочки нам сюда закатывать не дозволили, они вас ждут на улице перед ратушей.

— Коллегия судейских писцов и адвокатов просят принять наш дар, господин фон Эшбахт, — серебряная тарелка, нож и вилка из серебра появляются на столе.

— Корпорация виноторговцев города Малена просит вас не отказаться от нашего дара, господин кавалер, и принять в дар двадцативёдерную бочку десятилетнего ламбрийского вина. И вёдерный бочонок отличного генейского бренди.

— Коммуна Вонючей улицы и Гильдия кожевенных дел мастеров просят принять от нас узду, седло и стремена, всё это с серебряным чернением. А гильдия перчаточников просит принять в дар по полдюжины лучших перчаток для вас и вашей супруги.

Волков уже устал вставать, даже нога стала ныть, устал кланяться и отвечать на приветствия, а люди всё шли и шли. Уже и бочонок мёда ему подарили, и отрез великолепного зелёного шёлка, и посуду, и кинжал с позолотой, оружейники принесли ему протазан великолепной работы и шпоры, тоже позолоченные, две интересные, более длинные аркебузы. В общем, к концу церемонии на столе почти не осталось места. И новые подарки складывали поверх прежних. И их всё ещё несли. Кажется, гости даже позабыли про печёных телят и окорока в горчице, так и смотрели, что же ещё подарит следующая делегация прославленному воину. Последние и самые богатые подарки он получил, разумеется, от купеческих гильдий и от корпорации городских менял и банкиров. Эти господа уже дарили не вещи и не серебро, эти дарили золото. От них было: маленькая серебряная шкатулка с десятью золотыми дублонами. Редкие и ценные деньги. От других была алая бархатная подушка, на которой лежало двадцать новеньких гульденов. Золотой перстень с небывалой красы аметистом, что сулит владельцу долгие лета.

И когда стол уже был завален подарками, и когда Волков уже едва мог встать и поклониться, делегации наконец закончились. Но несмотря на усталость, он был доволен и уважением горожан, и ценностью подарков. Да, город Мален был богат, раз горожане вот так, без требований и указаний, а лишь повелением души собрали ему подарков на две, да на две тысячи талеров. Это не считая золота.

А тут ещё встал бургомистр и прокричал:

— Консулат и совет города Малена просят господина кавалера принять подарок не только от горожан, но и от города и выйти из ратуши для получения его. Все желающие тоже могут выйти посмотреть.

В зале пошёл шум, все стали подниматься из-за столов. Волков взглянул на епископа, а тот никуда не собирался, но ему махнул рукой: ступайте, я посижу тут.

А на улице и так было многолюдно, а тут ещё все важные господа проследовали из помещения на площадь, чтобы увидать там роскошную карету с четвёркой отлично подобранных вороных коней. В карете были и стёкла, и занавески из сукна, и откидная ступенька, и дверцы были с замочными ручками. Бургомистр открыл дверь и показал внутреннее убранство кареты. И всем оно нравилось. На полу войлок, диваны мягкие внутри. В такой карете в любую стужу тепло было. При карете был и каретный мастер Бихлер. Он был горд, что Волков с ним раскланялся. И от этого сиял.

— Каково? — спрашивал господин Виллегунд у кавалера с таким видом, будто он сам эту карету сделал.

— Великолепно, — отвечал кавалер. — Это великолепно.

И тут же бургомистр добавил тихо:

— Кони не оплачены, ежели желаете их оставить, так придётся доплатить двести талеров.

«Двести талеров! Да ты, братец, ополоумел! Кони, конечно, неплохи, но в Вильбурге или Ланне четвёрка таких коней будет стоить талеров сто пятьдесят, ну может, шестьдесят. Но не двести же!»

— Нет-нет, оставьте коней, — произнёс кавалер спокойно, — кони хороши и как раз подходят к этой карете. Я заплачу за них.

Бургомистр ещё демонстрировал всем карету, а Волков чуть отошёл от него, чтобы встать рядом с госпожою Ланге, которая, как и все другие, была восхищена каретой.

— Как ваши бока, всё ещё болят? — спросил он у неё негромко.

— Да не болят уже, приходите сегодня, — отвечала красавица и добавляла высокомерно и даже зло, — коли вам жена, конечно, дозволит.

— Вам нравится карета? — не замечая её высокомерия, продолжал кавалер.

— Кому же она может не нравиться? — отвечала Бригитт.

— Значит, она ваша.

Она уставилась на него с большим удивлением во взгляде.

— Она ваша, — повторил он таким тоном, как будто дарил ей пустую безделицу вроде медного колечка. — Надеюсь, впредь ваши бока болеть не будут?

Красавица стояла, разинув рот, и не произносила ни слова от изумления. Волков побоялся, что она кинется ему на шею от радости, и поспешил отойти, но сказал перед этим:

— Только сначала пусть художник какой-нибудь изобразит на дверце кареты мой герб.

Госпожа Ланге кивала, соглашаясь, в её глазах блеснули слёзы, но она так и не нашла слов, которые должны были быть при таком случае.

А после был бал. Волков попросил Карла Брюнхвальда и других офицеров перевезти его подарки в дом епископа. А пока все подарки собирались, на верхних лавках,