Служанка в высшем свете - Элизабет Роллз

— Верити… это была не твоя вина. Он был болен. Он не понимал, что говорит.

Она прошептала, глядя ему в глаза:

— Я знаю. Теперь я это поняла. Вот почему… понимаешь, это еще хуже. В тот вечер, когда он умер… это был день моего рождения. Пятнадцать лет. Он не разговаривал со мной весь день. Я так старалась, а он даже не взглянул на меня. Я… я…

— Продолжай. — Он уже понял, что произошло, но ей надо выговориться.

— Он… он совсем сошел с ума. Через несколько часов он стал бешеным, кричал, умолял меня найти… — Она проглотила комок, — Но было поздно. И я так испугалась, что заперлась в своей комнате. Я слышала, как он все крушил, проклинал меня, кричал, что убьет себя. — В горле ее заклокотали рыдания. — Я не верила ему… а потом… — Ее руки вцепились в него, голос замер.

— А потом ты услышала выстрел, — закончил он. Она отвернулась.

— Да. Так что, видишь ли, это была моя вина.

— Нет! Кто тебе такое сказал?!

Вдруг придя в ярость, он вспомнил, какое чувство вины испытывал после несчастного случая с Ричардом. И это чувство внушала ему его мать — всякий раз, когда причитала над хромотой Ричарда.

— Послушай меня, Верити. Это была не твоя вина. Я прочитал его дневник. Это не ты — это опиум убил его! Ты была ребенком! Как ты могла справиться с такой бедой? Это он отвечал за тебя, а не ты за него. Ты не виновата! — Он прижимал ее к своему плечу и нежно гладил по волосам. — А вот моя глупость прошлой ночью — вот это как раз моя вина. Ну и хватит слов. Ты моя. И я тебя хочу. Сейчас.

Она вырвалась и отскочила от него. Его дыхание срывалось.

Она не хочет его. Удар поразил его в самое сердце.

— Ты сказал мне… что тебе не нужна жена. И даже если нужна — тебе не нужна женщина, которая бы согласилась… которая согласилась стать твоей любовницей.

Вот теперь он понял все. Она верила, что он считает ее… он даже мысленно не смог произнести это слово. Он убедил ее, что считает шлюхой. Еще хуже — он заставил ее поверить в это, тем легче, что она сама так о себе думала.

Он вновь схватил ее и притянул к себе.

— Нет, — запротестовала она, — я же сказала…

Он закрыл ей рот поцелуем.

Верити задохнулась. Его губы были требовательными, они жаждали полного подчинения. Ее слабеющий разум еще сопротивлялся, но тело ее таяло, прижимаясь к его телу, ее губы разомкнулись, сдаваясь без боя.

Протестующий всхлип вырвался у нее, когда он прервал поцелуй и приподнял голову.

— Не здесь.

Властное нетерпение вызвало в ней ответную волну.

Она вопросительно взглянула на него.

Одним мощным движением он поднялся и подхватил ее на руки. Мгновением позже ее уже несли к двери в его спальню.

Его лицо горело жестоким огнем, но руки нежно, точно невесомое сокровище, прижимали ее к груди.

− Все по порядку, — сказал он, отворачиваясь.

Она лежала и смотрела, как он берет с комода свечу и зажигает огонь в камине. Потом он выпрямился, посмотрел на нее смеющимися глазами — и задул свечу. А потом задул все свечи в комнате.

Вернувшись к ней и сев на край кровати, он стал снимать башмаки. Его сюртук полетел в угол, мгновение спустя туда же отправился жилет. Языки пламени плясали в камине, и по его мускулистому торсу скользили блики. Рубашка и бриджи упали на пол, и ее рот пересох. Она никогда не видела его таким.

Она хотела его, но что ей теперь делать? Чего он от нее ждет? Округлив глаза, она потянулась к нему. Затем неуверенно опустила руку.

Тогда он сам подошел к ней. Он поймал ее руку и поднес ко рту, нежно прикусил пальцы, потом положил ее на свою грудь и повел ниже, по животу, еще ниже… пока она не почувствовала под пальцами обжигающий жар желания. Он осторожно согнул ее пальцы так, что они обхватили его плоть, и застонал.

Верити ахнула. Какой тяжелый, какой шелковистый… и какой горячий! Она стала гладить его, зачарованная дрожью страсти под своими пальцами.

И тут же он со стоном отнял ее руку. Она сразу отпрянула, испугавшись, что причинила ему неприятное ощущение, что ее любопытство помешало ему.

Макс почувствовал ее испуг и сразу понял, в чем дело. Он вновь поймал и притянул ее к себе, вздрогнув от ласкового прикосновения грудей, окутанных легким батистом.

— Твои пальцы прекрасны. Слишком прекрасны. Но я хочу тебя всю.

Нерешительность в ее глазах, боровшаяся с нескрываемым желанием, разжигали в нем пламя.

— Всю меня? — Запинающийся шепот возбуждал, как ласка.

— Всю тебя, — подтвердил он, отодвигаясь от нее, чтобы расстегнуть ее ночную сорочку. Он стащил с нее ткань быстрым, нетерпеливым движением и отбросил прочь. Он не мог ждать. Она была его, а он так долго с этим спорил. — Ты моя. Ты носишь моего ребенка. И больше нас ничто не разделяет.

Содрогаясь от силы своего желания, он лег на нее, одним коленом раздвинул ее бедра, раскрывая ее полностью. На этот раз она не сопротивлялась. Она страстно покорялась его требовательности, она стремилась к нему, прижималась к нему. Каждый мускул горел от напряжения, пальцы ласкали ее, гладили, нежили. В самом тайном ее месте под его прикосновениями разгорался сладкий, влажный жар.

Нежно завладев ее ртом, он налег на нее всем телом. Она напряглась. Несмотря на пульсирующую боль, он заставил себя остановиться. Оторвался от ее губ, процеловал горячую дорожку вдоль ее шеи и глубоко втянул в рот ее сосок. С громким стоном она выгнулась под ним. Он стал посасывать, покусывать и обласкивать языком нежную плоть, пока Верити не закричала сорванным голосом и стала извиваться под ним, и ее боязнь развеялась, поглощенная жаркой тоской страсти.

Отпустив ее грудь, он стал подниматься выше, опять к губам, размыкая их легкими поцелуями, прижимаясь к ней все плотнее.

Ее ноги раскинулись, чтобы принять его. Он застонал и прижал ее бедро ладонью, удерживая на месте.

— Нет, — прошептал он, едва дыша, — еще нет.

— Да! Сейчас! — Она изогнулась под ним, ее гладкое, разгоряченное тело терлось о него, умоляло.

Он напряг мышцы, надавил и вошел в нее — самую малость. Он двигался осторожно, дразня ее, чувствуя, как пресекается ее дыхание под его губами, как выгибается под ним ее тело, чувствуя мягкий жар ее грудей.

— Вот так я должен был взять тебя первый раз, — прошептал он, входя чуть глубже, впитывая ее наслаждение. — Если бы я знал, что ты мне отдаешь. — Я должен был взять тебя медленно, очень медленно, будя каждую твою частичку.

Он губами и языком обвел по краю ее ушко — и застонал, когда она выгнулась, немо умоляя его взять ее полностью.

— Еще? — тихонько промурлыкал он.

Она яростно забилась под ним, обдавая его шелковым огнем своей кожи.