Назад в юность - Александр Сапаров

— А разве там можно это делать? — Наивно спросил он.

— Можно, можно! — во весь голос заржала пьяная кампания.

Но еще больше все смеялись, когда этот несчастный опять ходил по вагону и искал десять рублей в долг.

— А представляешь Вова, сколько ты еще потратишь, если придется лечиться. — смеялись туалетные советчики.

Но постепенно все успокоились и заснули, несмотря на то, что солнце красным шаром продолжало висеть над горизонтом.

Еще перед сборами у меня была беседа на военной кафедре.

Полковник Капитонов и Максимов объясняли, что командиром сборов буду я.

— Но Дмитрий Иванович, на нашем курсе есть служившие ребята, у них есть звания сержантов, пусть они и командуют.

— Знаем мы этих служивых, ничего у них не получится. А тебе, когда вы приедете на сборы, приказом командира полка присвоят звание старшины и все дела. И мне кажется, что командовать у тебя получиться не хуже чем по кабакам бегать. — И Максимов хитро подмигнул мне.

В Кандалакше мы все, не выспавшиеся с головной болью, пересели на местный поезд и направились в сторону финской границы в поселок Алакуртти, где располагался пехотный полк, в котором нам предстояло провести целый месяц. Настроение у меня было почему-то не очень хорошее, и я даже успел за вагоном в Кандалакше вырубить одного местного хулигана, который не знаю уж, зачем начал приставать к нашему самому безобидному студенту. Когда я вмешался, он с удовольствием пошел за вагон вместе со мной, где я без долгих разговоров просто ударил его в ухо и ушел. Но оказывается, свидетели этого события все-таки были, и мне начали жать руку мои однокурсники, восхищенные быстротой разрешения конфликта.

Приехали мы в полк где-то около двенадцати часов. Нас быстро переодели в военку, и отправили в физкультурный зал, где предложили ожидать дальнейших распоряжений. Время шло, но по-прежнему мы были предоставлены самим себе, Максимов тоже куда-то пропал. Потихоньку все стали разбредаться по территории, и я последовал их примеру. Сама часть, меня не интересовала, за время службы я навидался их, сколько хочешь, но вот река, протекавшая невдалеке, просто манила. Мое сердце завзятого рыбака не выдержало, и пока с нами никто не занимался, я отправился посмотреть эту порожистую речку. За мной увязался мой однокурсник, который тоже был любителем рыбалки, мы не торопясь, вылезли через дыру в заборе и направились к реке. Затем мы с полчаса двигались по скалистому берегу, обсуждая, где может стоять хариус, а где форель, и тут я увидел вдалеке, приближающуюся грузовую машину со стоявшими в ней военными. При виде этой машины, у меня появилось неприятное предчувствие и я, дернув соседа за рукав, показал на машину и побежал к ближайшим кустам. Когда мы уже забирались в них, машина наверху остановилась, и командный голос крикнул:

— Быстро найдите этих двоих, они где-то тут!

Сверху послышался шум, и вниз сбежали три рядовых, кавказского вида с повязками с надписью патруль на рукаве Они тщательно обследовали берег и прошли буквально в двух метрах от нас, мы лежали в кустах, а меня разобрал дурацкий смех, и я даже закрывал себе рот, чтобы не рассмеяться. Меня, полковника медслужбы в прошлой жизни, сейчас разыскивают три рядовых, чтобы отправить на губу.

Особого старания солдаты не проявили и крикнув:

— Здэсь ныкого нэту! — Полезли наверх.

Когда машина тронулась я вместе с товарищем выбрался из кустов и продолжая ржать наблюдал, как удаляется патрульная машина, увозя с собой трех или четырех наших однокурсников, сидевших в кузове с печальным видом.

Когда мы вернулись в часть, в физкультурный зал, где нас пока разместили, все уже были в курсе, что наш приезд оказывается, уже ожидали, и по опыту прошлых лет держали рядышком патрульную машину. И когда студенты, уже одетые в военную форму, начали разбредаться по окрестностям, их быстренько собрали и увезли на гаупвахту, чтобы служба им не казалась медом.

Вскоре появился наш преподаватель, который объявил, что мы будем жить в казарме, вместе со студентами из Ленинградского санитарно-гигиенического института, и что мы не должны опозорить почетное звание студента нашего университета, перед лицом наших ленинградских коллег. Но мы уже проявили свою недисциплинированность и теперь несколько наших товарищей уже отрабатывают строевой шаг на гарнизонной губе. После этого он объявил о том, что я буду исполнять обязанности командира наших сборов в казарме во время отсутствия старших командиров, отвечать за проверки личного состава и за другие проблемы. Прибывший вместе с ним командир полка в краткой речи также попросил нас вести себя, как положено советским людям, комсомольцам, соблюдать требования воинских уставов, и не влиять на рядовой состав полка плохим примером. После чего вручил мне лычки старшины и удалился. Наши служившие товарищи с удивлением и усмешкой смотрели на меня. Глядя на выражение их лиц, я мог без труда прочитать их мысли:

— Вот дали салаге просто так звание, посмотрим, как он покомандует. Это не так легко, как он думает.

После этого мы, пока еще неорганизованной толпой, поперлись в казарму. Это было стандартное трехэтажное здание каждый этаж, которой был рассчитан на стандартную мотострелковую роту из двух взводов. На третьем этажа нас и расселили. Нас было всего пятьдесят три человека и мы заняли свободную половину казармы слева от входа. Справа уже расположились сангиговцы.

Пока ребята занимали места на двухъярусных койках, я отозвал в сторону наших служивых и начал выяснять справятся ли они с командованием отделениями, но хотя наши старики и строили из себя опытных вояк, оказалось, что все они были в армии фельдшерами, и командовать у них вряд ли получиться. Но других у нас все равно не было, поэтому я быстро распределил по списку пять отделений и назначил их туда командирами хотя они особо не горели желанием. Пока мы беседовали на эту тему я сам по быстрому пришил старшинские полосы на погоны и мотострелковые эмблемы, увы, медицинских мы пока не заслужили. Затем подшил подворотничок из, предусмотрительно захваченного из дома, полотна, вставив в его сгиб кусок тонкого проводка. Все мои действия сопровождались переглядыванием наших «стариков», ну, а когда я после этого встал и ловко заправил кзади гимнастерку, они по-моему, слегка прибалдели.

— Мужики, вы короче объясняйте молодежи, все по порядку, про портянки, подворотнички, и покажите, как подшить погоны и эмблемы. Пусть посмотрят шинели, может петлицы не на всех есть. А я пойду по казарме надо ведь и вам сержантские лычки раздобыть, и вообще выяснить, что тут и как.

Когда я, спустился на этаж и с безразличным видом прошел мимо дневального у тумбочки, тот, уставившись на мои старшинские погоны, отдал мне честь, и даже не заикнулся, кто и для чего идет в расположение роты. Подойдя к прикрытой двери каптерки, я постучал и после приглашения зашел вовнутрь. Там сидела пара сержантов и старшина. Когда я зашел, они с удивленным видом переглянулись, и потом один из них с прояснившимся лицом объяснил остальным:

— Да это наверно старшина этих придурков с третьего этажа. Чего-то наверно хочет.

— Точно мужики хочу, поговорить бы с тобой старшина?

Тот посмотрел на своих товарищей и те вышли, оставив нас вдвоем.

— Слушай старшина ты сам то откуда.

— Я в общем то родом с Энска, только вот призвался с Мурманска.

— Слушай, да мы с тобой земляки. Ты где жил?

— Я жил на Уреке, слышал наверно. — Он горделиво посмотрел на меня.

— А чего тут слышать, там у меня в кентах Федька Сорокин.

— Да ты что! — И он посмотрел на меня, как смотрят наверно на полубога. — Слушай, да я про тебя слышал, ты ведь Серый, который Федьку уделал, я то чуток помладше вас был, тогда вся Урека на ушах стояла. Земеля, проси, что хочешь, для тебя ничего не жалко.

— Да мне ничего особо и не надо, вот к обмундированию фурнитуры подобрать, а пока больше ничего, да скажи, как хоть тебя зовут?

— Меня Вадим зовут, у меня третий год службы идет, следующей осенью уже дембель.

— Ну, если полосы старшинские, значит, ценят командиры.

— Есть такое. — Приосанился мой собеседник. — Рота вот у меня где. — И он показал немаленький кулак. — У меня эти ары служат, с ними хлопот было, но сейчас уже почти люди получились.

— Да вот мне, в отличие от тебя, надо людей за месяц сделать.

Старшина с сочувствием посмотрел на меня:

— Ну не знаю, я третий год на ваших гляжу, по моему придурки и есть, не знаю, как ты их воспитывать будешь. Но смотри, нашему полкану все до фени, он скоро сам уходит. А вот замполит у нас в полку шебутной, ты сам увидишь, вы с ним поосторожней, а то загремите под фанфары, как в прошлом году пара ленинградцев.

Поговорив еще немного со старшиной и выяснив все интересовавшие меня вопросы, я подарил ему большую плитку шоколада, чем, он остался вполне доволен. А, закопанную у забора, грелку с медицинским спиртом, я пока оставил, как НЗ, для возможных случайностей.