Николай I Освободитель. Книга 3 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

«Лет двадцать каторги», — мелькнула паническая мысль, — «гражданская казнь, лишение всех прав состояния. Позор на всю столицу».

Малиновский тяжело вздохнул и поднял глаза на сидящего напротив поручика. Лицо военного было совершенно непроницаемо, лишь глаза смотрели как будто с небольшой насмешкой.

— Вы понимаете, что вам грозит?

— Да.

— Хорошо, — кивнул поручик. — Суд, ссылка, возможно каторга. В любом случае ни о какой дальнейшей карьере речи уже не будет. У вашей семьи, насколько я знаю, есть определенные финансовые проблемы… Боюсь поправить их будет весьма проблематично.

Андрей представил, что скажет его мать, сестры. Одной подписью он сломал не только свою жизнь, кто теперь захочет взять в жены сестру ссыльного. Еще и бесприданницу. От жалости к себе, парень непроизвольно тяжело задышал, к горлу подкатил ком, а глаза стали влажными.

— Я понимаю…

— Впрочем, есть и другой выход, — как бы между прочим продолжил мысль поручик.

— Какой? — Малиновский поднял взгляд на собеседника и совершенно по-детски шмыгнул носом.

— Безопасность империи требует беспрестанного присмотра. Как вы понимаете, служба безопасности не может заниматься этим в одиночку. Для этого просто не хватит людей…

— Вы из Тайной канцелярии?

Недавно созданную — вернее формализованную в системе государственной власти — СИБ в народе воспринимали как правопреемника старой, овеянной ужасом конторы. Нельзя сказать, что на это совсем не было оснований. Кое-кто из сотрудников упраздненной Тайной канцелярии, некоторое время, работавший в структуре МВД, а потом при Сенате, в итоге оказался под крылом Бенкендорфа. Впрочем, «Слово и дело» на улицах теперь не кричали, и из домов людей в неизвестность не увозили, поэтому СИБ вызывала пока скорее интерес, чем страх.

— Из службы имперской безопасности, — поправил лицеиста поручик. — Тайной канцелярии уже двадцать лет как нет.

— Ну да, ее еще в первом году император упразднил, — блеснул знаниями Малиновский.

— Это так, — согласился военный, — однако необходимость охранять империю от… Всякого. Она никуда не делась. Вот.

— Что это? — Малиновский с удивлением посмотрел на выложенный перед ним документ. Вернее, бланк.

— Форма добровольного согласия на сотрудничество, — пояснил безопасник. — Подписывая ты соглашаешься негласно выполнять наши распоряжения, сообщать о возможных нарушениях и так далее.

— Я не хочу быть шпионом! Это низко и недостойно дворянина! — Андрей в возмущении взвился на ноги.

— Сядь! — Неожиданно припечатал голосом поручик, лицеист мгновенно потерял запал и сел обратно на стул. — Выбор у тебя небольшой. Ты либо служишь своей стране на том посту, куда тебя поставили, либо отправляешься под суд. Хочешь на каторгу?

— Не хочу, — вынужден был признать Малиновский.

— Вот видишь, — улыбнулся военный. — На самом деле, вот эти игры, твои и твоих дружков нам не слишком интересны. Если ты согласишься сотрудничать, то возможно никого даже не исключат. Гораздо интереснее возможные контакты с действующими офицерами и особенно с представителями зарубежных стран.

— Зарубежных стран? — Удивленно переспросил лицеист.

— А как же. Почти любая попытка свергнуть верховную власть выгодна в первую очередь нашим соседям, поскольку ослабляет государство. Ничего удивительного нет в том, что англичане, французы, немцы даже шведы с удовольствием ссуживают деньгами разных… «Юношей пылких со взором горящим», — последнее явно было цитатой но, Андрей не понял откуда. — «Петровская артель» будет работать и дальше, привлекать новых членов, поднимать острые политические вопросы… А раз в месяц от тебя будет приходить отчет обо всем, что там происходит, я доступно излагаю?

— А если я совру? Соглашусь, а в отчетах буду писать неправду?

— Конечно, — поручик усмехнулся откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, — такая вероятность есть. Однако, кто тебе сказал, что ты один в этих стенах будешь приглядывать за порядком. Думаешь за прошедшие десять лет твое так сказать тайное общество первое? Нет, даже не десятое. Кто знает сколько твоих знакомых сотрудничают с нами. И если мы заметим, что ты недостаточно искренен, то в любой момент можем вернуться к варианту с судом и каторгой. Выбор твой.

Малиновский посидел несколько минут тупо уставившись в точку перед собой, после чего придвинул бланк, взял со стола ректора перо, обмакнул его в чернильницу и принялся вписывать свои данные. На это у него ушло несколько минут, в конце Андрей поставил дату и размашистую подпись. Этот автограф ставить было куда менее приятно. Не смотря на решимость на лице было видно, что внутри у лицеиста полнейший раздрай. Во всяком случае руки дрожали более чем заметно.

— Отлично, — поручик аккуратно вложил подписанный бланк в свою папку, после чего добавил. — Как внештатный сотрудник тебе положен месячный оклад в десять рублей серебром. Получать его будешь на счет в Государственном коммерческом банке, вклад открыт на твое имя, сейчас там лежит пятьдесят рублей.

— Пятьдесят рублей? — Удивился Малиновский. Это была месячная зарплата армейского майора, не маленькие деньги как для пятнадцатилетнего подростка.

— Конечно, — пожал плечами поручик. То, на что ты подписался — это полноценная работа, а работа должна быть оплачена иначе делать ее будут спустя рукава. Дальше… К тебе может обратиться человек сказав, что он от Павла Петровича.

— Кхм, как императора?

— Да, как отца ныне здравствующего государя. Это для простоты запоминания. Тебе нужно будет выполнять его просьбы. Может никто и не обратиться, но все же…

— Куда отсылать отчеты? — Поняв, что самое плохое оказалось позади спросил лицеист, чем заслужил одобрительный кивок поручика.

— Вот на этот ящик. До востребования, дальше их передадут куда требуется, — поручик придвинул собеседнику еще один листок. — Запомни и сожги.

— Если понадобится сообщить что-то срочно?

— Ежели срочно… Можешь обратиться либо к ректору, либо отбить телеграмму на адрес центральной конторы СИБ. Назовешься, там разберутся кому передать, и что с этим делать.

— Вы закончили? — Дверь кабинета тихо открылась внутрь вошел ректор Энгельгард.

— Да, Егор Антонович, мы закончили, — кивнул поручик и повернувшись к лицеисту скомандовал. — Все, можете быть свободны.

Малиновский подскочил на ноги и пробормотав что-то невнятное вылетел из кабинета.

— Ну как прошло? — Усмехнувшись задал вопрос ректор.

— Хорошо, впрочем, как обычно.

— И что, все это имеет смысл? — Ректор естественно был в курсе происходящего в стенах, за которые он нес ответственность. Как и многие другие относящие себя к «просвещенной» части общества Энгельгард питал к Тайной канцелярии иррациональную неприязнь, что с другой стороны не мешало ему нормально общаться с отдельными ее представителями. — Какую пользу могут принести всемогущей Тайной канцелярии пятнадцатилетние мальчики?

— Ха-ха, — принял шутливый тон безопасник, на именование его ведомства «старым» названием он, что характерно, внимания не обратил. Работники плаща и кинжала умели хранить традиции. — Ну, во-первых, пятнадцатилетние юноши не всегда будут таковыми.

— Молодость — недостаток который имеет свойство быстро проходить, — немного грустно усмехнулся Энгельгард. Он, как любой преподаватель, имел привычку привязываться к своим ученикам.

— Именно так, Егор Антонович, именно так. Ну а во-вторых, тут дело не столько в пользе, сколько в отсутствии вреда. Хотят оболтусы играть в тайные общества и все прочее — пусть играют, но делают это с пользой для империи. В лицее учится шесть сотен парней, лишний пригляд за такой сворой, он никогда не будет лишним. А там глядишь кое-кто проявит себя с лучшей стороны, мы его тогда себе на службу и заберем. Ну а сто двадцать рублей в год на такое дело — не самая большая плата.

— Звучит разумно, — вынужден был признать ректор.

— Так и есть, — кивнул поручик и поднявшись со стула протянул руку, — всего доброго, господин ректор. Был рад встрече. Пусть даже по такому, не очень однозначному поводу.