Пять президентов - Павел Багряк

– Отсюда?! – воскликнул Таратура.

– Ничего, звоните. При всем своем могуществе прослушивать сразу восемь миллионов телефонных аппаратов Дорон не может. А брать на особую заметку этот… С какой стати?

И он протянул телефонную трубку Таратуре. На том конце провода трубку подняла Линда. Таратура сразу узнал голос супруги Честера.

– Добрый день, Линда, – сказал он. – Мне нужен Фред.

– Мне он тоже нужен, – ответила Линда. – А с кем я говорю?

– Со старым его другом, поэтому я вас знаю, но мое имя вам ничего не скажет.

– Если вы действительно его старый друг, – сказала жена Честера, – вы можете найти Фреда по количеству денег, с которыми он вышел на улицу.

– Сколько же миллионов он взял с собой? – спросил Таратура.

– Все мое состояние, – ответила Линда. – Пять леммов. Будьте здоровы.

И в трубке раздался щелчок.

– Ну? – спросил Миллер.

– Будем искать, – ответил Таратура. – Однако где же его искать? Он вышел из дому, имея пять леммов в кармане, это значит, на одну кружку пива. Следовательно, ни в «Титанус», ни в «Скарабей-палас» он пойти не мог. Нужно звонить в «Золотой зуб».

Таратура извлек из кармана записную книжку, пролистал две-три странички и вновь поднял телефонную трубку. На этот раз ему пришлось изменить свой голос.

– «Золотой зуб»? У вас нет Фреда Честера? Не заходил? Благодарю вас. Не позвонить ли мне в «Указующий перст»? – сказал Таратура, безрезультатно набрав номера еще двух или трех заштатных кабачков. – Алло! «Перст»? Если вы хотите доставить мне крохотную радость, поищите под столиками Фреда Честера.

И ровно через три секунды Честер взял трубку:

– Слушаю.

– Здорово, Фред! – воскликнул Таратура. – Я очень рад тебя слышать, старина!

– Таратура? – удивился Честер. – Как тебе удалось меня разыскать?

– Я звонил сначала Линде.

– Что она тебе сказала?

– Она сказала, что у тебя пять леммов в кармане.

– Преувеличила ровно вдвое.

– А потом мне пришлось покрутить телефонный диск, – сказал Таратура.

– Что-нибудь случилось? – спросил Честер.

– Как тебе сказать? У меня – ничего, но я хотел спросить, не знаешь ли ты каких новостей.

– Ты что же, решил отбивать у меня хлеб и поступил в репортеры?

– Мне не до шуток, Фред. Я потом тебе все объясню.

– Ну что ж, если хочешь серьезно, так вот тебе потрясающая новость: за два лемма я наливаюсь пивом по самое горло.

– Ну, у тебя же в «Персте» кредит, Фред, я серьезно…

– Ах, как ты недогадлив, Таратура! При чем тут кредит! Знаешь, кто за меня платит?

– Знаю, – сострил Таратура. – Президент.

– Ты что, с ума сошел? – потрясенным голосом ответил Честер. – Ты тоже был в «Персте»?

– Почему – с ума? – возразил Таратура. – Сейчас президентов как нерезаных собак.

– А я-то обрадовался! – перебил Честер. – Понимаешь, увидел президента с его Кларой и думаю…

– Подожди, Фред, – ничего не понял Таратура, – какого президента? Где?

– Здравствуйте, – сказал Фред. – Начнем все сначала. Я сижу в «Указующем персте» и наливаюсь пивом за президентский счет. А президент со своей очаровательной супругой – рядом. Ты понял?

– Не может быть! – воскликнул Таратура и, зажав трубку рукой, быстро сообщил Миллеру и Чвизу невероятный факт. – Старина, ты не ошибаешься?

– Как и в том, что говорю именно с Таратурой, а не с Линдой.

– Спросите его, что сейчас делает президент! – возбужденно произнес Миллер. – И как выглядит!

– Кто это у тебя там путается в разговор? – сказал Честер.

– Я звоню от приятеля, – ответил Таратура, энергично показывая знаками Миллеру, чтобы тот говорил тише. – А что делает президент?

– Боюсь, пока мы тут болтаем, он смотает удочки, тем более что я уже успел сказать ему, что он кретин.

– Да ну?!

– Он выдает себя за какого-то коммерсанта Бума, и это дает мне некоторые возможности. Но его Клара, скажу тебе, – это женщина!

– Послушай, старина, я хотел бы взглянуть на них собственными глазами.

– Не успеешь. Они собираются уходить. Ты на машине?

– Задержи их, Фред, ровно на полторы минуты. Я в двух шагах от тебя, мне ходу секунд сто.

– Ну, если так, валяй, я что-нибудь изобрету.

Таратура бросил трубку на рычаг и стремительно поднялся. Но Чвиз сказал:

– Если вы собираетесь туда идти, я посоветовал бы вам обдумать это.

Таратура и сам понимал, что предприятие было рискованным. В охране президента могли быть люди Дорона, знающие Таратуру, и скрыться потом от них будет невероятно сложно. Открывать же место, где прячутся Миллер и Чвиз, равносильно самоубийству.

– Кроме того, какой вообще смысл туда идти? – сказал Чвиз. – Проверять вашего приятеля? Я не думаю, чтобы он обманывал… Но президент – и сидит в каком-то захудалом кабаке, да еще за одним столом с отставным репортером!..

– Да, да, господа, – торжествующе произнес Миллер, – в обычных нормальных условиях такое решительно невозможно. А если это все же произошло, значит, что-то уже нарушилось. Начинается, господа, начинается!

8. ПОЯВЛЕНИЕ ПЯТОГО

Последней фразой «коммерсанта Бума» было:

– Молодой человек! Образ ваших мыслей представляется мне антипатриотичным и недостойным гражданина великой страны! Но вас прощает ваша молодость! (Хотя Честер, имея за плечами ровно тридцать три года, уже давно не считал себя мальчишкой.)

После этого президент чопорно выставил локоть, на который тут же оперлась Клара, и направился к выходу. Супруга президента тоже не одарила Честера своей знаменитой улыбкой, потому что, во-первых, не разделяла его взглядов на президента и, во-вторых, Честер, откровенно говоря, никогда не считался красавчиком.

А Таратуры все не было. «Вот болван! – подумал Честер, так как ему пришлось буквально выворачивать себя наизнанку, чтобы задержать президента на лишние десять минут. – Метал бисер, и все, оказывается, зря!»

Между тем негодование президента и его супруги было отчасти успокоено невероятно экзотическим финалом этого невероятно экзотического дня: поездкой в такси. Как и утром, они тут же остановили машину с тремя синими шашечками на желтом фоне и получили возможность еще раз насладиться потрясающей поездкой.

Президент, право, не мог припомнить, сколько десятилетий назад он в последний раз пользовался такси (и пользовался ли вообще?), и потому вся процедура остановки неизвестной машины с неизвестным шофером, посадка в нее, когда шофер не позволил себе даже пошевелиться, чтобы распахнуть дверцу, щелканье счетчика – решительно все сделало поездку жгуче любопытной. В своем автомобиле президент ездил обычно с несравненно меньшими удобствами, потому что со всех сторон бывал зажат телохранителями и ужасно потел в тесноте. Тут же было просторно, уютно, не гудел радиотелефон, а шофер и не думал каменеть от ответственности за судьбу главы государства, поскольку не понимал, что его нога, упертая в акселератор, держит эту судьбу, образно говоря, в своих руках. Президенту втайне хотелось, чтобы шофер узнал его, он все поворачивал к нему лицо и много раз начинал заговаривать, но шофер лишь мычал в ответ что-то нечленораздельное, явно пренебрегая разговором с этим навязчивым и шустрым пассажиром. Короче говоря, он так и не признал в президенте президента, даже когда они подъехали к усадьбе и потрясенная охрана взяла под козырек.