Пять президентов - Павел Багряк

– Так точно!

– Не беспокоить. Где Джекобс?

– В приемной!

– Вызвать его первым. Веж-ли-во! На время разговора подменить. Служба государства! Все ясно?

– Так – точно!

– Исполнять. Что ж, генерал. – Воннел повернулся к Дорону. – Идемте. Там хоть прохладно. Ох, что будет, если вы… Что будет!

– Ничего не будет, – мрачно сказал Дорон. – Просто вы заявите, Эрик, что я сошел с ума.

– А что, я так и сделаю… – сказал министр.

Воннел пошел к ранчо, на ходу подняв руку и щелкнув пальцами. Сигареты в автомобиле разом потухли. Дверцы бесшумно распахнулись, и четыре фигуры безмолвно двинулись вслед за министром.

Опустившись в кресло-качалку, Воннел поставил рядом с собой портфель, снял очки и слегка помассировал веки кончиками пальцев. В мятых брюках, сандалиях, рубашке с короткими рукавами, он походил теперь на заурядного дачника, невесть как попавшего в эту комнату с высоким лепным потолком, гладкими стенами «под мрамор» и бронзовыми подсвечниками на каменной полке, двоящимися в старинном тусклом зеркале.

– У вас, генерал, – тихо сказал Воннел, – еще осталось несколько секунд, чтобы подумать, не померещилась ли вам эта сказка с дублированием.

– Это не сказка, Воннел. Это наука.

– Тем хуже. Входите, входите, Джекобс! Как ваше здоровье, старина?

– А ваше, господин Воннел? И господин генерал тут? Вы один?

Министр посмотрел на Дорона, Дорон – на министра. Джекобс с безоблачной улыбкой смотрел на обоих. Из кармашка его жилета торчал окурок сигары.

– Один ли я? – переспросил Дорон. – Разве я могу быть сам-два?

– Почему бы и нет? (Дорон вздрогнул.) "Я", как известно, есть "я" материальное и духовное, а потому…

– Да вы присядьте, сядьте, Джекобс! – Министр вскочил с кресла-качалки. – Вот сюда, отличное кресло. Ах, как жарко на улице! Президент, надеюсь, чувствует себя хорошо?

– Прекрасно, Воннел, даже слишком! – Джекобс кивнул. – Они будут рады вас видеть.

– Они… что?

– Разве я сказал «они»?

– Да, сказали.

– Ах, это все лекарства Креера. «Мы, Божьей милостью»… Туманят голову.

– Какие лекарства?

– Президентские, я тоже их выпил.

– А почему их пил президент? – спросил Воннел. – Ведь вы сказали, что он прекрасно себя чувствует?

– Смотря кто, – загадочно произнес Джекобс.

Разговор явно зашел в тупик.

– Скажите, Джек, – мягко начал Дорон, – президент куда-нибудь сегодня уезжал?

– Конечно. Они уехали на благотворительное собрание, выступать на радио и с сыном в зоопарк. В трех машинах. А сейчас президент сидят у себя в кабинете.

– Нет, нет, Джекобс! – Воннел прижал к груди портфель, словно ища защиты. – О Боже мой! Он всякий раз уезжал отсюда?

– Ну да, господин министр. Уехать можно только оттуда, откуда можно уехать. И он был бы рад вас видеть, если бы с утра, как он мне сам сказал, не был занят чтением бумаг.

– С самого утра?

– Разве я могу не верить своему президенту?

Министр и Дорон переглянулись.

– Джекобс, – осторожно сказал министр, – как может президент с утра быть в кабинете, если он уехал?

– Может. Если философы говорят «может», значит, так оно и есть.

– Какие философы?

Джекобс скромно промолчал.

– К черту! – воскликнул Дорон. – Расскажите все по порядку, когда и куда уезжал президент.

Джекобс стал добросовестно называть время каждого отъезда. Воннел поспешно застегнул верхнюю пуговицу рубашки, щелкнул портфелем. «Магнитофон, – тотчас понял Дорон. – Предусмотрителен, бестия!» Не было больше дачника. Не было больше человека с лицом вспугнутого филина. Перед Джекобсом стоял министр внутренних дел при исполнении служебных обязанностей. Но старик будто не замечал перемены. Он светло и ласково смотрел на Воннела, как дед смотрит на внука, целящегося в него из игрушечного автомата. И министр смутился:

– Благодарю вас, Джекобс. Пожалуйста, пройдите в соседнюю комнату и подождите.

– Я могу потребоваться президенту.

– Не можете.

– Блажен тот, кто думает, будто он думает за других…

– Государственная служба, Джекобс! – строго произнес министр.

– Ах служба! В воскресный день! Сочувствую. Такая жара… Может, хотите освежительного?

Воннел чуть не вытолкал Джекобса за дверь.

– Вы правы, Дорон, – сказал он почему-то шепотом. – Типичный заговор! Ну погодите!.. – И он потряс в воздухе кулаком. Потом нажал кнопку селектора, соединяющего с комнатой охраны. – Командира ночной смены – ко мне!

У командира ночной смены О'Шари было заспанное, отекшее лицо. Но достаточно было одного взгляда министра, чтобы оно разгладилось, как под утюгом.

– О'Шари! – В голосе министра звенел металл. – Куда президент отбыл во время вашего дежурства?

– На собрание благотворительного общества! – бодро отчеканил О'Шари.

– Кто с ним в охране?

– Пэл и Андерсон.

– Вернулись?

– Никак нет.

– Были другие вызовы?

– Не могу знать. Я сменился в десять ноль-ноль, и с тех пор…

– Вы отметили выезд в журнале?

– Так точно.

– Кто заступил смену?

– Грег.

– Ко мне!

– Слушаюсь.

Грег, полный человек добродушного вида, сразу смекнул, что сейчас потребуется вся его находчивость. Но внешне это никак не отразилось на его лице: он казался олицетворением спокойствия.

– Грег! Куда отбыл президент во время вашего дежурства?

– На радио, господин министр.

– А еще?

– В зоопарк, господин министр.

– Охранники вернулись?

– Нет.

– Вы знали о том, что до вашего дежурства президент отбыл еще на благотворительное собрание?

– Конечно. По книге регистрации.

– Вас не удивил короткий промежуток времени между вызовами?

– Я исполняю приказания, господин министр.

– Но вы думали об этом?

– Я обязан думать об охране президента.

– Где же сейчас президент?

– В своем кабинете.

– А ваши люди, которых послали с ним на собрание, на радио и в зоопарк?

– В городе.

– С президентом?

– Совершенно верно.

– Вы в этом убеждены?

– С ними поддерживается радиосвязь. По инструкции.

– Значит, президент находится сейчас сразу в трех местах?

– В четырех. Вы забыли, что он у себя в кабинете.

– Грег! Как может президент быть одновременно в четырех местах?!

– В связи с этим у меня имеется жалоба сенату.

– Жалоба?! Сенату?! На кого?

– На вас, господин министр.

Министр подпрыгнул.

– Так точно. Не мое дело знать государственную необходимость, которая заставила президента поступать таким образом, как он поступает. Но, поскольку его планы затрагивают вопросы охраны, ваш секретариат обязан был информировать нас заранее. А он не информировал. Налицо явное нарушение сенатской инструкции.