Спящая кукла - Джеффри Дивер

— И после того вы больше не возвращались домой?

— Ну почему же, возвращалась. Мне всегда хотелось сбежать оттуда и просто идти и идти куда глаза глядят. Мой брат так и сделал. Он ушел из дому в восемнадцать лет и больше никогда не возвращался. А у меня не хватало смелости. Мои родители — мы жили в Сан-Матео — были очень строги. Они нас откровенно муштровали. Мой отец был главой банка и треста Санта-Клары, и он…

— Постойте, тот самый Уитфилд?

— Да. Мультимиллионер Уитфилд. Тот самый, который финансировал большую часть Кремниевой долины и благополучно пережил крах. И тот, кто мечтал сделать еще и политическую карьеру, пока собственная дочь не помешала ему, приковав к себе внимание прессы. — Кривая улыбка. — Вы встречали когда-нибудь человека, от которого отреклись родители? Вот сейчас вы сидите рядом именно с таким человеком… Они были очень авторитарны. Я должна была выполнять малейшие их требования и делать все только так, как они говорили. Как убирать свою комнату, какую одежду носить, какие предметы любить в школе, какие оценки получать. Отец бил меня до четырнадцати лет и прекратил только потому, что мать как-то сказала ему, что с девочкой такого возраста это может быть неправильно истолковано… Они всегда говорили, что поступают так лишь потому, что любят меня и хотят, чтобы я была счастлива и успешна в жизни. Но нет, единственное, что их интересовало, было беспрекословное подчинение. Они пытались превратить меня в маленькую куклу, с которой могли бы играть и одевать в те наряды, которые им нравятся. Ну, в общем, я вернулась домой, но никак не могла выбросить Дэниэла из головы. А ведь мы общались всего несколько часов. Но это было незабываемое общение. Он беседовал со мной как с настоящим человеком. Говорил, что я должна научиться жить самостоятельно, что я умна и красива. — Линда поморщилась. — На самом деле ни то ни другое, конечно, не было правдой. Но я поверила ему. Однажды утром мать зашла в мою комнату и приказала мне вставать и одеваться. Кажется, мы собирались ехать в гости к тетке, и я должна была надеть юбку. А я хотела надеть джинсы. Визит был совсем не официальный, мы просто ехали на семейный обед. Однако мать устроила настоящую сцену. Она орала на меня: «Ты мне не дочь!» Ну, вы понимаете. Тогда я схватила рюкзак и ушла. Я боялась, что не найду Дэниэла, но потом вспомнила, что он говорил мне, что будет в Санта-Крусе на блошином рынке на Мостках.

«Мостками» назывался знаменитый парк аттракционов на побережье. Там целыми днями разгуливает множество молодых людей. Дэнс подумала, что неплохо будет поискать Дэниэла Пелла и там, ведь он вполне снова может выйти «на охоту».

— Он там часто бывал. Там Дэниэл встретил Джимми, а позже Ребекку. Я поймала попутку на шоссе № 1, доехала до Мостков и нашла его там. Он очень обрадовался, увидев меня. Родители мне никогда не радовались. — Линда рассмеялась. — Я спросила его, не знает ли он какое-нибудь место, где я могла бы остановиться. Я очень нервничала, хотела, чтобы он понял, чего я хочу. И он ответил: «Конечно. Поживи у нас».

— В Сисайде?

— Угу. У нас там было небольшое бунгало. Очень хорошее.

— У вас с Самантой, Джимми и Пеллом.

— Да.

По языку жестов и мимике Кэтрин поняла, что Линде приятны ее воспоминания: плечи не напряжены, маленькие морщинки у глаз, движения рук, как бы подчеркивающие смысл слов и выражающие силу реакции говорящего на сказанное.

Линда снова взяла чашку и сделала глоток чаю.

— Что бы там ни писали в газетах о культе, оргиях с наркотиками, все это ерунда. У нас в доме было очень уютно и хорошо. Не было никаких наркотиков и никакого алкоголя. Иногда немного вина за обедом. Да, было чудесно. Мне очень нравилось находиться среди людей, которые принимали тебя такой, какая ты есть, уважали тебя и не пытались изменить. Я там вела хозяйство. В каком-то смысле выполняла роль матери. И я была рада наконец-то хоть за что-то принять на себя ответственность. Не стесняться собственного мнения и не быть объектом постоянных укоров.

— Но как же все-таки насчет преступлений?

Линда внезапно вся напряглась.

— Да, они были. Немного. Не так много, как писали в газетах. Воровство из магазинов, ну и кое-что в том же духе: Мне это никогда не нравилось. Никогда.

Несколько жестов, свидетельствующих об отрицании, но Дэнс мгновенно почувствовала, что Линда ей не лжет. Кинесический стресс был вызван попыткой уменьшить значимость совершенного. Дэнс прекрасно знала, что «семья» совершала гораздо более серьезные преступления, нежели воровство в магазинах. Были там и грабежи, и крупные кражи с незаконным проникновением в частные владения, а также карманное воровство и похищения кошельков — два последних в уголовном законодательстве обычно рассматриваются как преступления против личности и считаются более серьезными, нежели преступления против собственности.

— Но у нас не было выбора. Живя в «семье», ты должен был на нее работать.

— А как вообще было жить с Дэниэлом?

— Не так плохо, как может вам показаться. Просто нужно было выполнять его требования.

— А если вы не выполняли?

— Он не причинял нам никакого вреда. Физического. В основном он просто… уходил.

Дэнс вспомнила характеристику лидера секты, которую дал Келлог.

В случае необходимости он способен пригрозить уходом, что ими воспринимается как самая страшная катастрофа, а им используется как главное оружие.

— Он просто отворачивался от тебя. И нас сразу охватывал страх. Возникало ощущение, что теперь для вас все кончено и вас вышвырнут на улицу. Одна женщина в нашей церковной общине рассказывала мне о реалити-шоу «Большой Брат» и «Выживший».

Дэнс кивнула.

— Она говорила мне, насколько они популярны. Я думаю, люди так увлечены ими по той же самой причине. Есть что-то невыносимо жуткое в мысли о том, что вас могут отвергнуть и выбросить из «семьи». — Она пожала плечами и коснулась креста на груди.

— Вы получили самый долгий срок из всех проходивших по делу, кроме Пелла. За уничтожение улик. Как это случилось?

Линда сжала губы.

— Я поступила очень глупо. Поддалась панике. Помню только, что позвонил Дэниэл и сказал, что Джимми мертв и что у них что-то не сложилось в том доме, куда они пошли на встречу. Мы должны были как можно скорее собрать вещи и подготовиться к отъезду, так как за ним в любой момент могла прийти полиция. У себя в спальне Дэниэл хранил книги о Чарльзе Мэнсоне, вырезки из газет, ну и всякое такое. Кое-что я успела сжечь до прихода полиции. Я решила, что ему будет труднее выпутаться, если они поймут, что он был немного подвинут на Мэнсоне.

«Она права», — подумала Дэнс, вспомнив, как прокурор использовал тему Мэнсона, добиваясь обвинительного приговора.

Отвечая на вопросы Дэнс, Линда рассказала и о своей нынешней жизни. Находясь в тюрьме, она стала чрезвычайно религиозна и после освобождения переехала в Портленд, где получила работу при местной протестантской церкви. Ее приняли туда, потому что дьяконом там уже некоторое время до того служил брат Линды.

В Портленде она сделалась няней для приемных детей брата и его жены. Линда хотела сама взять приемных детей — из-за проблем со здоровьем у нее не могло быть собственных детей, — но из-за судимости это было невозможно. И как бы подводя итог, она добавила:

— У меня нет почти ничего своего, но мне моя жизнь нравится. У меня богатая жизнь в самом лучшем значении слова.

Их беседу прервал стук в дверь. Рука Дэнс инстинктивно потянулась к тяжелому пистолету.

— Кто там?

— Ти-Джей, босс. Я забыл пароль.

Дэнс открыла дверь, и молодой агент провел в номер еще одну женщину. Стройная и высокая, лет тридцати пяти, она держала кожаный чемодан, перекинув его через плечо.

Кэтрин Дэнс поднялась, чтобы поздороваться со вторым членом «семьи».

Глава 28

Ребекка Шеффилд была на несколько лет старше Линды. Бросалась в глаза ее великолепная атлетическая фигура, хотя Дэнс отметила, что короткая стрижка рано поседевших волос, яркие украшения и отсутствие косметики делали ее излишне суровой. На Ребекке были джинсы, белая шелковая майка и коричневая замшевая куртка.

Ребекка крепко пожала руку Дэнс и обратила все свое внимание на Линду, которая поднялась и смотрела на бывшую подругу с радостной улыбкой.

— Ой, вы только посмотрите, кто здесь у нас.

Ребекка сделала к ней шаг и сжала ее в объятиях.

— После стольких лет, — голос Линды сорвался, — Господи, кажется, я сейчас заплачу.

И она действительно заплакала.

Ребекка продолжала сжимать руку подруги.

— Как я рада тебя видеть, Линда!

— О, Ребекка… Я за тебя молилась.

— А, значит, ты теперь этим увлеклась? В те времена ты вряд ли могла отличить крест от звезды Давида. Ну, в любом случае спасибо за молитвы. Хотя не думаю, что они дошли куда следует.