Спящая кукла - Джеффри Дивер

— Тогда скажите нам просто, где она живет. Мы узнаем ее имя в справочной. А ваше имя не будет упомянуто.

Он отрицательно покачал головой.

— Они изменили фамилию и уехали отсюда. Боялись, что кто-нибудь из «семьи» будет их преследовать.

— Но вы ведь дали Кэтрин имена женщин из «семьи», — возразил Келлог.

— Они есть в телефонном справочнике и в архивных документах. Вы могли их получить и без моей помощи. Тереза, ее тетя и дядя всячески избегают любой огласки.

— Однако вы их нашли, — возразила Дэнс.

— С помощью конфиденциальных источников. Каковые, я убежден, захотят сделаться еще более конфиденциальными теперь, после побега Пелла. Я, конечно, понимаю, насколько это важно… Вот что мы сделаем. Я сам встречусь с теткой. Скажу ей, что вы хотите поговорить с Терезой о Пелле. Я не стану их уговаривать. Если они не согласятся, значит, такова судьба.

Келлог кивнул:

— Большего мы у вас и не просим. Спасибо.

Окинув взглядом страницы с биографией Пелла, Дэнс сказала:

— Чем больше я узнаю о нем, тем меньше понимаю.

Писатель рассмеялся, и у него в глазах вновь появился привычный огонек.

— О, вы хотите получить ответы на все «почему?» относительно Дэниэла Пелла? — Он порылся у себя в портфеле, отыскал пачку бумаг и вытащил из них листок с желтой наклейкой. — Вот здесь отрывок из стенограммы допроса Пелла тюремным психологом. Кажется, единственный раз, когда он был искренен.

Нэгл начал читать:

Пелл: Вы хотите проанализировать меня? Хотите знать, что мной движет? Но вы ведь наверняка сами знаете ответ на свой вопрос, доктор. Он един для всех: семья, конечно. Папочка бил меня, папочка не обращал на меня должного внимания, мамочка не кормила меня грудью, а дядюшка Джо делал бог знает что. Природа и порода… во всем виновата семья. Однако если вы будете слишком много думать о них, все они до одного станут вас преследовать, и вы никогда не сможете освободиться из-под их влияния. Нет-нет, единственный способ выжить — это послать их подальше и помнить, что вы такой, какой есть, и никогда не изменитесь.

Психолог: В таком случае кто же вы, Дэниэл?

Пелл (смеясь): О, я? Я — тот, кто держит нити вашей души и заставляет вас совершать такие вещи, на которые вы еще мгновение назад считали себя неспособным. Я — тот, кто, наигрывая на флейте, увлекает вас туда, куда мгновение назад вы боялись ступить. И уж поверьте мне, доктор, вы будете поражены, когда узнаете, сколько на свете людей, страстно желающих, чтобы для них нашелся кукловод или свой Гамельнский Крысолов.

— Мне пора домой, — сказала Дэнс после того, как ушел Нэгл.

Ее мать и дети уже с нетерпением ждали начала вечеринки по поводу дня рождения отца Кэтрин.

Келлог смахнул со лба непослушную прядь волос. Но она снова упала на лоб. Он опять махнул головой. Наблюдая за ним, Кэтрин обратила внимание на то, чего не заметила раньше, — край бинта, высовывавшийся из-под воротника рубашки.

— У вас рана?

Он пожал плечами:

— Да. Получил на днях во время одной разборки в Чикаго.

По его жестам она поняла, что Келлогу не хочется говорить на эту тему, и она не стала задавать вопросов. Но он вдруг продолжил.

— Преступнику не удалось добиться своего, — произнес он особым тоном и по-особому взглянул на нее.

Примерно так же, как Кэтрин сообщала незнакомым людям о том, что она вдова.

— Извините мне мое любопытство, но вас не очень беспокоит рана?

— Нет, все уже практически зажило. — После короткой паузы Келлог добавил: — Ну, не совсем, конечно, но не стоит обращать внимания. В некоторых случаях это самый лучший способ поведения.

Особенно не задумываясь, Кэтрин спросила:

— А кстати, у вас есть планы на сегодня?

— Подготовить краткий отчет для начальства, принять ванну в отеле, выпить стаканчик виски, закусить гамбургером и завалиться спать. Ну ладно, если уж быть совсем откровенным, два стаканчика виски.

— Тогда у меня вопрос.

Келлог удивленно поднял бровь.

— Вы любите именинные пироги?

После очень короткой паузы он ответил:

— Это одно из самых моих любимых блюд.

Глава 26

— Мам, посмотри, как мы украсили нашу «палубу»!

Дэнс поцеловала дочь.

— Замечательно, Мэгс.

«Патуба» действительно выглядела замечательно. Дети целый день готовились к вечеринке. Развешивали транспаранты, китайские фонарики, расставляли свечи. (Они прекрасно знали, что в их семье, когда дело касалось праздников, гости могли не рассчитывать на изысканную еду, но радости и веселья они получали с лихвой.)

— А когда дедушка откроет подарки?

Уэс с Мэгги откладывали часть карманных денег и вот теперь купили Стюарту Дэнсу набор рыболовных снастей, включая болотные сапоги и сеть. Кэтрин прекрасно понимала, что ее отец будет рад получить от внуков любой подарок, но сегодняшним он непременно воспользуется.

— Подарки после пирога, — провозгласила Эди Дэнс. — Значит, после обеда.

— Привет, мама.

Дэнс с матерью не очень любили сентиментальничать, но сегодня Эди обняла Кэтрин и прижала ее к себе, чтобы шепнуть на ухо, что им нужно поговорить по поводу Хуана Миллера.

Они прошли в гостиную. Дэнс сразу поняла, что ее мать крайне обеспокоена.

— Что случилось?

— Он все еще в основном без сознания. Правда, пару раз приходил в себя. — Затем она окинула комнату внимательным взглядом, наверное, чтобы убедиться, что поблизости нет детей. — Всего на несколько секунд. Он не сможет тебе ничего сообщить. Но…

— Что, мама?

Эди Дэнс стала говорить еще тише.

— Я стояла рядом с ним. Поблизости больше никого не было. Я взглянула на него и увидела, что его глаза открыты. Тот, который не закрыт бинтом. Его губы двигались. Я наклонилась. И он сказал: «Убейте меня». Он произнес это дважды. Потом снова закрыл глаза.

— Значит, боль настолько невыносима?

— Как раз нет! Ему вкололи столько болеутоляющих, что он вообще ничего не чувствует. Но он же видит бинты. Оборудование вокруг. Он не дурак.

— Члены его семьи рядом с ним?

— Большую часть времени да. А тот его брат сидит там практически круглые сутки. Следит за нами, словно ястреб. Он уверен, что мы плохо лечим Хуана, потому что он латиноамериканец. И постоянно поминает тебя всякими словами.

Дэнс поморщилась.

— Извини, но я подумала, что должна тебе обо всем рассказать.

— Да, спасибо, мама.

Слова матери ее очень обеспокоили, и, конечно, не из-за Хулио Миллера. С ним-то она сможет справиться. Ее расстроило состояние молодого детектива.

Убейте меня…

— Бетси звонила? — спросила Дэнс.

— Ах да, твоя сестра не сможет приехать, — произнесла Эди беззаботным тоном, за которым скрывалось раздражение из-за того, что их младшая дочь не желает тратить четыре часа на поездку от Санта-Барбары ради дня рождения отца.

Конечно, и сама Кэтрин в нынешних условиях поисков Пелла не смогла бы приехать на день рождения отца, если бы жила на таком же расстоянии от родителей, как Бетси. Однако с точки зрения кодекса нерушимых семейных традиций гипотетическое их несоблюдение грехом не считается. Как бы то ни было, Кэтрин присутствовала, а вот Бетси вызвала явное недовольство родителей.

Они вернулись на «палубу», к ним подбежала Мэгги и спросила:

— Мама, можно выпустить Дилана и Пэтси?

— Посмотрим.

Собаки порой начинали вести себя на вечеринках слишком буйно. Кроме того, их закармливали чрезмерным количеством человеческой еды, что не могло не сказаться на их здоровье.

— А где твой брат?

— В своей комнате.

— И чем он занимается?

— Всякой ерундой.

Дэнс закрыла оружие в сейфе, быстро приняла душ и переоделась.

Она столкнулась с Уэсом в коридоре.

— Никаких маек. Сегодня день рождения твоего дедушки.

— Мама, она же чистая.

— Водолазка. Или белая с голубым рубашка.

Она знала содержимое шкафа сына лучше, чем он.

— Ладно.

Кэтрин пристально взглянула на сына и поняла, что его смущение не имеет отношения к выбору рубашки.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ну давай выкладывай. Говори, что случилось.

— Ничего.

— Иди переоденься.

Через десять минут Кэтрин уже расставляла горы аппетитно выглядящих закусок, про себя воздавая хвалу фирме «Трейдер Джо».

Мимо протиснулся Уэс в рубашке с запонками и костюме и взял горсть орехов. Она почувствовала аромат одеколона. Он выглядел превосходно. Быть родителем трудно, но у этой должности есть и масса приятных сторон.

— Мам?

Он подбросил орешек кешью в воздух. И поймал его открытым ртом.

— Перестань! Ты можешь подавиться.