Дилемма Джексона - Айрис Мердок

Угрызения совести. Покаяние.

Бенет собирался в тот же вечер вернуться в Пенндин, но было слишком поздно. Он пошел на кухню, стоя съел остатки вчерашнего обеда. Он был противен сам себе и чуть не плакал. Радость по поводу предстоящих свадеб померкла. Пожалуй, теперь он даже испытывал обиду. Он вспомнил собственное детство — каким грубым и неблагодарным он был по отношению к отцу! В сущности, он совсем не любил родителей. Жизнь его не задалась с самого начала и по его собственной вине. Даже надежд дядюшки Тима не оправдал — по-настоящему Бенет его и не понимал-то никогда: подшучивал над ним и пытался им руководить. Рядом с ним был такой потрясающий человек, а Бенет относился к нему без должного внимания. И вот он сам в одночасье стал старым и никому не нужным. Был ли он когда-нибудь счастлив? Знал ли вообще, что такое быть счастливым?

Ветер стих, дождь почти прекратился. Бенет решил выйти на покаянную прогулку. На Лондон опускались сумерки. Он надел теплое пальто, кепку и пошел куда глаза глядят, вспомнив вдруг игру, в которую играл, бывало, в детстве, — «Потеряться в Лондоне». Ему на ум пришло, что в эту игру он играл всего раз или два, поскольку она оказалась опасной. Сейчас Бенет был готов ко встрече с опасностью, к тому, чтобы действительно потеряться.

Выйдя из Тары, он поначалу шел наугад, намеренно желая заблудиться. Вскоре, однако, обнаружил, что, сделав несколько кругов, оказался возле станции метро «Эрлз-Корт». «Плохо, — подумал он, — я направляюсь прямо в центр». Он доехал до станции «Лестер-сквер» и, выйдя на улицу, увидел, что идет дождь. К этому времени, однако, им овладела новая идея: «Я должен попасть в какое-нибудь совершенно другое, незнакомое место — например, в Брикстон или Кеннингтон, Кланам, Ламбет или Морден, — туда, где я никогда не бывал, в неведомое и отдаленное место, где на самом деле можно потеряться».

Снова спустившись по эскалатору, он торопливо зашагал по тоннелю, ведущему к поездам Северной линии. Он вышел на платформу как раз в тот момент, когда к ней подкатил поезд. На лобовом стекле переднего вагона значилось «Морден». Бенет вскочил в вагон — у него учащенно билось сердце. Потеряться в Лондоне. Он сел и, подняв голову, стал изучать карту маршрута. Его взгляд почти сразу упал на надпись «Набережная». Это через одну остановку. Еще есть немного времени, чтобы подумать. Но когда поезд остановился на нужной станции, он продолжал сомневаться и выбежал из вагона лишь в последний момент — двери уже начали закрываться.

Наверху безумная лондонская игра Бенета закончилась. Не то чтобы он почувствовал себя лучше. Ему было все так же противно и страшно. Он ощущал себя преступником, которого, прежде чем казнить, везут на место преступления. Он метнулся в сторону от станции, побежав вдоль Вилльерз-стрит по направлению к Стрэнду. Домчавшись до Стрэнда, пересек улицу и при этом чуть не попал под машину, а потом бесцельно побрел по тротуару к мосту Ватерлоо, разглядывая витрины магазинов. Возле театра «Аделфи» он, однако, задержался и поплелся обратно. Снова остановился, несколько минут постоял неподвижно, потом, протискиваясь сквозь толпу, пересек улицу в обратном направлении. Здесь он осторожно пошел вдоль одной из улиц, параллельных Вилльерз-стрит, всматриваясь в дом, где жил раньше и где Джексон впервые заговорил с ним. Его так и подмывало постучать в дверь. Он даже и постучал, но никто ему не открыл.

Дойдя до парка, расположенного на берегу реки, Бенет вновь окунулся в вечернюю уличную суету, опять двинулся по Вилльерз-стрит, остановился возле «Церкви на арках»[33], немного прошел вглубь, вышел снова и застыл на тротуаре. Спешащие мимо мужчины и женщины задевали его. Некоторое время Бенет вглядывался в мелькавшие лица, потом побрел назад, к станции. Под железнодорожным мостом стояли двое мужчин и женщина. При приближении Бенета женщина протянула руку. Бенет пошарил в кармане в поисках фунтовой монеты и, найдя, отдал ее женщине. «И почему я не такой, как они? — подумал он, но тут же спохватился: — С чего это мне в голову лезут подобные мысли? И вообще, зачем я здесь? Господи прости, хоть я и не верю в Бога». Он хотел было войти в метро и сесть в поезд, но вдруг остановился неподалеку от набережной Виктории. Там, за парапетом, — Темза. Бенет перевел взгляд на плотный поток машин, подождал. И уже в следующий момент осознал, что стоит у подножия лестницы, ведущей на железнодорожный мост. Машинально начал подниматься. Зачем он это делает? Бенет смертельно устал и, казалось, ничего не чувствовал. На верхней ступеньке он остановился. «Теперь я никто, — пришло ему в голову, — я начало пустоты». Стемнело. Мерцавшая внизу Темза была спокойна и полноводна. Прогрохотавший мимо поезд прочертил мрак полосой светящихся окон. Бенет повернулся, чтобы спуститься обратно, но снова передумал и медленно двинулся на другой берег. Где-то посередине моста, перегнувшись через перила, стоял человек. Он смотрел в сторону моста Ватерлоо. Бенет остановился, потом продолжил путь. Человек повернулся к нему.

Позже, мысленно возвращаясь к этому моменту, Бенет не мог понять, как ему удалось тогда устоять на ногах. По его воспоминаниям — а может, ему просто так показалось, — лицо Джексона было каким-то особым образом освещено. Бенет не остановился, пока не поравнялся с ним. В последний момент ему в голову пришла чудовищная мысль: не пройти ли мимо, лишь кивнув в знак приветствия, а то и вообще устремив невидящий взгляд вперед? Позднее Бенету казалось невероятным, что такое вообще могло прийти ему в голову. Конечно же, в этом порыве не было ни презрения, ни ненависти — только страх. «Предположим, я заговорю с ним, — думал Бенет, — а он проигнорирует меня». В нескольких шагах от Джексона, смотревшего теперь на него и несомненно узнавшего его, он остановился. «Я заговорю с ним, а потом пойду дальше». Он подошел еще ближе, помолчал, затем сказал:

— Джексон… — Вот, пожалуй, единственное слово, которого могли от него ждать, единственное, что ему скорее всего позволили бы произнести, прежде чем он ушел бы. Тем не менее, запинаясь, Бенет продолжил: — Мне очень жаль.

Джексон, который стоял теперь, прислонившись к перилам спиной, ничего не ответил. Совсем рядом с ними прогрохотал еще один ярко освещенный поезд, после чего тишина на фоне отдаленного городского гула стала особенно гнетущей.

Бенет, испытывавший теперь неодолимое желание, даже потребность сказать еще кое-что, не смог удержаться:

— Вы были очень добры к нам… ко мне… Мне очень жаль.

Он уже заметил, что на Джексоне была поношенная одежда, почти такая же, как в тот раз, когда Бенет впервые повстречал его.

Поскольку Джексон по-прежнему молчал, Бенет счел, что тот не желает с ним разговаривать. Он не мог больше стоять, униженно бормоча слова извинения, тем более что в том жалком положении, в котором он оказался, нужные слова на ум не приходили. Оставалось решить: пройти ли ему мимо Джексона вперед или вернуться обратно? Бенет начал было поворачиваться, но передумал и двинулся вперед.

— Подождите минутку, — попросил Джексон, отвернулся от Бенета и уставился на реку туда, где виднелся собор Святого Павла.

Бенет безмолвно застыл.

Джексон снова повернулся к нему:

— Зачем вы здесь?

— Вас искал, — поспешно выпалил Бенет.

Джексон поразмышлял над его ответом, кивнул и снова повернулся лицом к реке.

Бенет, который не мог понять, был ли то молчаливый отказ продолжить разговор или попытка найти новую тему для обсуждения, сказал:

— Вы уже нашли себе другую работу?

Джексон посмотрел на Бенета, но ничего не ответил.

Тот, запинаясь, продолжил:

— Наверное, вы здесь для того, чтобы… ну, как тогда, когда я встретил вас впервые?..

Это прозвучало еще более бестактно. Бенет был окончательно подавлен чем-то непонятным, сквозившим во взгляде Джексона, пронзительностью этого взгляда и одновременно безразличием. Он хотел сказать что-то по этому поводу, но, разумеется, это было невозможно. Совершенно очевидно — и вполне естественно — Джексон старался отделаться от него. Бенет хотел было сказать, что с удовольствием снова взял бы его на службу, только и это было совершенно невозможно!

— Я сожалею, что написал вам то письмо, — все же выдавил он. — Я раскаялся в этом почти сразу же… но не мог вас найти.

— Ничего, все в порядке, — ответил Джексон, продолжая смотреть на Бенета.

Однако теперь в его взгляде появились скука и сонливость. Казалось, он ждал, когда Бенет уйдет.

Бенет, окончательно почувствовав себя жалким, не был в состоянии что-то изменить. «Я никогда его больше не увижу», — думал он.

В этот момент рядом с ними из темноты вдруг возник дородный мужчина. «Его приятель! — подумал Бенет. — И это конец!» Но выяснилось, что мужчина всего лишь просит денег. Бенет мгновенно извлек из кармана двухфунтовую монету и отдал ему. Мужчина, явно довольный, пробормотав «спасибо», исчез. Бенет пожалел, что не дал ему больше. Джексон не шелохнулся.