Купеческий сын и живые мертвецы (СИ) - Белолипецкая Алла

Валерьян Эзопов так удивился словам и тону старшего приказчика Сивцова, барабанившего в дверь его спальни, что даже перестал упираться. Так что Иван (теперь явно не Иванушка-дурачок, а Иван-умник) в один миг мог бы подтащить его к порогу. Но Иван и сам, похоже, не ожидал появления Лукьяна Андреевича с какими-то там гостями. Так что застыл на месте и даже несколько ослабил хватку на связанных полотенцем запястьях Валерьяна — перестал вздергивать их вверх.

А вот приёмная мать Валерьяна ничуть не стушевалась — крепкая оказалась дама, ничего не скажешь. Словно бы позабыв о сломанной ключице, Софья Эзопова лёгкой тенью скользнула к двери. И движения её показались Валерьяну завораживающе грациозными, так что ему поневоле подумалось: а, может, не случайно в его воображении маменька представилась ему давеча в виде демоницы-суккуба — соблазнительницы и погубительницы мужчин? Впрочем, когда Софья Кузьминична заговорила, голос её по-прежнему выдавал боль, которую она испытывала. А правую руку она продолжала баюкать левой рукой. И Валерьян ощутил даже короткий всплеск раскаяния — он уж точно не планировал попадать стулом в маменьку и калечить её!

— Лукьян Андреевич, ты что так расшумелся? — спросила Софья Эзопова с интонацией снисходительного недовольства — и, по своему обыкновению, обращаясь к старшему приказчику на "ты". — У нас тут важные семейные дела, а ты нас от них отрываешь. Каких таких гостей ты нам привёл?

Последовала недолгая пауза — Лукьян Сивцов, похоже, не ожидал найти тут хозяйскую сестрицу. И, когда он заговорил, голос его звучал уже куда тише и почтительнее:

— Покорно прошу меня извинить, Софья Кузьминична, ежели побеспокоил не вовремя. Но тут со мной — Денис Иванович Огурцов, и с ним еще — городовой. Они говорят: им надобно немедля побеседовать с кем-либо из господ.

Валерьян поневоле вздрогнул, что явно не укрылось от внимания Ивана Алтынова, бросившего на него быстрый, недобрый взгляд. Денис Иванович Огурцов состоял в должности исправника — начальника уездной полиции Живогорска. И то, что он заявился посреди ночи в дом купца первой гильдии Митрофана Кузьмича Алтынова, да ещё и заявился в сопровождении городового, ничего хорошего не предвещало.

Между тем Софья Эзопова повернулась к племяннику и взглядом как бы спросила его: отпирать ли дверь? Иван секунду поразмыслил, а потом наклонился к самому уху Валерьяна и быстро прошептал:

— Сейчас я тебя развяжу, родственничек, но не вздумай выкинуть какой-нибудь номер! Просто стой рядом со мной и помалкивай. А не то — я прямо сейчас уведомлю господина Огурцова о том, что именно ты задумал и воплотил, когда узнал, что мой отец намеревается изменить своё завещание.

И уж этого-то Валерьян точно не ждал! Иван-умник никак не мог проведать о том, что его отец хочет переписать духовную! Валерьяну и самому пришлось потратить на подкуп помощника нотариуса две сотни рублей, чтобы тот рассказал ему о новом завещании купца первой гильдии — подготовленном, но ещё не подписанном. И Валерьян так погрузился в изумленные мысли, что даже не понял, какой вопрос задаёт ему Иван. И тот основательно дернул его за связанные руки, заставив к себе прислушаться.

— Так ты понял меня? — вопросил он — явно не в первый раз.

И Валерьян нашел в себе силы кивнуть в ответ. Так что Иван быстро распутал полотенце на его руках и швырнул белую тряпицу на умывальный столик. После чего шагнул к двери, вытянул из кармана пиджака ключ и отпер дверной замок. Но сперва он засунул сзади под пиджак, за пояс брюк, латинскую книгу в красной обложке.

2

Иван не забыл спрятать гримуар, а вот про поломанный гамбсовский стул вспомнил только тогда, когда порог комнаты уже переступили исправник Огурцов, неизвестный городовой, пришедший с ним, и Лукьян Андреевич Сивцов — именно в таком порядке. И тогда прятать обломки предмета мебели было уже поздно. Все трое вошедших воззрились на искореженный стул, но Софья Кузьминична, упреждая их вопросы, тут же проговорила:

— Со мной, господа, произошла неприятность: я, словно дитя малое, раскачивалась на стуле и с него свалилась. — Он издала очень натуральный смущенный смешок. — И мало того, что сломала сам стул, так ещё и себе повредила плечо. Так что тебе, Лукьян Андреевич, придётся послать за доктором, как только мы завершил нашу общую беседу. Итак, господа, — она ухитрилась глянуть на исправника и городового свысока, хоть и была чуть ли не на голову ниже их ростом, — чем обязаны мы вашему визиту в столь поздний час?

Денис Иванович Огурцов явно смутился — заговорил сдержанно, почтительно:

— У нас, милостивая государыня, возникла потребность узнать, известно ли кому-либо в этом доме, где находится сейчас ваша экономка, Мавра Игнатьевна Топоркова?

Иван даже удивился: он и не знал прежде, что Мавра была Топорковой! Никто отродясь не именовал её по фамилии. А с исправником снова заговорила тетенька:

— Вы, Денис Иванович, странные вопросы нам задаете. Мы же давно не при крепостном праве живём! Мавра Игнатьевна может уходить из дому, ни у кого не испрашивая разрешения и не делая доклада о том, куда именно она направляется.

— Прошу меня извинить, — повторил исправник недавние слова Лукьяна Андреевича, — но я задаю свой вопрос не без причины. Ко мне домой, видите ли, прибежала с полчаса назад ваша соседка, мещанка Волкова. Можно сказать, с постели меня подняла. — Исправник изобразил усмешку, однако глаза его при этом остались серьезными, цепкими. — Волкова с Маврой Игнатьевной много лет накоротке знакома и уверяет, что в последние дни экономка ваша постоянно впадала в сильное душевное волнение. А вчера вечером, незадолго перед тем, как разразилась гроза, Волкова выглянула из окна своего дома и увидела, как Мавра Игнатьевна идёт по Губернской улице, имея при себе незажженный фонарь и сковородочную ручку.

При упоминании этой ручки Софья Кузьминична насмешливо вздернула брови. Тетеньке, уж конечно, неведомо было, для чего именно Мавра прихватила из дому чапельник и как она его использовала.

— Хотите сказать, — спросила Софья Кузьминична, — что экономка наша покинула дом, находясь в помутнении рассудка?

— Возможно, так оно и было, милостивая государыня, — кивнул Денис Иванович, — но надежных подтверждений этому нет. Зато есть свидетельства, что она ушла в сторону Духовского погоста, на который утром уехал на телеге Митрофан Кузьмич Алтынов.

— Его тоже видела мещанка Волкова? — На сей раз вопрос задал уже сам Иван, которого этот допрос пока что не пугал, зато раздражал до крайности; купеческий сын едва удерживался от того, чтобы вытянуть из кармана часы — проверить, сколько времени остаётся ещё до рассвета?

Однако исправник Огурцов, хоть и не утратил почтительности, при вопросе Ивана как-то весь подобрался и молвил:

— О батюшке вашем я тоже хотел бы поговорить. Лукьян Андреевич сообщил мне, что и он домой не воротился. Но сейчас давайте всё же вернёмся к Мавра Топорковой. Мещанка Волкова даже и в грозу не отходила от окна — всё ждала, когда Мавра вернётся. А когда та и после полуночи домой не пришла, соседка ваша ко мне и поспешила.

— Но от нас-то вы чего хотите, господин Огурцов? — снова вступила в разговор Софья Кузьминична — а перед тем так глянула на старшего приказчика, что тот под её взглядом словно бы уменьшился в росте.

"Наверняка жалеет уже Лукьян Андреевич, что сболтнул лишку", — подумал Иван; подумал, впрочем, как бы мельком — терзания старшего приказчика нисколько его сейчас не волновали.

— От вас я хочу, — веско произнес между тем Денис Иванович Огурцов, — чтобы вы все, по очереди, сообщили мне, что вам известно о теперешнем местопребывание купца первой гильдии Митрофана Алтынова и экономики его, Мавры Топорковой. И я намерен выслушать ваши ответы прямо сейчас.

С этими словами исправник шагнул к тому стулу, на котором незадолго перед тем сидела Софья Кузьминична и вознамерился было усесться на него, но тут уж Иван не стерпел — произнес гневно: