Рота, подъем! - Александр Ханин

– Воин, стоять! Стоять, я сказал!! Равняйсь, смирно. Отставить.

Смирно. Оставить. Равняйсь, смирно. Что, ручки чешутся? Я тебе оформлю дисбат, тогда сразу перестанут чесаться. Обоим оформлю, вашу мать!! Один ушел на "дискотеку", второй протирать столы.

Бегоооооооооооом!!!

При резком окрике солдаты, уже привыкшие именно к такому обращению, реагировали быстро и скоро.

"Кто же их приучил выполнять команды, как бараны? – думал я. -

Ведь все живые, мыслящие, на гражданке ведь послали бы, а тут…

Муштра на плацу делает свое дело. Идущий в ногу не может выпасть из строя. Но уже в нем. Но каждый индивидуальность. Все разные. Из разных республик, разных городов. У солдат разное образование, разные семьи, но они одинаково подчиняются как стадо. Это не врожденное. Появляются в части они все разные, но через несколько недель они превращаются в материал. В то, из чего позже лепят малодумающих, исполняющих любой приказ солдат. Может быть, солдат и должен не думать, а только выполнять, но он же все равно должен оставаться человеком со своими мыслями, желаниями, индивидуальными потребностями. Не может быть, чтобы сержантские полоски наводили на них страх и ужас. Но ведь это имеет место быть, значит что-то не то в психике и душе солдат. Хотя кого тут волнует их психика и тем более душа?"

Конечно, моя жизнь не обходилось без нарядов по штабу полка, куда меня любили ставить дежурным. В один из таких прекрасных, солнечных дней, я стоял внутри помещения штаба полка и наблюдал через решетчатое окошко в двери за разводом офицеров полка.

– Товарищи офицеры, – обращался к командирам майор Егорин. – Мне приятно перед лицом всего офицерского состава поздравить майора

Катушкина с присвоением ему очередного воинского звания майора и пожелать дальнейшей доблестной службы… куда бы его ни послала

Родина. Товарищ майор, Вам уже дали дальнейшее распределение?

– Решают, – нехотя, как бы боясь сглазить, ответил новоиспеченный майор.

– Зайди ко мне потом, Николаич, поговорим, – по-свойски сказал начштаба. – Товарищи офицеры! Вольно. Разойдись.

Офицерский строй мгновенно развалился. Кто-то пошел в направлении казарм, кто-то поднимался по ступенькам в здание штаба полка. Я широко открыл дверь и вышел наружу, приложил в преддверии доклада руку к фуражке:

– Товарищ гвардии майор, – обратился я к начштаба. Он остановился, поднимая руку к козырьку. Следом за ним замерли все офицеры части. "Как дети малые", – подумал я. – За время моего дежурства происшествий не произошло, дежурный по штабу полка гвардии сержант Ханин.

– Вольно, – опустил руку майор.

– Э, дневальный, – крикнул я внутрь помещения, опережая начштаба.

– Почему окурки около штаба?

Окурки только что накидали сами офицеры, до их прихода все было чисто. Егоркин усмехнулся и двинулся мимо меня. За его спиной все сразу пришло в движение. На полшага за начштаба шел майор Катушкин.

– Поздравляю, товарищ майор, – я был откровенно рад за начальника связи.

– Спасибо, спасибо, – заулыбался он. – А скажи-ка мне, Ханин, полковник Ханин, начальник отдела кадров Московского военного округа, он тебе случаем не родственник?

Такой вопрос мне задавали всю мою жизнь. Сначала интересовались родственными связями с врачом в районной поликлиники, потом с профессором института, после с каким-то партработником, и вот очередной однофамилец. Не заметив, что все офицеры перестали разговаривать, и даже начштаба притормозил в коридоре, чтобы услышать ответ, я не сильно задумываясь о возможных последствиях ляпнул:

– Товарищ майор, какая разница? Родственник – не родственник, дядя – не дядя. Я солдат, службу тащу, все, как полагается, – и повернувшись внутрь вновь крикнул. – Дневальный, я долго буду наблюдать мусор на улице?

– Ааа… – протянул майор, проходя в штаб. – Ну-ну.

Я четко отдал честь и повернулся к уже выскакивающему солдату:

– Живо давай, чтобы порядочек был.

В караулы я ходить не любил. Целые сутки: отбой-подъем, подъем отбой. Каждый раз после караула внутри имелось ощущение, что наелся тухлых яиц, и проходило оно только к утру следующего дня. Моего желания никто не спрашивал, и роспись в получении боеприпасов против графы "Разводящий" я ставил регулярно. Проведя личный инструктаж со сменами своих постов, я не занимался ерундой типа:

– Стой, кто идет?

– Разводящий со сменой.

– Пост сдал.

– Пост принял, – и всем прочим, чего неукоснительно требует устав караульной службы. Еще на подходе к посту я, завидев стоящего солдата, махал ему рукой. Часовой уходил с поста, догоняя нас, уже поворачивающих более короткой дорогой к следующему посту, а на его место бежал сменный часовой. При возвращении к караульному помещению следовало положить автомат на специальный стол, показать часовым, как разряжается автомат, и по команде дать им возможность разрядить автомат. Солдаты были сонные, сержанты на них орали и регулярно происходил случайный выстрел. Начальник караула старался избегать огласки, и кого-то из замкомвзводов посылали в роту искать патрон с идентичным номером. Мне все это ужасно не нравилось, и я упрощал процедуру, командуя на подходе к караулке:

– Магазины снять, в подсумок положить.

– Сняты.

– Никто пулю от страха не загонял?

– Нет.

– Штык-нож снять, в ножны.

– Ага.

– Автоматы в шкаф, и спаааать. А меня не будить, не кантовать, при пожаре выносить первым.

В один из таких караулов, когда ночь легла темной простыней на городок, и мы дружно видели очередной сон, нас разбудил грохот вытаскиваемого из шкафа оружия и пищащий сигнал от часового из охраняемого парка машин. Часовой задержал кого-то в парке. Это было событие. Находясь в карауле, мы неоднократно рассказывали друг другу услышанные байки о том, как кто-то когда-то задержал нарушителей.

Самой популярным был рассказ о том, как солдат Кантемировской дивизии, охраняя парк, попросил молодых людей, решивших снять на фоне караульной вышки, не делать это. Любой армейский объект в СССР считался секретным, и действия солдата были верные. Любители острых ощущений послали служивого куда подальше, и тогда солдат расстрелял из калаша их машину. Молодых людей препроводили в первый отдел дивизии, а караульный получил самое большое, что мог заработать солдат – отпуск. Услышав сигнал из парка, разводящий собирался было уже побежать туда со сменой, когда выяснились новые обстоятельства – часовой задержал командира второго полка подполковника

Шахдрахманова. Начальник караула вскочил, поправил кобуру и крикнул:

– Помначкара за меня. Смена за мной, – убежал в темноту.