Время предательства - Луиза Пенни

– Нам нужно больше времени, – возразила Тереза.

– У нас его нет.

Гамаш взглянул на часы. Они показывали почти час ночи.

– Жером, у вас есть час, чтобы собрать все ваши записки. Вы знаете, в каком месте в прошлый раз возник тревожный флажок. Если вы сумеете быстро добраться туда, то мы еще до завтрака получим всю нужную информацию и отключимся.

– Вы правы, – сказал Жером, отпуская руку жены.

– Поспите немного, – велел Гамаш агенту Николь. – Мы разбудим вас через час.

Он отправился в кухню и услышал, как за его спиной закрылась дверь.

– Что вы делаете, Арман? – спросила Тереза.

– Варю кофе.

Он стоял к ней спиной, отсчитывая ложки кофе, загружаемые в машину.

– Посмотрите на меня, – сказала она.

Рука Гамаша замерла, ложка зависла над кофеприемником, несколько зерен упало на стол.

Он опустил ложку в банку с кофе и повернулся.

Тереза Брюнель смотрела на него немигающим взглядом:

– Жером едва не падает. Он весь день был на ногах.

– Как и все мы, – сказал Гамаш. – Я не говорю, что это легко…

– Вы хотите сказать, что мы с Жеромом ищем легких путей?

– Тогда чего вы ищете? Вы хотите, чтобы я сказал, что мы все можем отправиться спать и забыть о том, что происходит? Мы уже близки к концу. У нас в кои-то веки появился шанс. Давайте же не упустим его.

– Боже мой, – сказала Тереза, внимательно глядя на него. – Вы спешите не ради нас, а ради Жана Ги Бовуара. Вы думаете, он не переживет еще одного рейда. Поэтому вы подгоняете нас, подгоняете Жерома.

– Бовуар тут ни при чем. – Гамаш оперся о мраморную столешницу и схватился за нее руками.

– Конечно при чем. Вы всеми нами пожертвуете, чтобы его спасти.

– Никогда! – повысил голос Гамаш.

– Именно это вы и делаете.

– Я несколько лет работал над этим делом, – сказал Гамаш, подходя к ней. – Начал задолго до операции на фабрике. Задолго до того, как Жан Ги Бовуар попал в беду. Я пожертвовал всем, чтобы довести работу до конца. Она закончится сегодня ночью. Жерому осталось только копнуть чуть поглубже. Нам всем нужно потерпеть еще немного.

– Ваши аргументы не выдерживают критики.

– Нет, это ваши аргументы шатки, – вскипел Гамаш. – Вы что, не видите, как испуган Жером? Его обуял страх. Вот что лишает его энергии. Чем дольше мы будем ждать, тем хуже.

– Вы говорите, что торопитесь из-за заботы о Жероме? – недоверчиво спросила Тереза.

– Я тороплюсь, потому что еще один день – и он сломается, – ответил Гамаш. – И тогда проиграем мы все, включая и его. Вы, может, этого не видите, а я вижу.

– Ломается вовсе не он, – возразила она. – Не он плакал сегодня.

Гамаш посмотрел на нее так, словно она его ударила.

– Жером может сделать и сделает то, что нужно, сегодня ночью. Он пройдет прежним путем и добудет информацию, которая даст нам возможность остановить Франкёра и то, что он задумал. – Гамаш говорил тихим голосом, но глаза его горели. – Жером согласен. Наконец-то у него появился стержень.

Он открыл дверь и вышел, отправился в свою комнату и уставился в стену – ждал, когда прекратится дрожь в руке.

Жером поднялся в два часа ночи.

Арман разбудил Николь, и они вместе спустились по лестнице. Он не смотрел на Терезу, а она не смотрела на него.

Николь пришла растрепанная и надела куртку.

– Готов? – спросил Гамаш у Жерома.

– Готов.

Гамаш позвал Анри, и они тихо вышли из дома. Словно воры в ночи.

Глава двадцать восьмая

Николь шла впереди – единственная, кому не терпелось поскорее добраться до школы. Но Гамаш знал, что она напрасно так спешит, потому что ключ лежал у него в кармане.

Жером держал Терезу за руку, на обоих были пуховые черные куртки и пуховые варежки. Они напоминали Микки и Минни Маус на прогулке.

Старший инспектор Гамаш обогнал суперинтенданта Брюнель и отпер замок на дверях школы. Он придержал дверь, пропуская всех, но сам не вошел, отпустил ручку – и дверь закрылась.

Сквозь заиндевевшее окно он увидел, как зажегся внутри свет, услышал металлическое позвякивание – с печки сняли верхнюю крышку, чтобы загрузить поленья на еще тлеющие угли.

Но снаружи царила тишина.

Он запрокинул голову и посмотрел в ночное небо. Может быть, одна из этих ярких точек и не звезда вовсе, а спутник, который вскоре перенесет их из деревни в другие места?

Гамаш вернулся на землю. Обвел взглядом дома. Гостиницу Габри, пекарню. Универмаг месье Беливо. Магазин Мирны. Бистро. Место, где он много раз великолепно обедал и вел жаркие дискуссии. Он и Жан Ги. Лакост. Даже Николь.

Столько лет прошло.

Вот сейчас он прикажет сделать последнее подсоединение, и пути назад уже не будет. Как справедливо указала Николь, рано или поздно их обнаружат. И выяснят местонахождение.

И тогда никакое количество лесорубов, охотников, жителей деревни, впавших в старческое слабоумие поэтесс, знаменитых художников и владельцев гостиниц не смогут воспрепятствовать тому, что произойдет. С Тремя Соснами. Со всеми жителями деревни.

Арман Гамаш повернулся спиной к спящим домам и вошел внутрь школы.

Жером Брюнель сидел перед одним из мониторов, Тереза стояла у него за спиной. Иветт Николь сидела рядом с доктором Брюнелем перед своим монитором с клавиатурой, слегка ссутулившись, словно у нее вырос вдовий горбик.

Все повернулись к Гамашу.

Старший инспектор не колебался. По его кивку Иветт Николь залезла под стол.

– О’кей? – спросила она.

– Oui, – ответил он резким, решительным голосом.

После небольшой паузы они услышали щелчок.

– Готово, – сказала Николь, вылезая из-под стола.

Гамаш встретился взглядом с Жеромом и кивнул.

Жером протянул руку, с удивлением увидел, что его пальцы не дрожат, и нажал кнопку питания. Засветились огоньки, послышалось тихое пощелкивание, и экраны ожили.

Гамаш вытащил из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, разгладил его и положил перед Жеромом.

Агент Николь посмотрела на листок. На логотип. На строку с буквами и цифрами. Потом перевела взгляд на старшего инспектора.

– Национальный архив, – прошептала она. – Господи, может, это и сработает.

– Итак, все подключено, мы в Сети, – сказал Жером. – Работают все программы и подпрограммы шифрования. Как только я залогинюсь, время пойдет.

Доктор Брюнель принялся медленно, внимательно набирать пароль, а Гамаш отвернулся и стал изучать карту на стене. Карта была военная, подробная. Но даже на ней не увидел бы он того места, где они сейчас находились, если бы много лет назад чья-то детская рука не поставила здесь точку и не написала четкими, аккуратными буквами: «Дом».

Гамаш смотрел на карту и представлял себе церковь Святого Томаса, стоящую неподалеку. Изготовленное после Великой войны витражное стекло, на котором маршировали молодые солдаты. Не бравые. На их лицах застыло выражение страха. И все же они шли вперед.

Ниже был список тех, кто не вернулся домой. А под именами начертано: «Они были нашими детьми».

Гамаш слышал, как Жером набирает последовательность букв и цифр. Потом – ничего. Тишина.

Пароль набран. Осталось только одно.

Палец Жерома Брюнеля завис над клавишей «ввод».

Наконец он стал опускать его.

– Non, – сказал Гамаш и ухватил Жерома за запястье, остановив палец в миллиметре от клавиши.

Все уставились на эту клавишу, не осмеливаясь дышать, не зная, коснулся ее Жером или еще нет.

– Что вы делаете? – спросил Жером.

– Я совершил ошибку, ускоряя события, – ответил Гамаш. – Вы устали. Мы все устали. Если мы хотим чего-то добиться, то должны быть во всеоружии. Отдохнуть. Ставки в игре слишком высоки.

Он снова посмотрел на карту на стене. Нашел почти невидимую точку.

– Мы вернемся завтра ночью и начнем все заново, – сказал он.

У Жерома Брюнеля был вид приговоренного к казни, которому объявили о помиловании. Он еще не понял, что это: проявление великодушия или шутка. Через мгновение плечи его обмякли, и он вздохнул.

Собрав остатки сил, он стер пароль и вернул Гамашу листок бумаги. Убирая его в карман, Гамаш поймал взгляд Терезы. И кивнул.

– Вы можете нас отключить? – спросил Жером, обращаясь к Николь.

Она хотела возразить, но передумала: она тоже слишком устала и не была готова к сопротивлению. В который уже раз она соскользнула со стула и полезла под стол.

Они отсоединили кабель, выключили свет, вышли, и Гамаш запер дверь, надеясь, что не совершил ошибку. Что не дал Франкёру отсрочку на те самые двадцать четыре часа, которые требуются ему для реализации своего плана.

Направляясь к дому Эмили Лонгпре, Гамаш догнал на тропинке Терезу:

– Вы были правы, я…

Тереза подняла свою лапку Минни-Маус, и Гамаш замолчал.

– Мы оба были не правы. Вы боялись остановиться, а я боялась продолжать.

– Вы думаете, завтра у нас будет меньше страха? – спросил он.

– Не меньше страха, – сказала она, – но, возможно, больше мужества.