Семь лет за колючей проволокой - Виктор Николаевич Доценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно послышались какие-то удары снаружи, и помнится мне, в первый момент показалось, что по обшивке стучит град. Потом сообразил: какой град может быть в Афганистане? Вдруг сильно дёрнуло вертолёт…
Только тут я понял, что по нам стреляют из пулемёта и, вполне возможно, что это дёргание связано с ранением пилота. Я вскочил, чтобы проверить свою догадку и оказать помощь, возможно, живому пилоту. Наверное, этот благородный порыв был оценен по достоинству самим Всевышним: он спас мне жизнь!..
Через мгновение я увидел, как лицом вниз уткнулся бортинженер, а меня словно ломом ударило в живот. Если бы я остался на месте, то эта пуля пробила бы мне голову.
Помню, в тот миг подумал:
«Чего это Полковник дерётся?» — но ответа не получил: потерял сознание…
Очнулся уже на каменистой земле… С трудом открыл глаза… Как нам удалось сесть на такую маленькую площадку? Кто посадил? Видно, пилот успел поставить автопилот или сам Полковник посадил? Как я оказался снаружи? Кто вынес пилота и бортинженера? Видимо, тот же Полковник: они неподвижно лежали у самых колёс вертолёта.
В этот момент я услышал голос Полковника и понял, что на все вопросы ответы я получил:
— «Клумба»! «Клумба»! Я — «Тюльпан»! Я — «Тюльпан»! Приём! — Полковник говорил спокойно и уверенно, словно находился в собственном кабинете.
— «Тюльпан»! «Тюльпан»! Я — «Клумба»! Я — «Клумба»! Приём! — раздался наконец встревоженный голос радиста.
— «Клумба»! «Клумба»! Я — «Тюльпан»! Я — «Тюльпан»! Пошлите в квадрат…
В этот момент я вновь потерял сознание и больше ничего не услышал. В следующий раз пришёл в себя от шума винтов прилетевшего вертолёта, и откуда-то, словно из поднебесья, ко мне прорвался голос Полковника:
— Посмотрите, журналист, кажется, ещё жив…
И через мгновение кто-то подхватил меня на руки и понёс, а я снова потерял сознание…
Не хочется описывать, как меня доставили на Большую землю, как латали меня медики, как я выздоравливал…
Но в этой книге я просто обязан поблагодарить всех врачей, которые занимаются одной из самых благородных миссий на земле: помогают людям вернуться к жизни.
Что касается моей раны, то достославный седой хирург, оперировавший меня, при обходе сказал:
— Ты, парень, видно, в рубашке родился: чуть выше — и… — Он воздел глаза к небу, потом с улыбкой добавил: — А чуть ниже — и остался бы бездетным…
— Ау меня уже есть сын, — возразил я.
— Вот как? — удивился он и с улыбкой пошутил: — Что же ты раньше не сказал?..
Что такое двадцать три дня? Много это или мало? Для мирной жизни эти дни пролетают как мгновение, особенно если это отпуск, а двадцать три дня, проведённые на войне, тем более афганской, — это может оказаться и целой жизнью. За двадцать три дня, откровенно говоря, я не успел толком не только привыкнуть, но даже запомнить своё новое имя: Иван Петрович, Пётр Иванович, Сидоров, а может, Петров? Важно ли это? Уверен, что нет!..
Выйдя из больницы, попытался разыскать Полковника, подарившего мне вторую жизнь: не обрати он внимание на моё неподвижное, но ещё живое тело, так и остался бы я в горах Кандагара. И, скорее всего, отошёл бы в мир иной, как отошли тысячи наших парней, как сгинули тот бортинженер и тот пилот, благодаря которому выжили мы с Полковником: в последний момент он действительно успел включить автопилот…
К моему огромному сожалению, Полковник, не получивший ни одной царапины в том вертолётном кошмаре, погиб через несколько дней в яростном бою, напоровшись на засаду душманов…
Мир его праху, как и всех, сложивших голову на чужой земле!..
Минуло более двадцати лет, а меня до сих пор не отпускает «мой» Афганистан и наверняка не отпустит до конца моих дней. И часто снятся светящиеся ненавистью глаза той афганки и страшно изуродованное лицо добродушного московского хирурга. Мне бы очень хотелось стереть из своей памяти эти кошмарные сновидения, но…
Вполне возможно, что впечатления, полученные в Афганистане, а также печально-трагический опыт моих тюрем закалили меня и вновь и вновь придают мне силы и заставляют писать романы, чтобы хоть как-то оправдаться перед мёртвыми за Богом подаренную мне жизнь.
Мне всё время кажется, что, оставшись в живых, я как бы в вечном долгу перед тысячами и тысячами захороненных на чужбине, чьи могилы навсегда так и останутся безымянными…
За последнее десятилетие наша армия настолько утратила уважение собственного народа, что едва ли не каждый призывник, не говорю уже об их матерях, ищет любую лазейку, чтобы «откосить» от армии. Мне думалось, что я, создав своего Савелия Говоркова, смогу попытаться изменить это положение, смогу вернуть уважение к военной форме, смогу поднять на должный уровень дух военного патриотизма нашего молодого поколения.
Именно поэтому мой Герой — безоговорочно не просто бывший военный, а человек, сохранивший преданность армии, своим боевым друзьям. Он навсегда останется патриотом своей Родины и своего народа. Именно поэтому я сознательно наделил главного героя афганским опытом и хочу, чтобы мои романы стали МОЕЙ ПАМЯТЬЮ, моим последним ПРОСТИ всем погибшим во всех горячих точках нашей планеты…
Сейчас на дворе конец 2020 года, и то, что я писал выше про нашу российскую армию, и когда я пишу эти строки для переиздания этой книги, я обязан сказать главное! Благодаря политике нашего правительства и особенно нашему Президенту Владимиру Владимировичу Путину наша армия сумела подняться с колен и заставила все капиталистические страны Европы и Америки не только уважать Россию, но и побаиваться её Армии!..
Однако продолжу рассказывать по порядку о том времени, когда я вернулся из пепла Афганской войны…
В Москве стало ясно, что собранного в Афганистане материала мне мало, а потому за недостающей информацией я вновь обратился к людям: стал встречаться с бывшими «афганцами» и с теми, кто имел хоть малейшее отношение к афганской войне. Но чем больше накапливались информации, тем острее приходило осознание, что я столкнулся не просто с войной, а с тем самым пакостными явлениями, что она тянет за собой. Огромные деньги и самый настоящий криминал, причём в нём замешаны очень высокопоставленные
