Симфония убийства - Игорь Лысов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет! Не догадки, не догадки! Виктор чувствовал свет. Света не было, была тьма, но он мог распознать начало света во тьме и теперь берег это ощущение как самое дорогое в своем сознании. «Обязательно надо продержаться, чтобы увидеть этот свет», — уговаривал он себя. Но делал он это совершенно напрасно. Чувство света теперь прочно укоренилось в нем, Виктор не давал себе секунды отвлечения, он только всматривался внутрь и находил все больше и больше доказательств тому, что в темноте есть какой-то свет…
И действительно, что-то изменялось в этом небытии. Виктора отвлекла мысль, что, кажется, он стал ощущать еще что-то, кроме сознания. Какое-то твердое, непонятное окружало его мысли. «Голова!» — подумал Силов. Он уже не радовался, он не знал, как себя вести. С каждой секундой становилось светлее вокруг и тяжелее в самом Викторе. Ни о каком спасении он не думал, только впитывал этот белесый свет и несколько раз попытался сделать хоть какое-то движение. Не удавалось совсем, но Силова это совершенно не смущало. Он был уверен, что надо просто ждать.
Неожиданно он обнаружил, что что-то мягкое, теплое стало его окружать со всех сторон. Это теплое прижималось к нему и даже дышало. Это он сообразил по тому, как ритмично теплое ласково надавливало на него и потом отпускало. Он почувствовал запах этой теплоты, непонятный, неизвестный… Но он был — этот запах. Виктор напрягся и пошевелился. Где-то далеко-далеко послышался какой-то звук, резкий, короткий, но совершенно не пугающий. Не страшный, не опасный. Силов прислушался, звук повторился еще раз. Исчез… Стало тихо. Но ненадолго — через какое-то время послышался еще один звук, не такой резкий, а наоборот — густой, протяжный, низкий… Виктор не понимал, что там происходит, но все время старался прислушиваться. Иногда ему казалось, что звук появляется и исчезает по его, Силова, желанию. Он стал сознательно шевелиться — так и есть! Движение — звук, движение — звук. Значит там, наверху знают обо мне! Эта мысль, эта первая мысль за долгое время страданий и раскаяния, которая обожгла Виктора надеждой, верой, светом, радостью!
Силов надолго затих — в памяти перебирались версии и варианты того, что было там, наверху. Или — внизу? Неважно, главное — что-то есть где-то там. И в этом «где-то там» знают, что он существует!
Еще одна новость оттуда — какие-то другие звуки. Уже совсем не те, к которым он привык. Эти были не простые, а постоянно менялись и длились долго. Виктор ждал эти звуки — он пытался по ним разузнать хоть что-нибудь о «где-то там». Звуки повторялись часто, иногда они менялись, но все равно были в каком-то смысле идентичными — неуловимо менялись и длились совсем не так, как те, первые — резко и коротко. Те звуки ему тоже нравились, но эти он слушал с двойной радостью. Некоторые он даже запомнил — лежал внутри теплого и повторял про себя, оценивая свою память. Бывали моменты, когда никаких сигналов не подавалось, и тогда он на свой страх и риск пытался вспомнить то, что он уже слышал много раз. Это занимало все его время — никакой скуки в одиночестве он больше не испытывал, страхи давно уже кончились, перед ним был слабенький свет и внутри него сладкие звуки. Больше ему ничего не надо было — Силов был счастлив.
Однажды его разбудил сильный толчок. Потом еще и еще раз. Виктор испугался — больно не было совсем, но очень неприятно. Звуков тоже никаких не было — догадаться, что происходит «где-то там», не было никакой возможности. Удары повторились, Виктору стало больно. Чтобы как-то обезопасить себя, он попытался повернуться спиной к толчкам, но оказался вниз головой, да так, что это теплое сцепило его настолько крепко, что теперь Силов не мог даже пошевелиться. Удары продолжались. Сверху что-то давило все время. Виктор свернулся от страха, но теплое тут же еще и еще раз обхватило его. Стало невыносимо душно. Чтобы себя развлечь, Виктор стал вспоминать полюбившиеся ему звуки. Это придало ему какое-то спокойствие и уверенность, что и в таком положении ему очень хорошо.
Ударило еще раз. Теперь уже со всех сторон. Такого удара раньше не было — Виктор не знал, куда и как повернуться от боли, которая только давила на него и увеличивалась. Удары закончились — теперь уже не удары, а мощный пресс давил на него. Голова уперлась во что-то твердое, неподкупное. Стало невыносимо больно. Виктор задыхался. Он открыл рот, но что-то липкое ощутил на губах, никакого воздуха не было. Только тиски все больше и больше сжимали его голову, выталкивая куда-то сквозь твердую стену. Какая-то сила безжалостно тащила его. Голова попала в огромную струбцину, которая сжимала ее — с каждой секундой все больнее и больнее. Виктор не мог больше вынести — он заорал и потерял сознание. Все, что последним пришло в его голову вместе с болью — это надежда, что он умрет и все кончится. Еще мгновение, и Силов уже не смог вспомнить о свете, еще одно сжимание головы, и ушла надежда, и он не запомнил, в чем она заключалась. Больше в Викторе ничего не осталось. Память исчезла окончательно, и только слезы произвольно и беспомощно потекли из глаз. Он плакал…
IV
— Ну, что? Сколько там? — Бочаров напряженно смотрел на какие-то окошки в агрегате и ничего не понимал.
— Выходит на норму, Арсений Сергеевич, — санитар даже ткнул карандашом в окошечко для убедительности Бочарова.
— В рубашке родился мужик, — красивая женщина возилась у головы Силова, снимая инопланетные антенны и наушники.
— Благодарю вас, коллега. — Бочаров, не снимая резиновых краг, протянул руку санитару. Тот пожал ее. — Через час прошу в кабинет без перчаток. Сегодня для вас рабочий день закончился. Особая благодарность за риск, мужество и ответственность доктору Швайко.
Раздались резиновые аплодисменты, а санитар раскланялся.
— Сергей Иванович, ваш рабочий день мне неподвластен, но ежели желаете, милости прошу. Правда, будет не коньячок, а по традиции — спирт. Но вам найдем, товарищ полковник.
Все вышли, Игнатьев даже не успел толком рассмотреть Силова. Хотя все эти пять минут, сколько находился комнате, он не отводил глаз от Виктора.
— Профессор, что это было? — Сергей Иванович не вполне соотносил виденное с собственным пониманием лечения психических больных. Они вошли в кабинет, но полковник остался стоять у дверей. Бочаров мыл руки за ширмой.
