Дитя минувшего - Кристина Веда

Я не успела остановить его, как яркий свет прорвался вперед, разрывая моё сознание.

Жидкое серебро заволокло мои глаза и слезами скатилось по щекам. Волна энергии полоснула комнату, точно ножом по горлу.

Последнее, что я ощутила – невесомость.

***

Катер шумно, с криками, покидали люди. На дороге уже сверкали красные и синие мигалки. Всё гудело, визжало.

Мостовая была заполнена толпой зевак и даже разводные мосты не впечатляли людей так, как произошедшее на катере.

Кто-то говорил, что это террористы, они взяли в плен капитана катера и всю его команду. Выдвинули требования в несколько миллионов рублей и вертолете. Они даже выкинули за борт пару человек, а один из террористов и сам прыгнул за борт. Видимо побоялся, что будет схвачен.

Другие говорили, что всё дело в незаконной торговле, и что, прикрываясь прогулочным маршрутом, на катере провозили контрабанду. Многие утверждали, что из-за товаров контрабандисты поссорились прямо на палубе и устроили драку. Весь груз по итогу они выбросили за борт и исчезли.

Полицейские и скорая с тревогой выслушивали каждого и оказывали первую помощь, кого перебинтовывали, кому-то обещали посадить преступников, лишь бы успокоить тонкую душевную организацию очевидцев.

Только на пожилую пару, что твердили о крылатом монстре, смотрели с нескрываемым сочувствием и где-то за спиной уже набирали номер псих бригады.

Марк и Вихрь выбрались с катера и затерялись в толпе, чтобы сбросить с себя лишние взгляды.

Сердце в груди Марка отбивало дробь, и он бесконечно хватался за голову и осматривался. Мишу увели прямо у него из-под носа, и он не смог остановить Горыныча. Потолстевшего, съехавшего с ума Горыныча!

Вихрь кружил где-то рядом, прислушиваясь и сливаясь с толпой. Он внимал к миру, отмечая, где меняется энергия, чтобы найти Мишу.

Но помощь пришла раньше, чем они думали.

Над толпой зевак крикнул ворон, сделал круг и полетел куда-то вдаль.

– Касим! – крикнул Вихрь и протянул руку, чтобы показать Марку, но тот уже рванул вслед за Хранителем Миши.

Гудевшая толпа оставалась за спиной, булыжная мостовая мелькала перед глазами. Марк несся за Хранителем Миши по булыжной мостовой, оббегал женщин с колясками. Один раз чуть не врезался в парня, что ехал на самокате, но успел увернуться.

Продуваемый легким ветром в спину, Марк понимал, что за ним следует и Вихрь.

Вдруг Касим повёл крылом вниз и свернул на один из проспектов. Марк помчался следом, и перед ними развернулась широкая улица, некогда красивая и ухоженная. Газоны по бокам, покрытые кустами роз, казались обугленными, лепестки свисали как обгоревшая плоть. Уличные фонари, словно изуродованные стражи, мерцали судорожным светом.

Таким видел город Марк через потемневший взор. Он предчувствовал смерть, как сын бога Морока.

В самом конце, точно последняя крепость, стоял Исаакиевский собор. Золотые купола всё ещё блистали, отражая лучи багрового солнца, но в этом блеске было что-то зловещее. Белые стены теперь напоминали не мрамор, а воск свечи – тягучие, мертвенно-бледные. Каменные ангелы на фронтонах казались обезглавленными, их взгляды были пусты. Он больше не выглядел как гордый великан, выкованный из камня, он стал высохшим трупом.

Где-то в уголке сознания Марка мелькнула мысль: «Миша там».

Он не просто подумал, он почувствовал. Будто нить, вытканная из боли, натянулась от его сердца к собору.

И вдруг земля содрогнулась.

Прохожие охнули. Кто-то упал на колени, кто-то судорожно схватился за ограду. Марк остановился, расставив руки, чтобы удержаться. Ветер взвыл, ночное небо зашевелилось, словно его скребли когтями. Облака рванулись к собору, закрутившись в спираль.

Толпа заволновалась. Люди с лавочек бросились прочь, в панике и неведении.

Собор застонал.

Глухо, будто внутри кто-то медленно разрывал себе грудь. Золотой купол заходил ходуном, взвизгнул, как сломанная скрипка, и разорвался в оглушительном грохоте. Огромные обломки надгробьем обрушились на улицу. Пыль, кровь, крики.

Женщина исчезла под рухнувшим фронтоном.

Одна из колонн, что была украшена барельефом архангела, развалилась. Из пыли пробивались лучи, будто кто-то изнутри прорывался в этот мир. И затем повисла тишина.

Мертвая.

Когда пыль рассеялась, собор напомнил обглоданный череп. Из трёх башен остались две, и они стали выжившими братьями, склонившимися над телом павшего. Каменные слёзы трещин стекали по их стенам.

Над головой закричал ворон.

Марк очнулся. Он рванулся вперёд, в толпу, что теперь утекала от собора. Он прыгал через мраморные глыбы, через тела.

Но ничего не находил.

А кого он искал?

Миша! Алина!

Он уже не знал, кого искал. Мир смешался, время сплющилось. Он как будто опять стоял на детской площадке, где терял свою сестру. Ноги подкашивались.

И вдруг в самом центре, на большом плоском камне, он увидел свет.

Словно само время замерло. Камень был гладким, как алтарь. А на нём лежала Миша.

Покрытая пеплом, с выцветшими губами, будто вырезанная из воска. Из плеча торчал обломок дерева. Вся в крови. Кровь уже засохла, потемнела, пропитала одежду и склеила волосы. Но её лицо было мирным.

Марк не мог пошевелиться. Только стоял. И чувствовал, как что-то внутри ломается, тихо и без звука.

Он больше никого не мог спасти.

Касим взмыл и опустился рядом. Положил голову на грудь Миши. Замер.

Марк прислушался.

– Она жива, – выдохнул Касим. И воздух снова вернулся в грудь.

Пелена ужаса спала, и пришла боль. Настоящая, жгучая. Марк ощутил, как его сердце снова пульсирует, как кровь кипит. Он шагнул ближе, вглядываясь в её побелевшее лицо.

– Мы должны уходить, – с дрожью сказал Вихрь. Его голос был хриплым, как будто дух, желающий жизни, погибал среди смертей. – Здесь слишком мощный выброс. Я чувствую… Навь уже здесь. Они идут. И ещё… сирены. Люди.

– Дух прав, – Касим накрыл чёрным крылом окровавленное плечо Миши, – на такой выброс слетятся все. Это пир, который они не пропустят. Но куда нам идти? Миша не сможет пересечь мост. Её тело не справится.

Пыль оседала хлопьями. Всё вокруг будто омертвело: и собор, и город, и небо.

Марк сжал кулаки.

Он знал единственное месть, где можно было переждать. Но сам от этой мысли сжимался, как в огне. Он пообещал себе никогда туда не возвращаться. Это было место его боли. Его ненависти.

Но теперь он должен был решить, стоила ли Миша того, чтобы нарушить данное себе обещание.

Он посмотрел на Мишу. Такая хрупкая. Такая сильная. Она не сдалась, даже здесь. Без неё все планы на спасение сестры могли закончится крахом, а потому Марк склонился и осторожно поднял её на руки. Голова Миши прижалась к его груди, как когда-то прижималась к